От всех святых Апостолов

ЕЛЕОНСКАЯ ГОРА. — "Корнилий, смотри, мы уже в тумане". — "Даврий, не беспокойся, лучше посмотри, что творится с членами синедриона". — "Ха-ха-ха, я вижу, они трепещут пред вновь явленным. Смотри, Корнилий, они как мухи падают". — "Даврий, на мой взгляд, это хорошо, и они не скоро опомнятся". — "Что ж, пусть так и будет".

Небесное явление оседало на Елеонскую гору, а на вершине ее и у подножия находилось неисчислимое количество людей, ибо Сам Бог просил всех явиться в этот день к священному месту. Иисус сначала был спо­коен, потом Он нервничал, смотря на Мать Марию, которая плакала, стоя в стороне. Он не знал, что де­лать. Он подошел к Матери Марии, обнял Ее и зап­лакал. Слезы были чистым откровением Его. Он знал, что еще вернется и точно так обнимет всех, кто Его знал. Многие не понимали, но тоже плакали. И вот среди всех небесных сияний появилось нечто невооб­разимое: это был огненный шар, тот, что и являлся прежде. Он медленно опускался к тверди земной, ши­пение его было приятным. Все кричали: "Смотрите, чудо, Луна на землю опустилась". Не Луна, сила Гос­подня снизошла снова на землю. Огромный шар кос­нулся земли, он вздрогнул. Пар исходил из него. Петр и Ученики, да и все видевшие, встали на колени. Ог­ненный шар шипел, от него шло тепло. Иисус прибли­зился к нему. "Отец, открой пред нами мир другой, и войду вратами его чрез Твои помыслы благочестивые". Шар шипел. И вот настало время, когда открылись врата того шара. "Господи, Ты принял Меня?" — "Да, Сын Мой. Но не спеши уходить, ибо на Тебя смотрят те, кого Ты учил и ради кого жил". Иисус громко заплакал: "Мама, Мамочка, настало Мое время". Мать Мария припала к земле. "Встань, дорогая, ибо Я Тебя понимаю, но пойми и Ты Меня. Мне очень жалко уходить от вас, от Тебя и от Учеников Своих". — "Эмма, Я Мать Твоя единородная". — "Мамочка, Я знаю это, встань, прошу Тебя. Прошу Тебя, как человек и как Сын Твой. Ведь не в гроб предаешь Ты Меня, к Отцу ухожу на все века, и Ты со Мной только в памяти Моей будешь, только Ты". — "Иисус, забери Меня отсюда". — "Мама, не могу Я, Я повторяю, что не могу". Иисус встал на колени. "Простите Меня, что Я был такой, но Я ничего не могу сделать. Мамочка, — Он припал к земле, — прости Меня, дорогая, прости за все. Я обидел Тебя Своим рождением".

Петр, Варнава и Павел не выдержали, они рыда­ли. "Петр, ну хотя бы вы успокойтесь, не рвите Мою душу до конца". — "Наставник, мы плачем от чисто... хотя от душ своих плачем. Ведь мы с Тобой пережи­ли многое".

Из шара вышли несколько человек.

"Даврий, смотри какая женщина идет к тебе". — "Боже, Корнилий, да это же она".

"Даврий, можно мне тебя поцеловать?" Он покрас­нел. "Это ты?" — "Да, это я, та, которая любит тебя". — "Корнилий, прошу, оставь нас". Корнилий улыбнулся. "Вот это любовь, — подумал он. — Хорошо, хорошо я уйду. Но дайте слово, это вы будете помнить обо мне".

"Даврий, скажи, ты скучаешь обо мне?" — "Зарра, не то слово, и я хочу быть все время рядом с тобой". — "Даврий, будешь, но еще не время". — "Слушай, Зар­ра, я плыву в чем-то необыкновенном". — "Тебе при­ятно?" — "Очень". — "Тогда наслаждайся".

Корнилий стоял в стороне и смотрел на Даврия. "Смотри, смотри на него, он ловит что-то. О-о-о-о, как мне тоже приятно. Эта легкость и свежий воздух ок­рыляют меня".

