ГЛАВА 31. Можно утверждать, что появление европейцев на Востоке потрясло Европу в гораздо большей степени, чем восточные страны

СТОЛЕТИЕ ОТКРЫТИЙ, КОТОРОЕ ПОТРЯСЛО ЕВРОПУ

______________________________________

Можно утверждать, что появление европейцев на Востоке потрясло Европу в гораздо большей степени, чем восточные страны. Это потрясение было усилено вестями об открытии Америки и Первом кругосветном путешествии. Казалось, что купол, который в соответствии с представлениями простых людей покрывал плоскую Землю, лопнул и перед взором европейцев открылась Вселенная, пугающая своей беспредельностью во времени и пространстве. Мировосприятие цивилизованных народов уже было иным. Стремление проникнуть за пределы очевидного и открыть законы, скрытые за поверхностью, проявлялись в самых разных направлениях человеческой мысли и деятельности людей.

О. Шпенглер писал: «Почти одновременно и в глубине совершенно тождественным образом имели место открытия Нового Света, кровообращения и коперниканской мировой системы». В открытии Леонардо да Винчи кровообращения, утверждал Шпенглер, «заключено глубокое сходство с одновременным открытием Колумба; это победа бесконечного над материальной ограниченностью наличного и осязаемого… Античный человек остерегался отдирать или осмысливать покров, телесный переплет с чего‑то космического». Качественно новое мировосприятие проявлялось, по оценке Шпенглера, и в художественном творчестве Леонардо да Винчи: «Леонардо знает только одно, далекое, вечное пространство, в котором как бы парят его образы». В пределах картины он создавал «вырез бесконечности».

Аналогичные тенденции немецкий философ обнаружил и в музыке XVI века: «В учении о гармонии Царлино (1558) появляется настоящая перспектива чистого звукового пространства… Отныне великая задача сводилась к расширению звукового тела в бесконечное, больше к растворению в бесконечном пространстве звучаний.

Великие географические открытия послужили мощным импульсом для переосмысления сложившихся представлений. Отрывшиеся новые горизонты мира, позволявшие художникам и композиторам создавать образы на принципиально новой пространственной основе, раскрыли перед философами, математиками, естествоиспытателями невиданные прежде возможности.

С одной стороны, выход в Мировой океан был логическим продолжением развития цивилизаций. Культура Возрождения, устанавливавшая неразрывную связь между античной культурой и развитием морских государств Италии XIV–XV веков, подготовила выход Западной Европы на океанские просторы и стала знаменем дальнейшего, ее развития в последующие столетия. Вплоть до наших дней западная цивилизация именует себя продолжательницей традиций греческой, римской, иудейской, христианской культур, рожденных в средиземноморских цивилизованных странах. Многие стороны мировосприятия, образа жизни, производства и общественных отношений, сложившиеся в морских цивилизациях, возрождались в океанских державах.

С другой стороны, переход к трансокеанскому этапу развития вызвал качественные перемены в общественном развитии. Осознание шарообразности Земли и ее вращения вокруг Солнца согнуло плоскостное изображение мира и соединило его противоположные края, сделав его замкнутым на Земле и бескрайним во Вселенной. Открытие огромных континентов за океанами, превратившее европейские державы в великанов, одновременно резко уменьшило относительные размеры Земли, сделав ее песчинкой в просторах космоса. Осознание этого последствия Великих географических и астрономических открытий стоило Джордано Бруно жизни. Утрата Землей своего главного положения во Вселенной подрывала веру в господствующее положение незыблемых прежде центров земной власти.

Открытие шарообразности Земли не только изменило представление о том, что далеко, а что близко. Незыблемое представление о том, что находится наверху, а что внизу, рухнуло, после того, как было доказано существование антиподов на земной поверхности. Представление о том, что на земной поверхности может быть только один центр, оказалось ошибочным. Такой центр мог оказаться где угодно, а поэтому претензии столиц прежней окраины цивилизации на роль мировых полюсов могли быть оспорены. Казавшаяся неподвижной Земля вдруг пришла в движение, которое было частью еще более сложных движений. Понимание истинной формы мира, его движущих сил были достоянием лишь людей, приобщенных к образованию.

