Глава 69

Вернувшись к себе, Джулия обнаружила, что Томас собирает чемоданы. Она была потрясена: неужели он собирался уехать украдкой, даже не поговорив с ней? Интересно, дождался бы он ее, если бы она пришла позже?

Она попыталась успокоиться. В конце концов, уход Томаса – это нормально! Судебный процесс практически завершен, а у него есть великолепный дом на океанском берегу, раз в десять больше ее квартиры. У нее теплилась надежда на то, что он мог бы по окончании процесса предложить ей перебраться к нему. Но жизнь, похоже, постоянно насмехается над ее мечтами!

– Я ведь не собирался обосноваться здесь навеки, – пояснил Томас. – У тебя своя жизнь, я не хочу навязываться!

– Да, я понимаю, – выдавила она, с трудом скрывая огорчение.

Он не хочет навязываться! Чушь собачья! Вежливость мужчины, который не осмеливается сказать, что хочет снова быть свободным! Она уже слышала эту песенку!

Ей оставалось лишь пожалеть о своей наивной влюбленности, которая еще раз сыграла с ней плохую шутку, – похоже, ей никогда не удастся излечиться. В конце концов, она всего лишь приютила Томаса на месяц‑другой и несколько раз переспала с ним – это вовсе не означает, что между ними заключен пожизненный договор!

Повисло неловкое молчание.

Томас сожалел о словах, которые только что произнес, а особенно о наигранном тоне. Ему бы хотелось найти менее болезненную формулировку, менее резкую.

Проблема была в том, что он просто не знал, что сказать Джулии, по той простой причине, что не знал, чего он хочет.

Продолжить ли отношения с Джулией или им лучше расстаться? Ответа на этот вопрос у него не было.

Забыл ли он жену?

Еще прошлой ночью он мечтал о ней и проснулся в слезах. Возможно, он все еще ее любит и еще слишком рано начинать новую жизнь.

Он не хотел, чтобы Джулия зря теряла с ним время. Для нее унизительно стать временным увлечением, благодаря которому он сможет наконец забыть погибшую жену, а потом уйдет, встретив новую женщину. Он слишком ее уважал, слишком ценил.

Она помогла ему пережить один из худших периодов жизни. А он, что он дал ей взамен? Немного нежности, возможно, несколько страстных ночей…

Мог ли он предложить ей еще что‑нибудь? Ведь нельзя дать то, чего нет…

Он закрыл чемодан, поставил его на пол и улыбнулся, по‑прежнему ощущая какую‑то неловкость.

– Я хотел поблагодарить тебя, – сказал он наконец. – Если бы ты не обеспечила мне алиби… возможно, я оказался бы в тюрьме, а Катрин ни за что не выбралась бы из этой истории.

– Я знала, что ты невиновен.

– И все же ты пошла на риск.

Она пожала плечами, грустно улыбнулась, пытаясь удержать слезы, подступавшие к глазам.

Он уходит! Он так ничего и не сказал! Он прощался с ней, как будто они просто знакомые, почти чужие люди, – можно было подумать, что она никогда не лежала в его объятиях!

Наверное, он не захочет ее больше видеть, а когда они столкнутся в коридоре клиники, просто невзначай поздоровается. Впрочем, она уже не раз видела это скромное выражение лица, этот виноватый вид, характерный для мужчин, когда те не хотят наносить женщине обиды, в то время как своим уходом они ее убивают.

Томасу внезапно показалось, что вместо того, чтобы поднять чемодан и уйти, следует рискнуть и остаться.

Так, как поступила Джулия: спонтанно, ничего не выгадывая.

Возможно, именно так поступают, когда действительно любят.

И все же в глубине души его что‑то удерживало.

Может быть, то, что он находился на распутье и его сердце обдувал новый ветер, обрывающий все ниточки, связывавшие его с прошлым, он чувствовал, что зреют перемены, которым первым удивился бы он сам.

Если он сейчас же не объяснится с Джулией, не скажет немедленно, что о ней думает, будет поздно. Этой минуты ему уже не вернуть. Их пути разойдутся.

Ему хотелось подумать, абстрагироваться от вчерашних страхов, перевести дух, чтобы утвердиться в своем решении и найти подходящие слова.

В мыслях Джулии все перемешалось. Томас уходит, и после этого наверняка вещи никогда не станут прежними. Этого она не могла допустить. «Что, если каким‑то образом побудить его действовать?» – в отчаянии подумала она и сказала:

– Пол пригласил меня на Саут‑Бич в эти выходные.

Гибсон подозревал! Он подозревал это с самой первой минуты. Пол не на шутку увлекся Джулией. И она поддалась на его обаяние, потому что он моложе. И наверное, потому, что он свободен, так как в отличие от него, Томаса, Пола не связывают нити прошлого. Вот идиот! А он‑то собирался предложить ей…

Наверное, она сообщила ему это из вежливости, чтобы он не почувствовал себя униженным, когда кто‑то другой расскажет ему об этой истории с Полом. Скорее всего они уже стали любовниками. Что ж, это ее право: в конце концов, она ведь не была его женой! Они оба свободны.

Какой же он идиот!

А он‑то собирался открыться, рискнуть, чего давно уже не делал! Такой глупости она от него больше не дождется!

– Это хорошо, – сказал он искусственно веселым тоном. – Уверен, что вы здорово развлечетесь! Я уже бывал там, а старый квартал с этими домами в стиле «ар‑деко» поистине замечательный… и потом, это сейчас очень модно.

– Да, – ответила она разочарованно.

Ее хитрость обернулась против нее.

Вновь повисло неловкое молчание, а затем Томас, подняв тяжелый чемодан, заметил:

– Я, пожалуй, возьму небольшой отпуск.

– Да, я понимаю.

– Хорошего отдыха на Саут‑Бич, – пожелал он.

Он небрежно поцеловал ее в губы и вышел, страшно расстроенный.