"Даврий!" — "Что, Зарра?" — "Я с нетерпением буду ждать тебя". — "Где?" — "У тебя дома". — "Но мой дом в Риме". — "Нет, Даврий, твой дом в небесном Иерусалиме, куда ты очень скоро придешь".

Корнилий вздрогнул: "Зарра, Зарра, а я, как быть со мной?" — "Корнилий, у тебя есть семья, и вместе с ней ты тоже вознесешься к Небесам". — Да, Даврий опередил меня и в этом". — "Зарра, Зарра, я-я... о".

— "Ну говори дальше". — "Я люблю тебя". — "Мне это приятно слышать, но тем же самым ты любишь себя. Ты человек, который понял все Божье, и я полю­била тебя за это". — "Зарра, скажи мне, это не сон?"

— "Да нет — жизнь". — "Я хочу, хочу, хочу быть все время рядом с тобой. Только не там, где ты живешь, хочу быть здесь". — "Я не вправе остаться здесь, ибо я подвластна Простору Божьему".

"Иисус, Иисус!" — "Даврий, что такое?" — "Ос­тавь, прошу Тебя, умоляю, оставь судьбу мою здесь". — "Даврий, что Я могу тебе сказать? Оставить Зарру Я тебе не смогу, но обещаю, что ты ее встретишь на Кипре, и вы даже не будете подозревать, что знали друг друга". — "Но я так не хочу. Зарра, проси Учите­ля". — "Нет, Даврий, будет все так, как сказано Иису­сом". — "О, Зарра, ведь я люблю тебя". — "Я тоже люблю тебя, и у нас все впереди. Пока Иисус прощает­ся с Учениками, давай, Даврий, уйдем в сторону и погово­рим с тобой". — "Что ж, я не против, идем".

— "Даврий!" — "Что, Корнилий?" — "Смотри, ибо "Луна" очень скоро скроется на небесах". — "У, Соломон, и здесь ты меня хочешь унизить". — "Да нет, я беспокоюсь за вас с Заррой". — "Тогда спаси­бо тебе, брат ты мой".

— "Даврий, дай мне руку свою и закрой глаза. Сейчас ты увидишь всю жизнь, в которой мы все вре­мя будем находиться вместе". — "О, чудо, Зарра, мне хотелось бы, чтобы все так и было". — "Именно так и будет, ибо Иисус не шутит". — "Но как я тебя най­ду?" — "Очень просто, Кипр небольшой остров, и там я буду одна из тех, кого ты познал и полюбил". — "Но Иисус сказал, что..." — "Это же хорошо. Но когда придет время нашего возвращения, то мы узнаем все о себе и будем очень довольны той жизнью, что прожи­ли вместе друг с другом". — "Зарра, у меня нет слов, чтобы выразить свой восторг".

— "Иисус, смотри, это же Иосиф, отец наш зем­ной". — "Да, Мама, подойди и обними его".

— "Мария, как я рад снова видеть Тебя".

— "Павел, Павел, Давид, смотри, это же твоя мама".

— "Мама, Мамочка, мама Дина, ты снова предо мной".

— "Да, сынок, это я. Мне разрешили навестить тебя. Подойди ко мне". Давид обнял мать."Мама, мамочка, а шрам на шее так и не проходит у тебя?" — "Давид, разве в этом дело? Главное, что я вижу тебя снова и обнимаю тебя". Варнава стоял рядом и плакал. "Что же происходит, — думал он, — все возвращаются на Землю, но откуда? Где находится то место, где они живут?" Давид стоял обнявшись со своей мамой. "Да это прелесть встретить родного и близкого человека после смерти его", — подумал Корнилий.

Несметное количество людей окружило Иисуса. Множество рук тянулось к Нему. Все старались при­тронуться к одеянию Его, стоял неимоверный шум. Земля такого никогда и ни в какие времена не испы­тывала. Ибо было Вознесение Господне. Слезы были у всех на глазах. Люди плакали, провожая своего любимого Бога, Бога-покровителя, который жил на Зем­ле. Слышались крики и плач, просьбы о помиловании. Иисус стоял с вознесенными руками к Небесам. Он молил Вечность, дабы она помогла просящим, да и не только им.

