Глава 16. Стиффи Грант прошаркал в Пайн‑кафе и взгромоздился на табурет у стойки

Лоун‑Пайн

Стиффи Грант прошаркал в Пайн‑кафе и взгромоздился на табурет у стойки. На стук двери из кухни выглянула Салли.

– Так это ты с утра? – спросил Стиффи, – Я думал, с утра Джуди работает.

– Джуди простыла. Я ее подменяю. Кроме них двоих в кафе никого не было.

– А где все? – спросил Стиффи. – Сейчас в городе столько народу…

– Дрыхнут еще, – ответила Салли. – Те, что здесь. А многие остановились в Бемиджи и теперь ездят взад‑вперед. Здесь им места не хватило.

– Те двое из «Трибьюн» здесь, – сказал Стиффи, – Парень с фотоаппаратом и девчонка, которая пишет.

– Так они ж рано приехали, когда в мотеле еще были места.

– Хорошие ребята, – сказал Стиффи, – Настоящие белые ребята. Девчонка дала мне пять долларов только за то, что по телефону ответил, а после трубку подержал, чтобы линию не заняли. А вчера фотограф выставил мне бутылку за то, что я посмотрел, что творится за рекой, пока он спал. Мы с ним так договорились: если вдруг что – я сразу бегу и подымаю его, бужу, значит… Только ничего не случилось, так я и просидел. А бутылка классная, не то что ваша дешевка.

– Хорошие люди эти приезжие, – сказала Салли. – Мелкую сдачу почти никто не берет. Не то что наши – чаевых никогда не дождешься.

– Однако они немного узнали, – рассуждал Стиффи. – Похоже, они толком ничего и не знают про ту штуковину. Эти парни из Вашингтона крутятся вокруг нее, крутятся – и ни фига. Я с одним намедни говорил. Он копался в мусоре, который выкидывает эта штуковина после белых тюков. Уж так он разволновался. Говорит, нашел там что‑то важное, но‑я не шибко понял. В том мусоре, говорит, нету сосновых семян. Шишки, мол, все поразломаны, а семян нету вовсе, куда‑то подевались. Это, мол, неестественно, говорит. Он думает, что штуковина зачем‑то собирает семена. Я ему говорю, может, она их ест, как белки. А он головой качает. Не верит.

– Что тебе принести, Стиффи?

– Наверное, несколько оладий.

– Сосиски, бекон?

– Не‑е! Это мне не по карману – слишком дорого. Просто оладьи. И сиропа побольше. Я люблю, когда много сиропа.

– Вот он, сироп, в кувшине. Лей, сколько хочешь.

– А, ну хорошо. И масла побольше. Плесни чуток лишнего. Только не бери с меня денег за это.

Салли сходила на кухню, передала заказ повару и вернулась.

– А пришелец уже далеко в лес забрался? – спросила она. – Я его давно не видела.

– Больше чем на милю, однако. Идет и идет, день и ночь. И все выплевывает белые тюки, каждые несколько минут. Они так и валяются на просеке. Я все удивляюсь, на фига ему это надо. Не понимаю. И вообще ничего не понимаю.

– Должна быть какая‑то причина.

– Может, и есть. Только я не понимаю. И еще удивляюсь, почему он выбрал нас, почему именно к нам прилетел.

– Ну куда‑то он должен был прилететь. Прилетел к нам… Если он искал деревья, то выбрал хорошее место.

– Должно быть, лесничие не слишком‑то обрадовались, – пробурчал Стиффи. – Они с этим лесом носятся, как курица с яйцом. Не понимаю, чего в нем такого. Деревья как деревья, лес как лес…

– Это же заповедник, – сказала Салли, – Островок первобытной природы!

– Да знаю. Дурость все это.