Глава 13. Стук в дверь заставил Пиппин сесть в кровати

Стук в дверь заставил Пиппин сесть в кровати. Резкий, настойчивый звук говорил о безотлагательности.

– Леди Госсетт? – позвал из-за двери Нейт.

Она по его рекомендации заперла дверь и, прометавшись в постели несколько часов, наконец, обессиленная, провалилась в тяжелый сон.

Стук повторился, и она настороженно уставилась на дверь.

– Леди Госсетт, вы должны встать. Быстро.

Нейт. Не Дэш. В этом было некоторое облегчение, но его голос столь же властный и командный, как у отца. Никаких «я так сожалею, что потревожил вас, миледи, простите за грубое вторжение, миледи».

Только краткое «встать».

Пиппин упрямо цеплялась за одеяло.

– Почему? – На самом деле ей не нужно было спрашивать, она знала ответ.

– Он обезумел, просто спятил. Я боюсь, что он покалечит себя или, хуже того, кого-нибудь из команды.

Она подняла изящную бровь. Так Нейт хочет, чтобы она ввязалась в драку? Как мило с его стороны.

Она упрямо сидела в кровати, ее гнев еще слишком свеж, чтобы пробудилась жалость, в которой она утонула бы, не узнай пару дней назад правду.

Из-за двери послышался глубокий вздох.

– Миледи, пожалуйста, – сказал Нейт. Тихий глухой звук привлек ее внимание сильнее, чем тревожный стук. «Наверное, сын Дэша прижался головой к двери», – подумала она. – Кроме вас, ему никто не сможет помочь.

Пиппин возмущенно фыркнула. Помочь Дэшу? Да лучше оспой переболеть!

Послышался новый усталый вздох.

– То, что вы сказали раньше, правда? Вы родили ребенка от него?

Пиппин зажмурилась, тоскливые ноты в голосе Нейта говорили о пустоте, которую никогда не заполнить. Она думала о Джоне и Джинджер, которые росли вместе, ссорились и мирились, спорили, объединялись против всех и вся.

А у Нейта в жизни не было никого, кроме Дэша, по крайней мере, до сих пор.

– Ваш сын, – запинаясь, спросил Нейт, – он мой брат?

Пиппин пыталась отрицать это, сжать губы, но не смогла.

– Да. Он ваш сводный брат. – Повисла долгая пауза.

– Он знает?

– Нет. Он думает, что он сын Госсетта. Такая была договоренность, когда я выходила за виконта.

Долгая тишина.

– Вы вышли за него, чтобы спасти моего отца?

– Да, – ответила Пиппин.

Именно так и было. Она была охвачена горем, когда лорд Госсетт пришел к ней с невероятным предложением: выйти за него замуж, а он позаботится, чтобы Дэш оказался на свободе.

Госсетт был влюблен в нее, и Пиппин не могла отрицать, что виконт обладает всеми достоинствами, которые женщина хочет видеть в муже.

И был Дэш, запертый в конюшне Холлиндрейк-Хауса, пойманный решительным лордом Ларкеном после того, как один из французских «союзников» Дэша помешал их побегу. В те времена она не могла понять, откуда у одного человека столько врагов.

Теперь она была столь же ошеломлена тем, что Дэш выжил и никто из многочисленных врагов не сумел его прикончить.

– Хороший человек, вырастил чужого ребенка, сделал своим наследником, – добавил из-за двери Нейт, возвращая Пиппин к реальности.

– Прекрасный.

«И Дэш такой, – нашептывало ей сердце. – Несмотря на все его ошибки, ты никогда не найдешь человека храбрее и отважнее».

«Он глупый и высокомерный, – хотела возразить Пиппин. – И, кроме того, человек, которого я любила... думала, что люблю, никогда не существовал».

«Ты в этом уверена?» – спорил коварный голос.

– Я знаю, отцом не слишком можно гордиться, – бормотал Нейт. – Он определенно не святой... возможно, вышвырнуть его за борт было бы для него самым хорошим исходом, но он мой отец и нуждается в помощи.

