Завещание (перед операцией)

8 июля 1986г.

Если что-то случиться со мной,
не горюйте никто и не плачьте.
Я довольна своею судьбой,
ей спасибо, что всё не иначе.

Я жила среди милых людей,
поклонялась не славе, а чести,
сочиняла стихи для друзей
и любила мечтать с ними вместе.

Были, лучше придумать нельзя,
и любовь, и семья, и ласка,
и науки святая стезя,
и загранпутешествий сказка.

Счастья выпало в жизни сполна,
горя – тоже, но это не важно.
Если вдруг оборвётся струна,
то, поверьте, мне это не страшно.

Ведь исполнены планы мои,
пожила без работы, спокойна
в окруженье друзей и семьи,
сын женился и я им довольна.

Если кончится жизни стезя,
я хочу чтоб никто не тужил.
Завещаю родным и друзьям
всю любовь моей чистой души!

Поездка в Карелию (23 февраля – 8 марта 1987г.)

Гостиница «Карелия».

За окном в рассветной дымке
новый в мире день встаёт,
шум бурлящей Лососинки
пробуждает и зовёт.

Пробиваясь сквозь пороги,
дико пенясь с горяча,
звёздный час своей дороги
отмечает грохоча.

Цель пути её – Онега,
вся закованная в лёд.
Принакрывшись слоем снега,
терпеливо лета ждёт.

Ни оно, ни Лососинка
не приковывают взор,
на душе моей грустинка,
вместе с нею всякий вздор.

И совсем другое – Шуя,
катит воды не спеша.
На её красу живую
не надышится душа.

Отражается в ней солнце,
голубые небеса,
словно в чистое оконце
загляделися леса.

Нет, не зря рвалась к ней Сунна,
на счастливейший простор,
но ошиблась и безумно
опрокинулася с гор.

И тогда на радость мира
родился тот час Кивач -
водопад, красу чью лира
воспевала: «это плач».

Воспоминания об Архангельске и об инструкторе Серёге Федосееве.

Север белый, Север дальний,
край озёрный, край лесной,
мир суровый, мир печальный,
многоводный, островной.

В бледно-розовом рассвете
голубеют небеса,
чёрной лентой в ярком свете
простираются леса.

Подо льдами Бело море,
стужей скована Двина,
на заснеженном просторе
грозно царствует зима.

На болотах злые ветры
пробирают до костей,
тут бежишь, считая метры
до спасительных елей.

Ели всюду в кольцах снега,
как шампуры в шашлыках.
Здесь тесна лыжня для бега,
но уютен жар в руках.

В тишине лесов безмолвной
до заката от зари
нарушают бег наш ровный
куропатки, глухари.

Снег скрипучий, синеватый
в блеске солнечных лучей,
тенью мартовской богатый -
настоящий чародей.

Взор прикован неотрывно
к этой белой красоте
и дивишься непрерывно
её милой простоте.

Ничего такого нету,
только взор не отвести.
Глянешь в купольное небо -
васильковый цвет в чести.

Я гляжу вперёд на взгорье,
где как вышивка лыжня
испетляла косогорье,
к берегам Двины маня.

И на тонкие берёзы
на высоком берегу,
что в суровые морозы
несгибаемо растут.

Но не только лишь просторы
привлекают взор людской.
Хороши собой поморы.
Наш Серега – таковой.

С виду – жердь, слегка согнутый.
С бородою, как святой,
а на деле он – могутный,
с волевою красотой.

Шутит так, как шутят люди
с чистой, светлою душой.
Доброта его на блюде.
Не тянись за ней рукой.

Прибежит в приют и печку
мигом, быстро разведёт,
а потом бегом на речку,
разбивает ломом лёд.

Мы примчимся на приют,
уж горит костёр,
а инструктор тут как тут,
взялся за топор.

Пилит, валит сухостой,
правда, без чудес!
Богатырской его силе
поклонялся лес.

А когда обед приходит,
сядет с уголка,
чайной ложкой «блеск наводит»
в стенках котелка.

Подъедая всё вчистую,
вечно юморит.
Всяко слово не впустую -
смехом дом дрожит.

Обожает крепко мясо,
чёрный кофе, шоколад
и на эти только яства
может спорить об заклад.

Милый, добрый наш начальник,
он со всей тайгой на «ты».
У него пуховый спальник
и таёжные унты.

Шерстяным конвертом шапка
в красно-синие тона.
Как туристкою палаткой
принакрыта голова.

Наш инструктор очень молод,
интересен, неженат,
и в душе тепло, не холод.
Для девчонок просто клад!

Но не дарит предпочтенья
ни одной из них.
Не торопит огорченья
стоящий жених.

Время твёрдою рукою
чертит всем судьбу.
Хоть не верю, но порою
уповаю на мольбу.

Я молю, чтобы Серёге
в жизни повезло.
Верю в Счастье на Дороге
и не верю в Зло.

Ну, довольно о поморе,
высказано всё.
Еще строчка о просторе,
где его житьё.

Здесь рассветы так красивы,
но закаты красивей,
полыхают их разливы,
словно стаи снегирей.

Свете.

Спасибо, мой сердечный друг
за барский ласковый досуг.
Я отошла, я отогрелась
и сытно, здорово наелась.

Теперь же еду я домой
на встречу с «милою тоской».
Я дозвонилась, глас земной
сказал почти как неживой:

«Куда ты там запропастилась?
Я умираю без еды.
Вся жизнь, кажись, остановилась.
Так недалече до беды!»