Глава 63

– Доктор Кубрик, – спросил судья Бернс, – хотите ли вы провести контрдопрос господина Ди Паскуали?

– Да.

Кубрик подошел к скамье для свидетелей с задумчивым видом.

– Господин Ди Паскуали, в своих показаниях вы утверждали, что танцевали с мадемуазель Шилд около часа. Это так?

– Да, около часа.

Прокурор повернулся тогда к Джулии и сделал ей знак. Та встала и подошла к скамье свидетелей, к удивлению Ди Паскуали.

– Дело в том, что мы получили разрешение суда на небольшую и достаточно простую демонстрацию. Я прошу вас встать и подойти к доктору Купер.

Свидетель бросил сначала взгляд в сторону адвоката Шмидта, который лишь кивнул головой в знак согласия. Свидетель повиновался, поджав губы.

– Представляю вам доктора Купер. Я прошу вас принять позу, как будто вы хотите с ней танцевать.

Свидетель удивлялся все больше и больше. У этого прокурора действительно были нестандартный подход! Но, по крайней мере, это же не конец света: «подопытная» была очень хорошенькой, и сделать вид, будто ты танцуешь с ней, было не так уж неприятно!

Осторожность – и здравый смысл – говорили, что не следует танцевать с ней слишком чувственно, поэтому Ди Паскуали взял левую руку Джулии в свою правую и поднял ее, сжал талию, соблюдая все же почтительное расстояние и нерешительно изобразил – с дурацким смущенным смешком – широкий шаг вальса. Он резко развернул Джулию один раз, потом второй, но так как не было музыки и они находились посреди зала суда перед любопытной и завороженной публикой, он остановился после нескольких па и вопросительно посмотрел на Кубрика.

– Это все, спасибо!

Заинтригованный, Ди Паскуали занял свое место на скамье свидетелей, а Джулия вернулась к Томасу. Странно, но Томас испытал облегчение: как ни смешно, но он вполне реально ощутил своеобразный прилив ревности, увидев Джулию в объятиях этого фата.

Прокурор взял слово:

– Господин Ди Паскуали, сколько времени, вы сказали, танцевали с мадемуазель Шилд?

– Думаю, примерно час.

– А только что вы танцевали с доктором Купер около пяти секунд?

– Да, – сказал Ди Паскуали, который все еще не понимал, куда клонит прокурор, – не понимал, впрочем, и Шмидт, слегка нахмурившийся: он предчувствовал какой‑то подвох.

– Свидетель, скажите, какой рост у доктора Купер?

– Не знаю. Где‑то метр шестьдесят пять – метр семьдесят.

– Доктор Купер, не могли бы вы сказать суду, каков ваш рост?

– Метр шестьдесят пять.

– Спасибо, доктор, – сказал Пол Кубрик перед тем, как повернуться к свидетелю. – На самом деле впечатляюще, господин Ди Паскуали! Вы танцевали всего несколько секунд с доктором Купер и немедленно определили ее рост с разницей в пять сантиметров. Из этого я делаю вывод, что после того, как вы протанцевали с мадемуазель Шилд около часа в более тесном контакте, чем с доктором Купер, вам не составит абсолютно никакого труда сказать суду, каков ее рост?

– Протест, ваша честь!

– Протест отклонен. Отвечайте.

Свидетель явно пришел в замешательство, сначала он покраснел, казалось, что он вот‑вот попытается прибегнуть к помощи адвоката и обвиняемых, но те беспомощно пожимали плечами.

– Так что, господин Ди Паскуали?

– Трудно сказать. Прошло уже несколько недель, в тот вечер я выпил…

– Я прошу вас ограничиваться ответами на вопросы, которые я задаю. У суда есть свои правила, и их нужно уважать! Начнем сначала. Вы танцевали с мадемуазель Шилд в течение часа и даже, предположительно, занимались с ней любовью. Значит, вы должны определить, какого она роста, хотя бы приблизительно. Позвольте вам помочь. Вы какого роста?

– Метр девяносто.

– Мадемуазель Шилд крупнее вас?