— "Петр!" — "Что, Павел?" — "Смотри на Учи­теля нашего, я Его не узнаю, да и Мать нашу тоже. Петр, ответь мне — почему они светятся?" — "Павел, они, они, я не знаю, что сказать. Но как учил нас Учитель, они приобретают, нет не приобретают, они ста­новятся истинными Богами пред всеми нами".

Иисус сошел с вершины и втиснулся в нескончае­мый людской поток. "Род Мой вечный, смотрите, что здесь происходит. Только вы будете свидетелями уви­денного. Многие не будут верить, но вы все явные свидетели Моего Вознесения в Просторы Небесные. Запомните на всю жизнь, что Я жил и был на Земле, говорил с вами, помогал вам и> прошу вас, не забудьте Меня, ибо Я рожден только для памяти. А в Моей памяти сила есть Моя. И с этой силой Я пройду чрез многие века, и с каждым веком Я буду вливаться в ваши души чрез тернии справедливости и надежды на лучшую жизнь. А здесь она неописуема, ибо не каж­дая душа сможет описать то, что является сверхъесте­ственным. Но ежели и опишет, то не до конца".

Вокруг творилось невообразимое. Иисус долго смотрел. О чем Он думал, известно только силам Бо­жьим и Ему самому. Но такого взгляда никто не мо­жет описать, смотря на все сотворенное. И, анализируя свою работу и свои деяния, может охарактеризовать толь­ко Всевышний, Высший Разум. И Он был рядом с людьми, Он смотрел им в глаза и плакал вместе с ними. И было, нет, не жалко, слезы лились от радости в то, что люди поверили и пришли проводить светлое и святое.

— "Мама, прости Меня за все". — "Эммочка, да за что же? Ведь не Я, а Ты посланник Отца нашего".

— "Но Ты же Мать Моя и Мать всего того, что остается здесь". — "Эмма!" — "Мама, промолчи". — "Но ведь Ты сейчас вознесешься". — "Но не навсег­да. Конечно, это уже скоро произойдет, и Я Тебя буду ждать там. Петр, Иоанн, пожалуйста, успокойте всех".

— "Наставник, но мы бессильны, смотри, что творится с народом. Ведь они впервые видят явление. Нам, ви­девшим все это, и то страшно".

"О Всевышний, воздействуй на них Своей силой укротимой, пусть прозреют".

— "Наставник, это произойдет, но лишь только пос­ле Твоего Вознесения". — "Хорошо, Петр, пускай люди смотрят и после донесут правду до потомков своих".

— "Наставник, смотри, сюда к тебе со слезами на глазах приближаются две женщины". — "Что ж, про­пустите их. Что вам нужно от Меня?" — "Иисус, греш­ницы мы, сделай, пожалуйста, возможное, мы хотим войти в Твое Царствие духовно чистыми". — "Встаньте на колени и пред всеми людьми, находящимися здесь, по­клянитесь и попросите прощения. И с вас все сойдет, и вы почувствуете это. Но ежели после вы еще хотя бы еще раз, согрешите, то вернется к вам и вы будете наказаны проказой, и дети ваши тоже пострадают".

— "Господи, мы клянемся пред Тобой и всеми людь­ми, мы станем на праведный путь и пусть наши души очистятся на все века". — "Что ж, вы убедительно говорите. Так что придерживайтесь сказанного всю свою жизнь".

— "Зарра!" — "Я слушаю тебя, Даврий". — "Ска­жи мне..." — "Нет, рано пока об этом говорить. Но жизнь мы с тобой проведем вместе и очень счастли­вую". — "Знаешь, порой мне не верится". Зарра улыб­нулась: "Посмотри на Иисуса, неужели Он не реален, как и я, да и все остальные".

"Даврий, а помнишь ли ты, ведь ты часто путал ее со мной". Даврий снова покраснел. "Корнилий, я повто­ряю, она та, единственная женщина, с которой нас свя­зывает наше счастье и наша будущая жизнь". — "Что ж, тогда я рад за вас и, если сочтете нужным, то я непре­менно буду у вас на свадьбе. Хотя я уже сам начинаю задумываться над тем, где же все-таки реальность. Луч­ше, Даврий, подскажи мне, где можно найти Артему?" — "Но ты-то должен догадаться, где он". — "Хорошо, вот пойду поищу его вот за этими деревьями".