«Дэш нуждается в тебе, моя девочка», – зашелестел в ее ушах голос тети Минти. Пиппин помнила, что сказала ей старушка в ту ночь в Холлиндрейк-Хаусе, когда Дэша схватили. «Как он на тебя смотрит. Никогда не сомневайся в том, что он любит тебя, деточка, и всегда будет любить».

– Черт побери, – пробормотала она самое грубое выражение, какое знала. Вот так-то. И делать нечего, кроме как помогать Нейту.

Да, именно Нейту, подчеркнула про себя Пиппин, мысленно обращаясь к небесам, к судьбе, которая, казалось, ополчилась на нее. Она, конечно, сделает это не для Дэша, ни в малейшей степени.

Пиппин быстро оделась и даже не потрудилась найти свои ботинки, которые накануне швырнула в угол, ураганом ворвавшись в каюту.

Сделав глубокий вдох, она открыла дверь. Нейт не ждал ни секунды. Не давая Пиппин времени передумать, он схватил ее за локоть и потащил по коридору. Когда они были уже рядом с каютой Дэша, дверь резко распахнулась.

– Ты меня не возьмешь, ублюдок краснорожий, – кричал Дэш. – Меня не одурачишь!

Один из моряков, вылетев из двери, ударился о противоположную стену и осел на пол.

– Ваш отец не в духе. – Бедняга поглядел на Нейта, потирая подбородок.

Из каюты вылетел второй моряк, найдя у капитана такой же прием.

– Посылай хоть целую эскадру, ты мое судно не возьмешь, – бушевал Дэш.

Пиппин заметила его, когда он захлопнул дверь у них перед носом. От того, что она увидела, у нее пальцы на ногах поджались.

Растрепанный, обезумевший, в ярких зеленых глазах горит дикая, странная ярость, как будто Дэш видит перед собой не реальную действительность, а нечто иное.

Один из упавших помощников посмотрел на Нейта:

– Он спятил. Думает, что мы собираемся его повесить. Говорит, что прикончит себя, но не дастся нам, не позволит забрать у него его «Цирцею». – Парень сплюнул кровью и потер челюсть. – Зуб мне вышиб. – Но это лучше, чем пуля.

– Что вы хотите сказать? – с тревогой посмотрел на него Нейт.

– У него пистолет, мистер Дэшуэлл. Заряженный.

– Заряженный?! – Округлив глаза, Пиппин уставилась на Нейта: – Вы же говорили, что забрали у него из каюты все оружие.

– Я так считал. – Нейт запустил руку в волосы. – Никогда не думал, что до этого дойдет...

Пиппин раздраженно фыркнула. Тетя Минти ею бы гордилась. «Оставь неразбериху мужчинам, девочка моя», – не раз говорила старушка.

А ситуация страшная. Учитывая состояние Дэша, можно сделать только одно, сообразила Пиппин, бросившись к своей каюте.

– Мои извинения, леди Госсетт, – говорил ей вслед Нейт. – Я не должен был вас будить. Вы правы, идите в свою каюту.

Пиппин резко повернулась к нему и уперла руки в бока.

– Я не намерена прятаться в каюте. Просто мне нужно переодеться.

– Переодеться? – пробормотал один из моряков. – Надеюсь, у нее есть какой-нибудь старый костюм с металлическими пластинками. Капитана не остановить.

Но он очень ошибался, поскольку у Пиппин была одна вещь, которая могла остановить Дэша... да и любого мужчину, честно говоря.

Необыкновенное, скандальное красное платье...

Холлиндрейк-Хаус, 1814 год

План был такой удачный. Они собирались в сутолоке бала незаметно вывести из дома Дэша, переодетого в ливрею слуги одного из гостей, и потом он отправится на побережье.

Но все пошло кувырком.

