Адвентисты склоняются к более строгим взглядам на инспирацию

Адвентисты седьмого дня, оказавшись в гуще споров о биб­лейском авторитете в 1920-х годах, обнаружили, что их пони­мание вопросов, связанных с инспирацией, к концу десятиле­тия приобрело явный уклон в сторону фундаментализма. А. Г. Даниэльс, в ту пору президент ГК, отмечал на библей­ской конференции 1919 года, что «среди нас, присутствую­щих здесь, на этой конференции, есть приверженцы» как «мысленной» инспирации, так и «инспирации слово в сло­во» (Материалы библейской конференции 1919 года. 1 августа, с. 1, 2). В начале 20-х годов единого мнения по этому вопросу в адвентизме не существовало.

Среди адвентистов всегда были люди, верившие в вербаль­ную инспирацию и непогрешимость Библии. По мнению У. Уайта, высказанному в 1928 году, идею «вербальной ин­спирации» привнес в адвентизм У. У. Прескотт в конце 1880-х годов. Уайт писал: «Признание, которое данное воз­зрение получило у студентов колледжа в Батл-Крике и у мно­гих других верующих, включая пастора Хаскелла, привело к тому, что наша работа бесконечно сталкивалась с разного рода спорами и неурядицами, которых со временем станови­лось все больше» (Избранные вести, т. 3, с. 454). Вполне воз­можно, Уайт ошибался, полагая, что вербальная концепция была привнесена в адвентизм извне, поскольку некоторые ад­вентисты, похоже, придерживались ее с самого возникновения адвентистского движения, но в чем он был безусловно прав, так это в оценке масштабов этой проблемы в конце 20-х годов прошлого столетия. С не меньшей уверенностью можно было утверждать, что в начале этого десятилетия непогреши­мость и вербальная инспирация Библии имели твердых привер­женцев среди адвентистских руководителей. Так, Ч. П. Боллман писал в 1919 году, что Библия была «дана безошибочно точно», а Л. А. Смит с одобрением отмечал годом позднее, что окончившаяся накануне конференция фундаменталистов подтвердила свою приверженность вербальной инспирации (Ревью энд Геральд, 3 июля 1919 г., с. 6; 15 июля 1920 г., с. 20). Многие адвентисты в начале того десятилетия применяли концепцию непогрешимости и к трудам Елены Уайт, как, впрочем, и концепцию вербальной инспирации.

Однако следует понимать, что не все адвентистские лидеры придерживались фундаменталистских воззрений на инспира­цию. Некоторые из наиболее видных деятелей Церкви зани­мали более умеренную позицию. Что интересно, к этой груп­пе принадлежала и Елена Уайт. «Библия, — писала она в 1886 году, — написана по вдохновению Святого Духа, но это не означает, что она отражает способ мышления и выражения мысли, присущий Богу. Стиль ее написания характерен для человека. Бог не представлен как писатель... Авторы Библии были Божьими писцами, но не Его пером... Не слова Библии, но люди, ее писавшие, были вдохновляемы Богом. Вдохнове­ние воздействует не на слова или выражения человека, но на него самого, и разум его, под влиянием Святого Духа, напол­няется определенными мыслями. Конкретные же слова, в ко­торые облекаются эти мысли, несут отпечаток индивидуаль­ности. Так распространяются Божественные наставления. Божественный разум и воля объединяются с разумом и волей человеческой; таким образом написанное человеком стано­вится словом Бога» (Избранные вести, т. 1, с. 21).

О своем собственном опыте она писала так: «Хотя свои ви­дения я записываю, как и получаю, под влиянием Духа Гос­подня, однако слова, которые я использую для описания уви­денного, принадлежат мне лично, если только они не были произнесены ангелом, причем его слова я всегда заключаю в кавычки» (Ревью энд Геральд, 8 октября 1867 г., с. 260).