— "Даврий, ты рад, что все так происходит именно с тобой?" — "Конечно, Зарра, хотя я еще до конца не могу понять". — "Вот когда у нас с тобой будут дети, тогда наверное ты все поймешь и по-другому отне­сешься к этому". — "Думаю, что все так и будет".

— "Иосиф, как Я рада видеть снова тебя". — "Мария, мне тоже приятно, но не огорчайся, все будет хорошо. У нас очень мало времени". Голубая дымка окутала всех и вся. Шар шипел. Люди боялись под­ходить близко к нему, но Иисус просил: не бойтесь, подойдите ближе, поднесите страждущих, и они исце­лятся. Люди с опаской стали подходить и подносить беспомощных. На глазах творилось чудо. Все плакали и молили Иисуса: не бросай нас, Господь Ты наш единственный. Он же стоял в Своем величии и мол­чал, только слезы текли по Его щекам: "Люди, люди, как вы прекрасны в жизни своей и страшны в злости и ярости своей. Но Я вас люблю, ибо всех исправлю и поставлю на достойный путь Нового Мышления. Был Я человеком, видел и смех, и слезы, побои и издева­тельства. Физически Я не обращал внимания, в душе плакал. Хотя порой Божье Творение молчало во Мне и терпело. Многие наслаждались, издеваясь надо Мной, точно так, как наслаждается здоровый человек, видя больного и думая при этом: "Хорошо, что болен не я". Да, чужая боль не зло, ибо не тревожит свое, а издева­ется над другим телом. Были такие моменты, что Я терялся, не зная даже, что сказать людям, хотя внутри кипело и рвалось наружу, чтобы появиться и доказать, что есть естественное и внутреннее, которое дышит чем-то необыкновенным".

Из шара вышли еще трое мужчин. "Господи, да это же Архангелы Гавриил, Михаил и Моисей". — "Люди, поклон всем вам низкий не только от нас, но и от всего Простора Небесного. Запомните этот день и этот час, ибо такое забыть никогда невозможно". Люди припали к земле, и никто не посмел поднять своей головы. Нет, не из страха, а ради почтения и уважения пред посланцами Простора Небесного.

Гавриил с Михаилом смотрели и думали: человеки, созданье Божье, поднимите свои головы и узрите то, что видите пред собой. Моисей же вышел к людям. "Как я рад, что снова нахожусь на Земле обетованной

и среди вас. Много раз мечтал я о таком моменте, и вот с помощью Божьей все свершилось. Дорогие, дайте я каждого из вас обниму". Люди потихоньку стали под­ниматься, и Моисей обнимал каждого из них.

— "Мама, идем со Мной". — "Иисус, прости, Я очень волнуюсь". — "Мама, но ведь не впервые Тебе приходит­ся делать это". — "Хорошо, хорошо, Иисус, идем".

Они вошли в шар. "Сядь, пожалуйста, вот здесь". Мария присела. "Мама, дорогая, Я плачу и буду пла­кать, ибо Я Тебя люблю как Мать, и Мне больно оставлять Тебя здесь со слезами на глазах". — "Иисус, Я уже смирилась, не думай обо Мне. Раз Ты говоришь, что все будет хорошо, значит, так и будет". — "Мама, хотелось бы Мне". — "Иисус, не говори дальше ни­чего, ведь стерпели большее, а остальное останется в душе, и Мне Моя душа, думаю, что всегда придет ко Мне на помощь и поможет в трудную минуту". — "Да, Мама, Ты права".

— "Мария, я же Тебе говорила, что все будет хорошо". — "Иисус, смотри, это же бабушка Рахиль".

— "Да, Мария, это я". — "Сынок, пусть Иосиф зайдет сюда и мы посидим чисто в семейном кругу и немного поговорим". — "Сейчас, Мама, он будет здесь". Во­шел Иосиф. "Иосиф, присядь, пожалуйста, рядом". Извне послышался голос: "Иисус, Мария, у вас очень мало времени, спешите". И между ними завязался се­мейный разговор.