В свое время освоение просторов средиземных морей, связанное с активным использованием геометрии двухмерного пространства, было подобно возведению цивилизации в квадратную степень. Весьма символично, что Великие географические открытия, сделавшие трехмерное измерение Земли частью человеческого опыта, совпадают с решением Джероламо Кардано в 1545 году кубического уравнения. Необходимость постоянно учитывать третье измерение мирового пространства, открытие вращения Земли, заставляли научную мысль искать более сложные решения и в механике, подобно тому, как покорение морских просторов дали импульс открытиям Архимеда. Покорение океанов совпадает с качественным усложнением механических устройств, что проявилось, в частности, в разработке Кардано подвеса – шарнирного механизма, обеспечивающего вращение двух валов под переменным углом (карданный механизм).

Если Архимед разрабатывал катапульты, опираясь на открытия в механике периода морских цивилизаций, то коллега Кардано по математическим исследованиям Никколо Тарталья вел исследования в области баллистики – науки о движении артиллерийских снарядов, развившейся в эпоху трансокеанских путешествий. Он же начал исследования в области геодезии. Точные измерения земной поверхности стали возможными лишь после установления подлинной формы и истинных размеров Земли.

Открытие истинной формы и размеров Земли, ее места в Солнечной системе заставляли мыслящих европейцев пересматривать незыблемые догмы. В своих работах француз Мишель Монтень и голландец Эразм Роттердамский отвергали суеверия и фанатизм, утверждали основы рационалистического мышления.

Размышляя о том, насколько возросли возможности человека после географических открытий, мыслители вновь возвращались к представлениям древних греков о человеке как мере вещей. Однако это не было простым возвращением к идейным установкам морских цивилизаций. Гуманистические идеи эпохи Великих географических открытий исходили из принципиально более сложной природы человека. Скульптурные образы Микеланджело, герои Шекспира и Сервантеса раскрывали гораздо глубже сложную и противоречивую человеческую натуру по сравнению с образами, созданными самыми лучшими творцами античности Фидием и Праксителем, Софоклом и Еврипидом. В отличие от мыслителей античности и европейского средневековья европейские гуманисты эпохи географических открытий отразили освобождение человека от власти гнетущих сил слепого рока.

В то же время следование античной культурной традиции, в соответствии с которой в центр мира ставился человек, означало, что покоритель Мирового океана получал в свое распоряжение не морской бассейн, окруженный сушей, а всю планету. Была ли такая ответственность по силам людям? На смену трагедии рока приходила драма выбора и решения. Лучшие творцы западной культуры тех лет указывали на глубокое противоречие между перспективами, открывшимися перед человеком, и несовершенством его природы.

Понимание глубоких противоречий человеческой природы и одновременно осознание огромных возможностей, появившихся перед людьми после великих открытий, заставляло пересматривать также представления о человеческом обществе и его устройстве. Феодальный строй, сохранявший раздробленность стран Европы и анархию своевольных баронов, стал вопиющим анахронизмом, препятствовавшим покорению европейцами новых миров. Централизованное государство, поощряющее развитие хозяйства, науки, техники, культуры, открывающее простор предпринимательской инициативе и движению товаров, становится идеалом в работах европейских теоретиков XVI века.

В то же время динамично развивающееся общество было несовместимо с идеалом Средневековья – богомольным человеком, смиренно выполнявшим завета христианской веры и поучения священников. Идеологи новых учений о человеческом обществе ориентировались на мотивы и стимулы захватчиков чужих земель, богатств и народов. Необыкновенно возросшие возможности покорителей Земли не укладывались в сложившиеся представления о морали и праве.