Ди Паскуали улыбнулся. Неужто у прокурора крыша поехала?

– Конечно нет.

– Она такого же роста, как вы?

– Нет.

– Значит, она ниже?

– Да.

– По меньшей мере на пятнадцать сантиметров?

– По меньшей мере.

– Или на тридцать сантиметров?

– Нет‑нет. – Тогда он повернулся к Катрин, сидевшей рядом с Джулией. Ему показалось, что женщины примерно одинакового роста. – Я думаю, что она такая же, как и доктор Купер.

Катрин бросила заговорщический взгляд на Томаса, который весело подмигнул ей в ответ.

На самом деле с самого начала заседания она сидела на толстом телефонном справочнике.

По сигналу прокурора Катрин и доктор Купер встали, подошли к столу, потом с отточенной синхронностью сняли свои туфли и встали рядом, не произнося ни слова.

Джулия была выше Катрин на целую голову, и разница между женщинами была такой разительной, что по залу прошел шепот удивления.

Пол довольно улыбался.

Шмидт же метал гром и молнии.

Он наклонился к своему молодому ассистенту Джиму Беркли, чтобы поделиться эмоциями, а затем бодро выпрямился, словно он был выше всего этого и сия маленькая, ловко организованная мизансцена никак его не задела.

Многие присяжные быстро делали заметки. Конечно, Ди Паскуали мог иметь довольно смутные воспоминания о том вечере, но когда мужчина час танцует с женщиной будучи выше ее на голову, то в принципе он должен это заметить и вспомнить.

– Мадемуазель Шилд, не могли бы вы сообщить суду, какой у вас рост?

– Метр пятьдесят пять.

– Благодарю вас.

Обе женщины надели туфли и заняли свои места.

– Разница в тридцать пять сантиметров, господин Ди Паскуали! Угадаете в следующий раз!

– Протест! Прокурор не задает вопросов, а только пытается дискредитировать свидетеля, – возопил Шмидт.

– Протест принят. Доктор Кубрик, задавайте ваш следующий вопрос.

– Господин Ди Паскуали, ваш рост метр девяносто, а Катрин Шилд – лишь метр пятьдесят пять. Разница в тридцать пять сантиметров. Вы не были этим поражены?

– Да, но с точки зрения…

– Учитывая эту значительную разницу, не хотели бы вы забрать или изменить ваши показания?

– Какие?

– Например, ваше утверждение, что вечером пятнадцатого июля вы в течение часа танцевали с мадемуазель Катрин Шилд?

– Нет. Я в любом случае танцевал с ней час. Я… Я выше большинства женщин, с которыми встречаюсь, поэтому для меня это обыкновенная деталь, которая меня вовсе не поражает настолько, насколько бы вы были поражены, набрав, к примеру, завтра восемь или девять килограммов и став весить больше меня.

– Я понимаю. Сейчас мне хотелось бы затронуть несколько щекотливый момент сделанного вами заявления. Вы сказали, что после того, как в течение часа танцевали с мадемуазель Шилд, затем перешли в так называемый внутренний дворик, где занялись с ней любовью – и вы даже занимались с ней анальным сексом, во время которого она стояла упершись в стену. Господин Ди Паскуали, скажите, вы принудили мадемуазель Шилд к этим отношениям против ее воли?

– Нет, это она меня попросила, даже умоляла.

– Говорила ли она вам в какой‑нибудь момент, что передумала, что хочет остановиться, так как вы причиняете ей боль или раните ее?

– Нет, такого не было.

– Может быть, вы в какой‑нибудь момент были вынуждены ее удерживать, чтобы помешать ей убежать, так как вы ее принуждали?

– Нет.

– Была ли у вас необходимость сильно держать ее за запястья?

– Протест. Свидетель уже сказал, что ни в какой момент не принуждал ее к занятиям любовью.

– К чему вы ведете, доктор Кубрик? – спросил судья.

– Уже привел, ваша честь.

– Я был бы вам признателен, если бы это стало ясно и присутствующим, – прокомментировал судья.