"Слава Богу, Богу Всевышнему и реальному. Он помог мне добраться до этого места", — подумал Осия и упал.

— "Корнилий!" — "Что, Варнава?" — "Смотри, Осия". — "Да-да, давай ему поможем". — "Корни­лий, я пить хочу". — "Вот, пожалуйста, испей воды родниковой". — "Скажи мне, Иисус еще здесь?" —

"Осия, не волнуйся, Он еще здесь". — "Корнилий, а почему члены синедриона лежат как мертвые вместе со своими воинами?" — "Осия, то не моя прихоть, то, наверное, по воле Божьей они отдыхают, ибо им не следовало бы сюда идти. Хотя это их право и они получили, судя по всему, то, что хотели получить. Но их и еще что-то ждет впереди. Ну, слава Богу, пусть ис­пытают и они на своих шкурах боль Иисусову и поймут, что натворили духовные безбожники". — "Осия, не думай, этим делом займутся другие".

— "Варнава!" — "Павел, что?" — "Рот закрой".

— "Зачем?" — "Смотреть на тебя смешно". — "Па­вел, но я же впервые вижу огненную колесницу. Ответь мне, это небесный дом Учителя нашего?" — "Нет, Его "лошадь" небесная, которая скоро переправит Его в Цар­ствие Небесное". — "А можно ли мне войти в колес­ницу?" — "Не боишься ли ты?" — "По правде говоря, боюсь. Но хотя бы одним глазком посмотреть хочется, что там творится внутри". — "О, Варнава, то, что внут­ри, то действительно чудо. Там есть такие зеркала, что в них видно не только твое отображение, но и нечто дру­гое. В зеркалах живут другие люди и совсем иначе, чем мы". — "Павел, я горю желанием посмотреть на все".

— "Хорошо, появится Иисус, и мы попросим Его, чтобы Он показал нам огненную колесницу изнутри. Ты уви­дишь, как видел все это и я".

"Мама Мария, отец Иосиф, бабушка Рахиль, мож­но сказать, что мы прожили на Земле самые светлые дни жизни нашей. Светились они в душах наших. Над телами же издевались как могли. Мама, Мамочка, му­ченица Ты Моя и страдалица, как и отец наш Иосиф". Иисус стал на колени. "Простите Меня, родные. Про­шу прощения у вас, как чадо ваше и думаю, что вы прекрасно поймете Меня. Не зря Я уединился с вами, дабы люди не видели всего и не подумали, что Я слаб, как Истина. Но Я преклоняюсь пред своими чувства­ми и вашей Верой в Меня". — "Иисус!" — "Бабуш­ка Рахиль, слушаю тебя". — "Сын Ты наш небес­ный, не думай о нас, думай о тех людях, кто будет жить вместе с нами, но в других измерениях. И мы же для них будем являться силами Божьими. И я думаю, что нас поймут, хотя некоторые при жизни нашей делали плевки в нашу сторону". — "Бабушка Рахиль, мы есть единая семья, видимая и невидимая, Мы едины, и Я не боюсь в любой момент открыться пред людьми". — "Что ж, Отец Твой Всевышний в помощь будет Тебе".

— "Спасибо вам, ибо Я понимаю, но другие не могут понять всего святого". — "Иисус, не думай об этом, ибо плод у Тебя на Земле остался закоренелый — Твои Ученики, да и те, кто общался с Тобой".

Снова послышался глас: "Иисус, готовься!" — "Да, Отец Мой Небесный, Я уже готов". — "Только прошу Тебя, Иисус, выйди к людям и обратись к ним, как человек, знавший их. Говори немного, но избери смысл для всего того, что скажешь своим детям земным". — "Отец, Я все так и сделаю. Не буду Я многословен, ибо за время своих деяний Я сказал очень много, да и многому научил даже тех, кто не верил в то, что они живут на этой Земле". — "Понимаешь, Сын, люди часто заблуждаются и вредят сами себе этим же заблуждением. Ты же понял, постиг то, что некоторым недоступно. Конечно, у Тебя были Свои осо­бенности. Ты был Сыном Бога Вселенной — это Тебе и помогало. И Я рад, что Ты рассеял по Земле своим духов­ным дуновением". — "Отец, Я слышу и читаю мысли Своих братьев, они хотят посетить..." — "Я все понял, пусть войдут в обитель и узрят то, что в ней есть, ибо желание всегда должно быть исполнимо". — "Мы мо­жем выйти к людям". — "Да, Иисус, попрощайтесь, но только в физическом плане, ибо духовность Твоя останется на Земле навсегда". — "Мама, идемте к людям".