Несмотря на все планы, Пиппин не учла ни решимость лорда Ларкена, агента короля, посланного захватить Дэша, ни то, что у Дэша множество врагов, которые не меньше англичан хотят увидеть, как американский капер горит в адском пламени.

Дэша поймали и заперли в конюшне герцога до возвращения в Лондон. На виселицу.

Шум и крики стихли, гости давно разъехались, и дом погрузился в сон, но Пиппин отказывалась сдаваться.

Даже если нет надежды обмануть лорда Ларкена. Пока нет...

Сжимая украденный пистолет, она обдумывала безрассудный, невозможный план. Безумие, думала Пиппин, глядя на оружие. Что она собирается делать? Убить лорда Ларкена?

Она должна убить его. Ведь он прибыл с тайным приказом уничтожить Дэша. Но Ларкен не убил Дэша, когда имел шанс.

Ларкен или Дэш?

Если бы только это, но к выбору еще столько всего припуталось, вроде того, что ее кузина Талли без памяти влюбилась в Ларкена, не говоря уже о том, что убить его – это совершить убийство и предательство.

Пиппин сжала губы и зажмурилась. Она сможет сделать это? Болтающийся на виселице Дэш промелькнул перед ее мысленным взором. Вздрогнув, она пробормотала себе под нос:

– Они не могут его повесить.

– Могут и повесят, – ответил глубокий голос.

Она мгновенно обернулась и прицелилась. Из тени вышел Тэтчер, их мнимый лакей, а на самом деле герцог Холлиндрейк. Герцог Фелисити. Ее обожаемый муж.

– Пиппин, опустите эту чертову штуковину, – приказал он. – Я не для того выжил в борьбе с французами, чтобы встретить свой конец в собственном доме.

Но она твердо держала пистолет.

– Вы не можете остановить меня, Тэтчер.

– К сожалению, могу, – сказал он и, подойдя, пальцем отвел дуло к стене. – Поскольку я знаю, что вы не станете стрелять в меня. – Заметив, что направил пистолет на любимую картину матери, герцог подвинул дуло чуть влево.

Пиппин, тяжело вздохнув, разрыдалась. Тэтчер тоже вздохнул и, обняв ее, неловко успокаивал.

– Я могла, вы знаете... могла выстрелить, чтобы спасти Дэша, – отчаянно говорила она, роняя слезы на его рубашку.

Чуть отстранив Пиппин, он криво улыбнулся:

– Только случайно, и потом разразился бы грандиозный скандал. Фелисити с нас обоих шкуру спустила бы из-за такого скверного дела.

Как некстати Тэтчер тут появился. Слишком уж он славный. Раздосадованная тем, что ее так легко поймали, Пиппин зарыдала еще сильнее.

– Что вы делаете здесь в такой час? – сквозь слезы спросила она.

– Жду вас.

– Меня? – Пиппин покачала головой. – Как вы...

– Это не я. Но Фелисити подозревала нечто подобное. Она знала, что вы придумаете очередной план спасения этого мошенника! Поэтому я здесь. – Вздохнув, Тэтчер тряхнул головой. – Идемте. Я знаю, что вы хотите видеть его, убедиться, что он жив. – Он вышел в сад.

– Вы можете устроить мне свидание с ним? – спросила она, последовав за ним.

– Я герцог, – любезно напомнил он. – Ах да. Я все время забываю.

– Я тоже. – Рассмеявшись, Тэтчер закрыл за ней дверь.

Ночной воздух был прохладен. На Пиппин все еще было красное платье, которое она впервые надела в ту ночь, когда освободила Дэша из Маршалси. Под шелест шелка она шла через лужайку к старым конюшням.

– Я так жалею, что навлекла на вас этот скандал, Тэтчер.

– Пиппин, я совершенно смирился с тем, что после женитьбы на вашей кузине моя жизнь уже никогда не будет скучной, – усмехнулся он.