Историк и политический деятель Италии Франческо Гвиччардини считал, что основными движущими сипами истории являются эгоистические побуждения людей. Поставив во главу угла беспринципный практицизм, он считал, что для достижения намеченной цели следует приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам: Эгоистические мотивы и неразборчивость в средствах, по мнению Ф. Гвиччардини, следовало поставить на службу единого централизованного государства, управляемого аристократической ЭЛИТОЙ.

Как и Гвиччардини, Никколо Макиавелли исходил из того, что в основе общественного развития лежит столкновение корыстных интересов, проявляющихся в социальной, классовой борьбе. Выступая за централизованное управление обществом, он полагал, что республиканский строй в наибольшей степени отвечает задаче соединения динамичных сил в едином национальном государстве. Отвергая традиционные моральные установки, Макиавелли допускал использование любых средств для достижения государственных целей: насилие, убийство, обман, предательство, клятвопреступление.

Разрушение устоев традиционной морали, потрясенных географическими открытиями, способствовало кризису католической церкви. Мартин Лютер, Ульрих Цвингли, Жан Кальвин и другие вожди Реформации выступили за отказ от вековых догматов католицизма. Они утверждали, что для спасения своей души человек не нуждается в посредничестве церкви, что спасение достигается не добрыми делами, а внутренней верой каждого. С одной стороны, принцип «оправдания верой», сформулированный М. Лютером, был направлен против гнета католической иерархии, охранявшей неприкосновенность феодальных порядков. С другой стороны, протестантизм фактически позволял каждому верующему самому решать вопросы относительно того, что является истинным, духовным, моральным, а что нет. Объявление вождями Реформации Библии единственным источником истины позволило многим протестантам обращаться к наиболее архаичным текстам Ветхого завета, в которых обман, насилие, жестокость и поголовное уничтожение целых народов объявлялись богоугодными делами, и таким образом находить оправдание своим аморальным и преступным деяниям.

Глубокие перемены в общественном мировоззрении не могли не отразиться на состоянии общества. Западная Европа раскололась на два лагеря – протестантской Реформации и католической Контрреформации. Отдельные страны оказались ввергнутыми в гражданские религиозные войны, сопровождавшиеся крайними проявлениями нетерпимости и фанатизма. Войны между католиками и протестантами унесли многие сотни тысяч жизней в Западной Европе. В истории Нидерландов и Бельгии столетие открытий памятно как годы репрессий герцога Альбы (1567–1573), во время которых были сожжены тысячи протестантских «еретиков». XVI век связан во Франции с религиозными войнами между католиками и гугенотами (1562–1594), одним из эпизодов которой явилась резня во время Варфоломеевской ночи 1572 года. В истории Англии и Испании этот век известен массовыми сожжениями на кострах «еретиков» вовремя правления Марии Кровавой (1553–1558) и Филиппа II (1556–1598).

За религиозными репрессиями и войнами нередко стояли глубокие социальные и классовые причины. Об этом свидетельствовала кровопролитная крестьянская война в Германии в 1524–1525 годы, только при подавлении которой погибли более 100 тысяч человек. Многие из обострившихся социальных противоречий были спровоцированы великими географическими открытиями.

Приток драгоценных металлов (только с 1503 по 1650 год е Испанию было ввезено из Америки более 181 тонны золота и 16 886 тонн серебра) вызвал падение цен на них и одновременный рост цен на другие товары. С середины XVI до середины XVII века‑цены на различные товары выросли в целом в 2–2,5 раза в Англии, Нидерландах, Франции, Италии. Так называемая «революция цен» распространилась на Восточную Европу, Россию и Османскую империю. При этом уровень заработной платы наемных рабочих заметно отставал от роста цен. Так во Франции в течение XVI века цены выросли на 150 процентов, а заработная плата лишь на 25 процентов. К середине XVII века в Англии цены выросли на 250 процентов, а заработная плата только на 75 процентов.

