Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 23. Илья Вересов и Кострома собирались возвращаться к своим
Илья Вересов и Кострома собирались возвращаться к своим. Они поднялись с рассветом и начали укладывать рюкзаки. – Раз уж мы здесь, захватим кое‑какие продукты и лекарства, – сказал Илья. – Чтобы потом не спускаться за ними специально. Саворский тяжело вздохнул. – Тащить неохота… – Все равно придется, – ответил Илья. – Так что пошли, заберем со склада свою тушенку, сахар и сухой спирт. Больше не донесем. Завхоз базового лагеря, – здоровенный детина, с ног до головы обросший густыми черными волосами, – встретил их неприветливо. – Вы бы еще в пять утра притащились, – ворчал он, зевая и натягивая ветровку. – Вторые сутки мечтаю выспаться, и ни черта. – Ты чего не в духе? – добродушно поинтересовался Илья. – Дрыхнешь тут, как медведь в берлоге. А на дворе, между прочим, весна. Погода и вправду стояла чудесная. Горные вершины, увенчанные коронами из снега и льда, сверкали на солнце. В неподвижной тишине утра они казались гигантскими спящими исполинами. – Да, красота… – вяло согласился завхоз, шагая к складу. Вересов и Кострома старались не отставать. – Осторожнее, – предупредил завхоз, оборачиваясь к своим спутникам. – Я тут несколько капканов поставил… Глядите, не попадитесь. Наши‑то все знают, а вы вроде как новенькие. – Капканы? – удивился Илья. – На кого это? Детина сердито махнул рукой: – А! Черт его разберет! Повадился кто‑то консервы жрать. Спасу нет! Неделю назад прихожу – замок сорван, вокруг склада банки открытые валяются. Ребят позвал, они только плечами пожимают. Мол, ничего не видели, не слышали. – А следы? – Какие следы? – разозлился завхоз. – Снег тает, грязища кругом… все затоптано. Я пытался что‑то выяснять, расспрашивать. Никакого толку! Только переругались все. И на меня же обиделись. Ты, говорят, нас в воровстве подозреваешь. А что мне остается делать? Консервы‑то пропали… Кострома вспомнил, как у них произошло примерно то же, но промолчал. Раз Вересов ничего не говорит, значит, так надо. Зачем лишний шум поднимать? Илья же в это время подумал о Маркове. Уж не сам ли завхоз и раскурочил консервы? Если провести параллель… – У нас тут некоторые умники галдеж подняли, – между тем продолжал завхоз. – Мол, это голуб‑яван решил нашими консервами полакомиться. Сразу засаду устроили, по горам бегали с биноклями, дежурили ночами. Смешно, ей‑богу! – Почему смешно? – Да где этот голуб‑яван? Кто его видел? Сказки одни… – Завхоз просто кипел от негодования. – Они снежного человека специально выдумали, чтобы все на него сваливать. Ладно. Я плюнул и решил забыть. А позавчера все повторилось. Ну, что тут скажешь? Я возле склада капканы и расставил. Не поленился в кишлак за ними съездить. Там один старый таджик их мастерит. Классный умелец. Если голуб‑яван попадется, ему мало не покажется. Подошли к складу. Завхоз возился с замками, не переставая ворчать. – Раньше у нас ничего запирать не принято было. Теперь приходится. Из‑за этих дурацких консервов всю ночь не спал. – Сторожил, что ли? – засмеялся Вересов. – Капканы ставил, – серьезно ответил завхоз. – На тропе, у подхода к лагерю. Чтобы надежно было. Кострома присвистнул. – Слава богу, мы раньше пришли, – сказал он. – А то бы попались вместо вашего голуб‑явана. – Ага! – согласился завхоз и оглушительно захохотал. – Повезло вам, ребята! Илья с Виталиком загрузили рюкзак продуктами и отправились обратно. Завхоз немного повеселел. Он громко болтал, развлекая своих спутников местными анекдотами и альпинистскими историями. Кострома слушал, изредка смеялся. Вересов же углубился в свои мысли. Он так и не выяснил, как самородок оказался в рюкзаке Маркова. Если верить Гоше, то золото было найдено по дороге к временному лагерю. Где? Парень не помнит. Или говорит, что не помнит. Все выглядит более чем странно. Правда, Марков не проявил никакого интереса к судьбе своей находки. Ему, похоже, все равно… Душераздирающий крик вырвал Илью из напряженных размышлений. Все трое остановились. – Что это? – растерянно спросил завхоз. – Где это? Крик повторился. Горное эхо подхватило его и обрушило вниз, в каменные расщелины. – Голуб‑яван… – прошептал Кострома. – Бежим! Завхоз так резво припустил в сторону, откуда раздались крики, что ребята еле поспевали за ним. Вересов на ходу сбросил рюкзак, чтобы легче было бежать. Когда все трое выскочили на тропу, ведущую к лагерю, то увидели, что капкан дождался своей добычи. Это оказался не снежный человек, а самый обыкновенный, одетый в теплую куртку, шерстяную шапку и брюки. Он со стонами и криками пытался освободить свою зажатую капканом ногу. – Батюшки мои! – всплеснул руками завхоз и бросился