Точка зрения на инспирацию, которую она поддерживала, стала официальной позицией Церкви на сессии Генеральной Конференции 1883 года. «Мы считаем, — говорится, в част­ности, в ее резолюции, — что свет, даруемый Богом Его слу­гам, изливается через просвещение ума, то есть через внушение мыслей, а не (за редким исключением) слов, в которых они должны быть выражены» (там же, 27 ноября 1883 г., с. 741).

Елена Уайт не только отвергала вербальную инспирацию, но и отрицала свою непогрешимость. Так, она не скрывала свою радость, когда в ходе переиздания Великой борьбы в 1911 году были исправлены некоторые фактические ошиб­ки (подробнее на эту тему см. мою книгу Reading Ellen White, 105—112).

Та переработка, впрочем, вызвала панику среди «вербалистов» в адвентистском стане. Как можно было «исправлять» или «пересматривать» вдохновленное слово в слово писа­ние? После выхода нового издания Великой борьбы в свет У. Уайту пришлось написать С. Хаскеллу, что его мать «нико­гда не желала, чтобы наши братья относились» к ее трудам «как к авторитетным источникам исторических сведений... Я считаю, брат Хаскелл, что мы можем навредить служению моей матери, приписывая ему более, нежели приписывает она сама или когда-либо приписывали мой отец, пастор Андрюс, Ваггонер или Смит. Мы проявим непоследовательность, если будем приписывать ее трудам вербальную инспирацию, тогда как сама она на это никогда не претендовала, и я думаю, мы совершим большую ошибку, если... примемся ссылаться на ее книги в исторических спорах, тогда как сама она совсем не желает, чтобы их использовали в подобном качестве» (Письмо У. Уайта к С. Хаскеллу от 31 октября 1912 г.). В кон­це одной из копий данного письма Елена Уайт добавила пост­скриптум: «Согласна с замечаниями, приведенными в этом письме», и поставила свою роспись.

К 1919 году Даниэльс и Прескотт пришли к тем же воззре­ниям на инспирацию, каких придерживались супруги Уайт и резолюция 1883 года. Президент Генеральной Конференции несколько раз в ходе библейской конференции 1919 года под­черкивал, что он не признает вербальную инспирацию и непо­грешимость ни в отношении Библии, ни в отношении трудов Елены Уайт. Высказываясь против библейской непогреши­мости, он в подтверждение своих слов привел такой пример: «В Книге Царств сказано, что некто поднял копье свое на во­семьсот человек и поразил их в один раз; а в Книге Паралипоменон рассказывается о том же случае, но на этот раз гово­рится уже о трех сотнях людей, которых этот человек поразил в один раз» (Материалы библейской конференции 1919 года, 30 июля, с. 36). Еще один участник, выступая против непогре­шимости и вербальной инспирации трудов Елены Уайт, отме­тил, что в издании Великой борьбы 1888 года о великой тьме 19 мая 1780 года сказано, что небо было ясно, а в издании 1911 года говорится, что «тучи заволокли все небо» (там же, 17 июля, с. 58; см. также 10 июля, с. 58—62).

Прескотт, отказавшийся от своих строгих взглядов на ин­спирацию благодаря работе над новым изданием Великой борьбы, отмечал, что на самом деле инспирация Елены Уайт связана с более широкими темами и понятиями, а не с факти­ческими деталями. В свою очередь, Даниэльс утверждал, что его взгляды на вербальную инспирацию переменились, когда он увидел, как Елена Уайт «снова и снова» переписывает неко­торые главы Желания веков. «Стоит ли вообще говорить о вер­бальной инспирации Свидетельств? — вопрошал он. — Ведь эта работа совершалась у нас на глазах и нам ли не знать, как все было. Так что эту тему вполне можно закрыть» (там же, 1 августа, с. 15, 8). С другой стороны, у некоторых руково­дителей, как, например, у редактора Ревью энд Геральд Ф. Уилкокса, взгляды за 1920-е годы переменились в проти­воположном направлении. Так, в 1919 году он утверждал, что «никогда не верил в вербальную инспирацию Свиде­тельств», а уже в 1928 году говорил обратное — что уверен в «вербальной инспирации Библии» и трудов Елены Уайт (там же, с. 3).