С одной стороны, такие изменения в ценах привели к ухудшению положения потребителей. Особенно пострадали наемные рабочие. С другой стороны, от «революции цен» выиграли свободные крестьяне и мелкие арендаторы, так как с падением стоимости денег фактически уменьшились размеры феодальной ренты, а доходы от продажи на рынке сельскохозяйственных продуктов возросли. В зоне устойчивых урожаев свободные крестьяне быстро обогащались. Выгадали от «революции цен» и промышленники, получившие возможность меньше платить наемным рабочим. Эти последствия вторжения золота и серебра, награбленного испанцами в Америке; создали условия для быстрого накопления капиталов как в промышленности, так и в сельском хозяйстве.

Все эти экономические, социальные, идейные потрясения с. особой силой проявились в европейских странах Атлантического побережья. Правящие классы этих стран стояли перед нелегким выбором. Страны, опоздавшие к разделу мира, могли ничего не предпринимать и смириться со своим второстепенным положением, довольствуясь остатками с барского стола Испании и Португалии.

Однако, чтобы воспользоваться своим положением на стартовой площадке, они должны были пойти на тяжелые, но необходимые радикальные преобразования. Для того чтобы создать поле трансокеанского притяжения и удерживать «электронную оболочку» на заокеанских побережьях, западноевропейские страны должны были создать мощное «атомное ядро» глобальных масштабов. Глобальная экспансия требовала создания мощного флота, в том числе военного. Для прибыльной трансокеанской торговли была необходима высокоразвитая промышленность, выпускающая массовую товарную продукцию. Промышленное развитие было невозможно без создания высокопроизводительного товарного сельского хозяйства. Кроме того, быстрое продвижение в хозяйственном развитии предполагало научно‑технический прогресс и расцвет культуры, а этому препятствовала власть светских и церковных феодалов.

Как и на морской стадии развития цивилизации, наибольшего успеха добивались страны Востока, которые поставили морскую торговлю под контроль централизованной власти. Для развития трансокеанской экспансии Запада потребовалось создание абсолютистской монархии. Хотя монарх страны был высшим феодалом, сосредоточение всей власти в стране в руках верховного правителя позволяло покончить с феодальной раздробленностью и привилегиями баронов. Лучше выражая общегосударственные интересы, монарх мог поощрять развитие промышленности.

Появление первых элементов абсолютной монархии относят к правлению французского короля Людовика XI (1461–1483). Однако развитие абсолютизма во Франции вплоть до середины XVI века было прервано кровопролитными религиозными войнами, в ходе которых сотни тысяч гугенотов были вырезаны или изгнаны из страны. Страна не сумела в полной степени ощутить выгоды от экономической политики абсолютизма, восторжествовавшего в 1594 году, так как с 1618 года она оказалась вовлеченной в разорительную Тридцатилетнюю войну. Расцвет французского абсолютизма относят лишь к правлению Людовика XIV (1643–1715).

Развитие абсолютизма в Англии ярко проявилось в правление Генриха VIII (1509–1547). Усилению королевской власти способствовали разрыв Генриха с Ватиканом и провозглашение себя главой английской церкви. Однако непоследовательная политика короля в ограничении прав феодалов и католическая реакция во времена Марии Кровавой затормозили освобождение Англии от пережитков феодальной эпохи.

Парадоксальным образом расширение географических пределов власти королей Испании и Португалии не сопровождалось усилением их реальной власти в обществе, сильно связанном феодальными порядками. Феодальное государство, мало изменившее свой военно‑иерархический характер (чему не в малой степени способствовали восьмивековые войны с арабами), оказалось не подготовленным к переменам, необходимым для держав, вставших на путь глобальной экспансии. Как подчеркивал К. Маркс, в Испании «монархия… сделала все от нее зависящее, чтобы не допустить возникновения общих интересов, обусловленных разделением труда в национальном масштабе и многообразием внутреннего обмена, которые и являются единственно возможной основой для установления единообразной системы управления и общего законодательства». По мнению Маркса, испанская монархия имела «лишь внешнее сходство с абсолютными монархиями Европы».