– Значит, вы не принуждали Катрин Шилд остаться с вами, не поднимали ли ее таким образом, чтобы ее ноги не касались земли, чтобы она не смогла убежать?

– Нет, никогда.

– Значит, она не возражала, не пыталась убежать от вас и вам не было нужды поднимать ее над землей. Все время она обеими ногами стояла на земле как женщина, полностью осознающая, что отдается содомистскому акту?

– Да, это так.

– Господин судья, для присяжных я хотел бы сейчас вызвать профессиональных актеров, которые разыграют перед вами сцену, предположительно имевшую место во дворике бара «Гавана» между Катрин Шилд и Дино Ди Паскуали.

– Протест, ваша честь! В ходе предварительного слушания вопрос об этой смешной инсценировке вообще не поднимался!

– Тем не менее я позволю доктору Кубрику продолжить, доктор Шмидт. Я решу сам, когда и на каком месте остановить демонстрацию, – резко бросил судья.

Тогда прокурор дал двум актерам знак подойти. Облаченные в яркие и блестящие белые колготки, они пришли в сопровождении помощника, который принес черный чемодан и поставил его перед длинной планкой, на которой был начерчен ростомер от пяти футов до шести футов шести дюймов, а также красную лампу, укрепленную на передвижном треножнике.

Будучи настоящим гигантом, актер, который изображал мужчину, был одного роста со свидетелем, актриса в свою очередь – того же роста, что и Катрин.

Когда помощник установил доску так, чтобы ее было хорошо видно присяжным, то подвел актеров к ростомеру, и Пол Кубрик прокомментировал:

– Как видите, рост актера ровно шесть футов четыре дюйма, что соответствует росту господина Ди Паскуали, а рост актрисы тот же, что и рост пострадавшей мадемуазель Шилд. – Он кивнул помощнику, чтобы тот приступал, а сам пояснил крайне заинтригованным присяжным заседателям: – То, что мы собираемся сейчас продемонстрировать в интересах следствия, имеет целью показать абсолютную невозможность того, что ранения, полученные мадемуазель Шилд в области анального отверстия и описанные в медицинском отчете доктора Конвей, могли быть причинены вечером пятнадцатого июля господином Ди Паскуали по одной простой и понятной причине, а именно из‑за большой разницы в росте между ними. Дино Ди Паскуали чисто технически не мог иметь анального секса с мадемуазель Шилд во дворе бара, учитывая, что она стояла опираясь о стену, а ноги ее были на земле, как только что торжественно заявил свидетель суду.

Последние слова Кубрика все же были услышаны далеко не всеми – так внимание публики было приковано к действиям помощника. Последний же вынул из своего чемодана фаллоимитатор довольно большого размера, однако безобидного вида благодаря простой белой ткани, которой он был обтянут. Актер надел пояс‑трусы с закрепленным фаллоимитатором, этот пояс был соединен проводком с треножником с красной лампой наверху. Одетый во все белое и с таким же белым искусственным членом, мужчина выглядел очень странно – в любом случае зал не остался равнодушным к его виду.

Затем помощник достал еще один такой же пояс, но на месте мужского члена на этот раз там было подобие красного медальона, также соединенного с треножником проводком.

Перед тем как попросить актрису надеть пояс, он дождался указаний Пола. Тот в свою очередь давал суду пояснения:

– Пояс на актере поддерживает, как суд уже наверняка догадался, имитатор мужского члена, находящегося под углом, характерным для нормальной эрекции у мужчины двадцати гати лет. На конце его находится приспособление, идентичное тому, что используют фехтовальщики в ходе соревнований, то есть механизм, который загорится красным светом при малейшем контакте с представленным здесь медальоном, что, впрочем, я сейчас вам продемонстрирую.

Окончание искусственного члена соприкоснулось с медальоном, и тут же загорелся красный свет и раздался глухой звонок, что вызвало смех в зале.

Затем помощник отдал пояс актрисе, которая его надела и уперлась обеими руками в перегородку, подставляя свой зад актеру, который подошел к ней.