помогать. – Как же тебя угораздило? Откуда ты взялся, парень? С неба свалился? – Вы что, с ума посходили? – вопил пострадавший. – Капканы на людей ставите? Маразматики чертовы! Идиоты! Придурки… Что – то в его голосе и словах показалось Вересову смутно знакомым. – Мы не на людей, – оправдывался завхоз, тщетно стараясь разжать железную пасть капкана. – Мы… голуб‑явана поймать хотели. Он у нас продукты воровать повадился. Пострадавший, стиснув зубы, стонал. Его молодое загорелое лицо исказила гримаса боли. – Ивы туда же! – выдохнул он. – Опять голуб‑яван. Везде одно и то же. Маразм! – Жека! – радостно воскликнул Илья, хлопая парня по плечу. – Это ты? Какими судьбами? Я тебя искать собирался, а ты – вот он! Сам явился. Ха‑ха! Есть еще чудеса на белом свете! Затуманенные болью глаза пострадавшего прояснились. – Илюха? – узнал он Вересова. – Рад тебя видеть, чертяка! Помоги ногу вытащить. – Сейчас… Совместными усилиями капкан удалось разжать настолько, что нога освободилась. – Ну и капканы у вас… – покачал головой Кострома. – Крепкие. Медвежьи, что ли? Завхоз виновато потупился. – Еще чего, – буркнул он. – Был бы медвежий, кости бы перебил. Я ж не изверг… Ногу Голдина спасли сапог и толстый шерстяной носок. Обошлось испугом и ушибом. – Ты чего так орал? – спросил его Вересов. – Переполошил всех. – Больно же… – с облегчением улыбался пострадавший. – Ну, еще испугался. Я всю ночь шел, устал, как проклятый… Еле ноги волок. И тут вдруг… такое. Сам понимаешь. У меня аж кости захрустели. Думал, все, хана! – Обопрись на меня, – предложил Вересов, подставляя ему плечо. – Пошли в медпункт. Может, перевязку сделать надо. Прихрамывая, Голдин кое‑как поковылял к лагерю. Врач осмотрел ногу, наложил тугую повязку и сказал, что ничего страшного не случилось. Даже ходить не запретил. – Убери ты свои капканы от греха подальше, – посоветовал Илья завхозу. – А то всех перекалечишь. За чаем Женя рассказывал о жизни в общине. – Я ведь как туда попал? Беда у меня случилась. – Лилька бросила? – усмехнулся Вересов. – И ты решил покончить с собой? Парень горько вздохнул. – Примерно так. Если бы она меня просто бросила! А она… к негру сбежала. Представляешь? Тут меня и переклинило. Что ж это, думаю, творится? Хотел убить обоих. Потом себя… – Почему не убил? – Противно стало. Из‑за бабы жизни лишиться? Она того не стоит. – Это верно. Илья вспомнил свою Варвару, ее дергающееся от злости лицо, глаза, полные ненависти… – Пить начал, – продолжал Голдин. – На «колеса» чуть не подсел. Мамаша сутками рыдала, в церковь бегала, батюшку домой приводила. Святой водой меня обрызгивала. Опостылело мне все. На фига мне этот маразм? – думаю. – Повеситься, что ли, как Серега Есенин? Я ведь тоже стихи писал… Такая тоска навалилась, Илюха! Невмоготу мне стало. Если бы не Криш… – Кто такой Криш? – Дружок мой бывший. В армии вместе служили. Ну, а после дембеля разъехались, кто куда. Вдруг является. Он, оказывается, нигде не работал, перебивался случайными деньгами. То у одного перехватит, то у другого. Год прожил у кришнаитов, на дармовых харчах. Потом дальше подался. Нашел в Москве гуру, пристроился к нему в ученики. – Какого гуру? – Нангавана… – Он что, японец? Женя сокрушенно вздохнул. – Какой японец? Русский… такой же, как мы с тобой. Имя он себе сам присвоил. Есть имена мирские, а есть духовные. Понимаешь? Вересов кивнул. Чего только на белом свете не бывает? – И как дружок тебе мозги запудрил? – удивился Илья. – Сам не пойму. Хотя… мне тогда все равно было. Я бы куда угодно поехал, лишь бы тоску заглушить. Он предложил отправиться на Памир, в общину. Нангаван якобы настоящий просветленный, с Высшим Разумом общается. Ну, я сдуру и согласился. Все лучше, чем в петлю‑то… – Что ж ты меня не дождался? – спросил Вересов. – Я бы тебя с собой взял, в горы. Они любую тоску вылечат. Голдин долго смотрел на мокрые от тающего снега скалы. – Знаешь, Илья, когда не хочешь выздоравливать… никто тебе не поможет. Не могу я жизнь любить! Обманула она меня. Жизнь – такая же стерва, как моя Лилька! Ничего хорошего в ней нет. Один маразм. – Ты решил уйти из общины? Женя кивнул. – Да. Возвращаюсь в Москву. – Что делать будешь? – Не знаю… Но в общине я едва не чокнулся. Чего мне больше всего хотелось в последние дни – так это передушить всех к чертовой матери! Достали! И вообще… жутко мне стало. Будто что‑то нависло… темное, гнетущее… Вот я и убежал. – А чем ваш гуру занимается? Сидит в позе лотоса и мантры поет? Голдин задумался. – Я пытался понять, да так и не смог. Он ходит на какую‑то Священную Гору, куда больше никому доступа нет. Вроде бы с Высшими Силами разговаривает. – И ты веришь? – усмехнулся Илья. – Там во что угодно поверишь…
|