Открытия португальских и испанских мореплавателей требовали пересмотра основ общественного порядка, хозяйственной деятельности и мировоззрения. Однако правители этих стран были больше озабочены собственным обогащением. Они считали, что сожжение «еретиков» поможет им укрепить отживший строй. Устами маркиза де Поза из драмы «Дон Карлос» Ф. Шиллер так обличал Испанию времен короля Филиппа II и самого монарха: «Вымните, сир, – один во всей Европе, – истории всемирной колесо остановить в безудержном вращенье? О, не надейтесь! Тысячи бегут из ваших стран».

Судя по размерам бедствий, пережитым Испанией и Португалией, они оказались в наименьшей степени подготовлены к тому богатству, которое на них свалилось. Ни одну европейскую страну «революция цен» не затронула так сильно, как страны Пиренейского полуострова. Со второй трети XVI века до начала XVII века цены в Испании выросли в 3,5–4 раза. Это привело к разорению крестьян, ремесленников, частичному возвращению к натуральному хозяйству. Бурное процветание на Пиренейском полуострове сменилось спадом и обнищанием.

Аналогичные процессы происходили в Португалии. Разорение страны было еще более сильным и стремительным. В 1581 году, воспользовавшись ослаблением Португалии, король Испании Филипп II провозгласил себя королем этой страны. Колониальные впадения Португалии перешли под власть Испании, многие из которых последняя не смогла удержать. Поражение же Испании в войне против Англии и гибель «Непобедимой армады» в 1588 году ознаменовали начало заката великой Испанской империи.

Единственной территорией Испанской империи, где произошли общественные изменения, в наибольшей степени отвечавшие эпохе трансокеанских путешествий, были Нидерланды. Революция 1566–1609 годов привела к освобождению от иностранного владычества и ликвидации господства католицизма. Хотя феодальный строй не был до конца ликвидирован, в стране была провозглашена республика, а власть перешла в руки парламента (Генеральные штаты), в котором решающую роль играла торговая буржуазия.

Укреплению международных связей голландской торговой буржуазии в значительной степени способствовало то обстоятельство, что многие евреи, изгнанные из Португалии, осели в Нидерландах. Как и во времена господства морских цивилизаций, представителей торговых народов, пребывавших в «межмировом пространстве», притягивали мощные потоки международной трансокеанской коммерции. В своем романе «Еврей Зюсс» Лион Фейхтвангер ярко описал положение представителей еврейской торговой буржуазии в развивавшейся трансокеанской торговле.

«В городах на побережье Атлантического океана жили евреи вольно и богато. Они сосредоточили в своих руках обмен товарами между Востоком и Западом. Они простирали свою власть за океан. Они помогли снаряжать первые корабли в Вест‑Индию. Они наладили торговлю с Южной и Центральной Америкой. Открыли путь в Бразилию. Положили начало сахарной промышленности в Западном полушарии. Заложили основу для развития Нью‑Йорка». По направлениям миграции представителей еврейского народа из одной страны в другую можно было судить, куда смещались основные Центры трансокеанской торговли.

Как отмечалось в «БСЭ», в XVI веке «поток еврейской эмиграции направляется прежде всего в первую колониальную державу нового времени – в Нидерланды». В последующем «евреи принимали там широкое участие в колониальной торговле, основывали свои фактории в Бразилии, Суринаме, Индии, выступали в качестве владельцев крупнейших банков (Пинтос и др.)». Рост международных торговых связей маленькой европейской страны превратил ее в сильного конкурента на недавно открытых рынках Востока.