Большинство адвентистских руководителей, входивших в ближайшее окружение Елены Уайт, отвергали непогреши­мость и вербальную инспирацию как самой Библии, так и ее трудов. И это вполне закономерно. В начале 20-х годов боль­шинство видных деятелей адвентистской Церкви не придер­живались строгих взглядов на инспирацию. Но по мере того как эти лидеры отходили от дел, на первый план выходило но­вое поколение служителей, не имевших тесных отношений с Еленой Уайт. К тому же взгляды этих молодых руководите­лей формировались в значительной мере под влиянием кон­фликтов, сопровождавших 20-е годы прошлого века.

К концу этого десятилетия адвентизм утратил сбалансиро­ванную позицию по вопросу об инспирации, одобренную в 1883 году и поддержанную Еленой Уайт и ее соратниками. Разгоревшиеся в 1920-х годах споры, касавшиеся в основном тех учений, которые были так или иначе связаны с инспираци­ей, отодвинули на задний план Даниэльса, Прескотта, У. Уай­та и других, кто придерживался в этом вопросе умеренной по­зиции. А тем временем Церковь, поддавшись страху и реакци­онным настроениям, зашла настолько далеко, что выпустила в свет профинансированный Генеральной Конференцией учебник для адвентистских колледжей, который недвусмыс­ленно отвергал умеренные взгляды Елены Уайт и отстаивал непогрешимость и вербальную инспирацию каждого слова. Б. Л. Хаус заявлял в 1926 году, что библейские авторы «каж­дое слово в Писаниях на оригинальных языках подбирали под воздействием Святого Духа». Далее он писал о безоши­бочном водительстве в подборе исторических материалов (Analytical Studies in Bible Doctrine [1926 ed.], 66). В качестве второго примера ужесточения взглядов, господствовавших в адвентистском богословии после 1920-х годов, можно при­вести раздел «Драгоценные цитаты» в журнале Ministry. В нем приводится следующее замечание, причем с явным одобрением: Библия — «это книга, которая содержит Боже­ственные сведения, касающиеся пути спасения. В ее докумен­тах нет погрешностей или ошибок, ибо они записаны по вдох­новению Святого Духа. В ней верно не только каждое вероучительное слово, но и исторические данные, как, впрочем, и любые другие данные, составляющие Божественно-человече­ское знание... Истине в полной мере соответствуют и все побочные сведения в области геологии, космологии, астроно­мии и биологии» (Ministry, June 1931, pp. 20, 21).

Богословы, придерживавшиеся концепций непогрешимо­сти и вербальной инспирации, оказывали определяющее влияние на общий подход к этому вопросу со стороны боль­шинства адвентистов вплоть до 1970-х годов, однако что ин­тересно: «официальная» позиция Церкви, отраженная в из­ложении основополагающих доктрин от 1931 года, оставалась гораздо более умеренной. В этой декларации говорилось, что «Священные Писания Ветхого и Нового Заветов были даны по вдохновению Божьему, содержат достаточное для спасе­ния человека откровение Божьей воли и являются единствен­ным непогрешимым правилом веры и практической жизни». Здесь нет прямого упоминания о непогрешимости или вер­бальной инспирации, хотя основной автор этих формулиро­вок, Ф. М. Уилкокс, твердо верил в вербальную инспирацию Библии. С другой стороны, в этом изложении о Библии го­ворится как о «непогрешимом правиле веры и практической жизни». Данное утверждение перекликается с мыслью, вы­сказанной Еленой Уайт, о том, что «Священное Писание должно быть принято как авторитетное и безошибочное от­кровение Его воли» (Великая борьба, с. vii). Эта «безошибоч­ность», безусловно, сильно отличается от той особого рода не­погрешимости, в которую верили многие адвентисты в 1920-х годах и далее. Таким образом, умеренный взгляд на инспира­цию долгое время сосуществовал, оставаясь в тени, с гораздо более влиятельной «вербальной» концепцией.