— "Смотри, Павел, Иисус выходит". — "Брат Ты мой". — "Павел, знаю, о чем ты хочешь просить Меня. Ступайте в обитель Божью. Пусть Варнава увидит все то, что нужно увидеть ему". — "Павел, я боюсь, ведь вокруг шумит и пар идет". — "Не пар, Сила Господня кипит". — "Павел, мне не понять".

— "Дай мне твою руку и следуй за мной". Они вош­ли. "Мир вашему дому". — "Мир и вам, дети Мои. Павел, усади поудобнее Варнаву". — "Да-да-да, я уже сижу". — "Смотри вот сюда. Что ты видишь?" — "О, Бог ты мой, зрелище, зрелище, которое я запомню на всю жизнь". — "Учти, Варнава, там, впереди, где живут люди, а точнее говоря, это ваша будущая жизнь, жизнь всех людей". — "Все очень интересно". — "Варнава, Я тебя понимаю. Запомни и из увиденного сделай вы­вод: кто и для чего существует на Земле". — "Все­вышний, все так и будет..."

— "Даврий". — "Что, Корнилий?" — "Знаешь, я так и не нашел Артему". — "Да Бог с ним, не ребенок, найдется". — "Зарра, вы извините меня, знаете, с кем вы хотите связать свою судьбу?" — "Корнилий, если бы я

не знала..." — "Вот-вот, об этом и я думал. Это очень прекрасный человек, и главная черта в нем — честность. И если бы у него таковой не было, то не было и этого человека". — "Спасибо тебе, Корнилий". — "Зарра, за что?" — "За ваши чистые откровения, ибо вы ничего не скрываете, хотя любите пошутить над самим собой". — "Зарра, мы с Даврием веселые, и в шутках наших мы видим жизнь. Конечно, не только свою, но и окружаю­щих". — "Корнилий, а знаешь, ты мне..." У Даврия по­краснело лицо. "Сохрани мне моего суженого". Даврий посветлел. "Конечно, сохраню, ибо он для меня как дитя". — "Даврий, я понимаю тебя, тебе стыдно, но не нужно стесняться, ибо нас никто не разлучит. Даже смерть не будет для нас являться препятствием, она сблизит нас в одно единородное тело. — Зарра улыбнулась, посмотре­ла на всех. — Ну, дорогие мои, подходит мое время, нуж­но отправиться в то место, где мне следует быть". — "Зарра, а как же Кипр?" — "Даврий, очень просто, ты меня там встретишь. Как произойдет — узнаешь пос­ле".

— "Даврий, я тебе очень завидую, ибо ты избран, конечно же, не мною. Тебя силы небесные избрали, а в их лице ты видишь свою суженую, Зарру". — "Кор­нилий, тебе нужно было родиться не сотником, а бро­дячим артистом". — "Если б я таковым и родился, то я все равно любил бы тебя как брата, но волю Божью не переиначишь. Думаю, Даврий, что ты согласен со мной. Я вас понимаю и не буду вам мешать, прощай­тесь. Тебе же, Зарра, я говорю: до встречи".