Малая приатлантическая страна не только освободилась от испанского владычества, но первой бросила вызов господству иберийских стран на океанах и Б заокеанских землях. Ко всему прочему голландцы в неменьшей степени, чем португальцы и испанцы, имели опыт мореплавания. Более того, Нидерланды имели самый крупный в Европе морской флот, который они могли превратить в трансокеанский. Там имелась самая развитая в Европе судостроительная промышленность. Торговый флот Голландии в середине XVII века превосходил в 2 раза флоты Англии и Франции. К началу эпохи Великих географических открытий голландцы научились строить наиболее совершенные парусные суда, способные преодолевать океаны. В XVII веке голландский торговый флот, насчитывавший 15 тысяч судов, стал главным морским перевозчиком в Европе. В результате к середине XVII века голландцы сосредоточили в своих руках почти всю торговлю между северными и южными странами Европы. Таким образом голландцы имели технические, интеллектуальные и организационные возможности, чтобы создать «атомную структуру» с глобальным полем притяжения.

Нидерланды первыми вторглись в части света, отданные Тордесильясским договором Испании и Португалии, и добились значительных успехов в своей экспансии. В конце XVI века голландские суда достигли берегов Западной и Южной Африки. Позже в течение XVII века здесь были основаны голландские колонии, в том числе Капстад, откуда позже началось активное расселение голландцев и их потомков по югу Африки.

Одновременно голландцы, преодолевая сопротивление португальцев, создали свои колонии на Яве, Молуккских островах, Малаккском полуострове, захватили Цейлон (Шри Ланку), Тайвань, земли на крайнем юге Индостана, проникли в Бирму и Индокитай. В начале XVII века голландцы оказались и в другой части «португальской зоны» – в Южной Америке.

В XVII веке Нидерланды осуществили свой раздел неевропейского мира на две части. Однако на сей раз мир был поделен между двумя торговыми голландскими компаниями – Ост‑Индской и Вест‑Индской. В сферу первой входили земли от мыса Доброй Надежды до Китая и Японии. Деятельность Вест‑Индской компании распространялась на Америку.

Вскоре в битву за передел мира вступили и другие европейские страны. Степень их вовлеченности в покорение неевропейского мира и время начала их колониальных экспедиций соответствовали их географическому положению на побережье Атлантического океана. Так, Дания, удаленная от океана, ограничила свои колониальные приобретения лишь несколькими островами в Карибском море. Столь же далеко отстоявшая от океана Швеция удовольствовалась созданием небольшой колонии в Северной Америке, которая была вскоре захвачена голландцами, а затем англичанами.

Казалось бы, вступление в битву за мировое господство Франции должно было обеспечить самой развитой западноевропейской стране преимущество в разделе мира. Однако предпринятые в середине XVI века попытки французских экспедиций закрепиться в бассейне реки Святого Лаврентия, на Флориде, в Бразилии успеха не имели. Лишь в середине XVII века французы создали свою колонию в Канаде, а оттуда стали продвигаться к бассейну реки Миссисипи и побережью Мексиканского залива, что привело к возникновению в конце XVII века колонии Луизиана. В том же веке Франция завладела колониями в Вест‑Индии, включая западную часть острова Гаити. С XVI века французы стали создавать первые колонии в Африке (между устьем реки Сенегал и Гвинейским заливом), а с XVII века – в Индии. С одной стороны, Франция была слишком связана с делами европейского континента, а с другой стороны, ее общественный строй сдерживал развитие, способствовавшее превращению в крупную океанскую державу.

Действия же Англии, которая, как и Франция, включилась в раздел мира позже Испании, Португалии и Нидерландов, оказались гораздо более успешными. В ходе нескольких англо‑голландских войн в XVII веке Англия вытеснила Голландию из Северной Америки, отняла у нее ряд колоний в Африке. Позже англичане отобрали у голландцев Малакку, Капскую провинцию, Цейлон и ряд других колоний. В дальнейшем Англия стала величайшей колониальной державой мира. Первоначально флот Англии не был столь велик, как у Нидерландов. Англия уступала Франции по численности населения и своему экономическому потенциалу. Чем же объяснялись успехи Англии?