Но едва он встал рядом с женщиной, подтвердилось то, о чем было сказано прежде. Разница в росте между актерами была такой, что фаллоимитатор оказался чуть выше талии актрисы, примерно на середине спины. Несмотря на все ухищрения, к которым они прибегали, им никак не удавалось заставить загореться световой механизм. Каждый раз, когда они наклонялись, чтобы добиться желаемого результата, мужчина отдалял свой инструмент, и простой генитальный контакт становился невыполнимым. Мужчине было необходимо поднять свою партнершу, иначе медальон, явно обозначавший неестественный путь сексуального контакта, упрямо оставался вне досягаемости тряпичного члена.

Актер напрасно прилагал похвальные усилия – становился на колени, изгибался в разных позициях, – ему лишь удалось немного приблизиться к ягодицам актрисы.

По знаку Пола он наконец остановился.

Публика в зале, не сговариваясь, зааплодировала представлению, пусть даже бесплодному.

Прокурор поблагодарил актера, и тот отошел в сторону.

А актриса осталась на месте. Неужели этот ошеломляющий опыт не был завершен?

Пол повернулся к Ди Паскуали и спросил медовым, насмешливым голосом:

– Господин Ди Паскуали, возможно, вам известна техника, о которой не знаем мы. Не будет ли вам угодно попытаться заставить зазвонить маленький колокольчик?

– Нет, – сухо ответил свидетель, который нисколько не разделял веселье зала, что так же касалось и обвиняемых, и их адвоката.

– Если я правильно понимаю, то единственный результат, которого вы добились – как показал опыт, – это обман присяжных.

Разозленный Ди Паскуали не ответил. Прокурор насмехался над ним.

Актриса под бурные аплодисменты зала удалилась. Помощник уложил обратно свое забавное снаряжение и покинул зал суда, где царило особое оживление: необычный показ произвел нужный эффект.

Пол Кубрик продолжил свой допрос:

– Господин Ди Паскуали, когда вы предположительно начали танцевать с мадемуазель Шилд на танцполе, не показалась ли она вам травмированной или измученной?

– Нет, она была немного пьяна, но…

– Ограничивайтесь лишь ответом на мои вопросы: она показалась вам измученной?

– Нет.

– Когда вы прошли с ней во дворик, она упала?

– Нет.

– У вас была нужда бить ее для того, чтобы принудить к занятиям сексом с вами?

– Протест. Вопрос уже был задан неоднократно. Доктор Кубрик издевается над свидетелем.

– Протест принят.

Пол направился к столу, а Томас протянул ему фотографию, которую они запланировали показать именно в этот момент контрдопроса. Это был снимок распухшего лица Катрин, сделанный в полиции на следующий день после изнасилования.

Прокурор подошел к свидетелю и показал снимок:

– Когда вы начали танцевать, у Катрин Шилд были отметины на лице?

– Нет.

– Когда вы с ней расстались после предположительного занятия сексом, на ее лице были какие‑либо ссадины, следы от ударов?

– Нет.

– Благодарю вас, господин Ди Паскуали, у меня больше нет вопросов.

Прокурор казался довольным. Его демонстрация имела двойной результат: теперь присяжные должны были не только заподозрить, что Ди Паскуали никогда не танцевал с Катрин, но и усомниться в его показаниях, касающихся анального секса. На самом деле после проведенного Кубриком контрдопроса показания Ди Паскуали выглядели шитыми белыми нитками.

Кроме того, Ди Паскуали утверждал, что не наносил Катрин ударов.

Значит, даже если предположить, что он действительно так или иначе общался с девушкой в пресловутом баре – что казалось все менее правдоподобным, – то это не исключает возможности того, что кто‑то еще мог ее избить и изнасиловать.

Например, обвиняемые.

– Господа, у вас еще есть свидетели? – спросил судья Бернс.

Оба мужчины покачали головами.

– В таком случае заключительные речи будут произнесены завтра в девять часов утра. На сегодня заседание окончено! – объявил судья.

Он обозначил конец своей речи резким ударом молотка.