ОТ ИАКОВА. В какой-то степени я не пони­мал нашего Учителя. Не дано мне было понять все Его слова, ибо Он говорил не так, как мы думали. У Него получалось как-то особенно. После Его изрече­ний я очень долго размышлял над сказанным Им. И в конце концов я не находил для себя единого ответа. Нет, не сомнения одолевали меня, но что-то непонят­ное все-таки давило на меня. Желание было огромное разобраться во всем Его Учении. С большими трудно­стями ко мне все приходило. Я его ставил на весы своего ума, и ум мой сопротивлялся мне, пытаясь что-то доказать. Я видел многие творения, которые были на­стоящей явью, и они исходили от Иисуса. Повторить то, что мог творить Иисус, с уверенностью можно ска­зать, что из нас всех никто бы не смог. Хотя многие из нас пытались сделать нечто подобное, но увы. Конечно, что-то и получалось, но не в такой степени, как получа­лось у Иисуса. Даже взять случай с воскрешением Лазаря. Истинно говорю: было чудо. Пред нами встал покойник, который заговорил, и язык его был понятен, ибо он сразу попросил воды. В тот момент я даже присел от увиденного. Иисус же был непроницаем. Он стоял и смотрел, а внутренне говорил: "Смотрите, смотрите все, ибо на ваших глазах восстает бессмертие, о котором Я часто говорил". Мы же только смотрели и были, точнее, являлись свидетелями свершенного Иисусом Христом.

Люди тянулись не только к Нему, но и ко всем нам. Они хотели видеть что-то новое, ибо дряхлость века грядущего угнетала обыденностью живое. Ско­рость века измерить невозможно. Жизнь же саму про­считать можно было. И расчеты делал для нас наш Учитель. Он возвысил нас, а вместе с нами и людей. Возвысить одного нелегко, но возвысить человечество — что-то невероятное, и одному это не подвластно. А из этого следует, что имеются силы, которые руководят чем-то невидимым, но сокровенным. Ибо они, силы, меняют облик живого. В их время было невдомек, что есть такое. Все приходит со временем, и все осознаешь чуть погодя. Судя по всему, это закон, ибо открыть пред человеком все сразу — значит погубить его. И это, думаю, закономерность, исходящая свыше.

Бог — к этому можно отнестись по-разному, но в совокупности всегда придем к единому, ибо в Боге заложено ядро знаний. Пусть даже Бог не будет иметь своего единого лица, хотя оно едино в своей силе, энер­гии своей.

Андрей спрашивал Иисуса: "Скажи мне, Учитель, Ты такой же, как и мы, но мы разные". — "Вот, Анд­рей, ты уже и ответил на свой вопрос. Я послан ради вас силами Тверди Небесной, вы же живете в ней, но не знаете, как пользоваться благом. Вот в чем разница".

— "Иисус, я думаю так: Ты знаешь, как можно вне­дряться в силы небесные". — "Именно так, ибо Я неразрывен с ними, чему учу и вас. Воссоединитесь и прочувствуйте энергию, и лишь тогда вы обретете то, о чем спрашивали Меня. Повторяю: здесь нужна Вера, без нее лучше не прикасаться ко всему святому".

Вроде бы понятно и не понятно. Мы дерзали, ста­рались делать так, как учил нас наш Учитель. Я ду­мал: вот пройдет какое-то время и люди скажут: "Да выдумали вы все то. Какой Бог мог жить на Земле?" Потом я успокаивал самого себя. Пусть что хотят ду­мают и говорят, ведь Он был, я видел Его и общался с Ним, ел и пил, и видел Его воскрешение. Был Он, говорил с нами и страдал вместе с нами, помогал и был избит, оплеван и окровавлен, вознесен и унижен. И Он, можно сказать, существовал не для своего уни­жения, а для нашего возвышения. Мы отрекались от Него и снова тянулись к Нему, ибо все это можно назвать только жизнью.

Трудно говорить о человеке, а о Боге же еще труд­нее, ибо Он наш Создатель и, не познав своей истины, соприкасаться с Божественной очень накладно и вооб­ще говорить о Всевышнем Господе Боге не каждому дано, и если дано, то слов человеческих не хватит, дабы описать Его как Бога и как силу Всевышнего. Ибо он — идеал всего величественного, светлого и разумного. Прочувствовать все очень трудно, перенести — еще труд­нее. Тем более переносить всю тяжесть — это удел всего живого. Каждый по-разному относится к этому, так и мы относились к нашему Богу. Что можно сказать еще о человеке, который жил рядом с нами — человеке со всемогущим именем? Он останется единым, как и власть Его над живущими.

Скромность и любовь Его — причал духовный для живого. Разум Бога нашего — океан, в котором слышен не только всплеск волны, ибо в нем есть еще и жизнь. И океан вечен, как и Создатель его.