– И все-таки я очень сожалею, – сказала Пиппин, поскольку с огромной симпатией относилась к их бывшему мнимому лакею. – Понимаю, теперь вам из-за сплетен и пересудов, наверное, придется выставить меня из дома...

Остановившись, герцог повернулся к ней.

– Выставить вас? Почему мне придется это делать? Если бы не это ваше приключение, неделя была бы ужасно скучной.

Пиппин засмеялась, Тэтчер – тоже.

– Только не передавайте мои слова моей прекрасной жене.

– Никогда, – пообещала Пиппин.

– И чтобы больше не было этой чепухи насчет «выставить».

– Но я только что слышала, как ваша тетя Дженива сказала...

– Тетя Дженива? – Тэтчер свел брови. – Когда это я позволил моей тетушке решать, кто будет жить в моем доме? – Улыбнувшись, он пошел дальше. – Кроме того, если ваше присутствие досаждает тете Джениве, боюсь, вы останетесь здесь навсегда!

Пиппин сомневалась, что через несколько месяцев он останется при том же мнении. Ее рука легла на живот, где зародилась жизнь. Ребенок Дэша.

Она судорожно вздохнула, когда они подошли к старым конюшням. Хотя великолепное здание едва ли можно назвать обветшалым. Это были одни из многочисленных конюшен Холлиндрейк-Хауса, построенные столетие назад, широкая конструкция позволяла въехать в карете внутрь и выпрячь лошадей, не беспокоясь о погоде.

Свет лампы, висевшей на большом металлическом крюке, высветил крупного мужчину, стоявшего на страже с одной стороны широко открытых дверей, еще двое стояли с другой стороны.

– В чем дело? – выступил из густой тени Ларкен.

– Леди Филиппа хочет видеть Дэшуэлла, – ответил Холлиндрейк.

– Что? – Ларкен, покачав головой, рассмеялся. – Видно, она снова хочет освободить его? – Он посмотрел на ее красное платье. – Хотите повторить трюк, что вы проделали в Маршалси, миледи?

– Маршалси? Не понимаю, о чем вы говорите? – блефовала Пиппин. – Я в подобных местах не бываю.

– У меня есть показания свидетеля, который описывает молодую элегантную леди со светлыми волосами, красивыми голубыми глазами и в красном шелковом платье. Мы поедем в Лондон, леди Филиппа, – он жестом указал на шелк, – и посмотрим, узнает ли вас мистер Доббинз?

Пиппин отступила, понимая, что попала впросак. Как она забыла про платье? О Господи, она все испортила. Но это не значит, что она отступится, хотя земля колебалась под ней.

– Я предпочитаю остаться в Суссексе, милорд, – сказала она с королевским достоинством, которому ее научили в школе в Бате.

– Я тоже так думаю, – ответил он. – И из уважения к чувствам мисс Талии я забуду, что у вас есть это платье. – Ларкен сделал паузу, словно мог и передумать. – Но обещайте, что утром вы его сожжете, чтобы мне больше не пришлось нарушать свой долг, как я уже сделал сегодня ночью.

– Сжечь? – с негодованием воскликнула Пиппин. Сжечь платье, в котором она спасла Дэша? Да это ее талисман... Дэшу оно нравится.

– Миледи, оно уличает вас в измене, за которую вам не захочется отвечать. Избавьтесь от него. – Это звучало как приказ.

Ее пальцы вцепились в красный шелк.

– Если я должна...

– Да, именно. – Ларкен метнул взгляд на герцога.

– Ты позволишь ей увидеть его? – повторил Холлиндрейк.

Ларкен холодно кивнул, и Пиппин шагнула в конюшню.

– Пиппин, – окликнул ее Холлиндрейк. Повернувшись, она увидела, что он протянул руку.

– Да, Тэтчер?

– Пистолет.

– Ах да, – сказала она, отдавая оружие. – Как жаль, что я про него забыла.

Ларкен фыркнул и покачал головой, бросив на герцога настороженный взгляд, говоривший «это безрассудство на твоей совести».

Пиппин поспешила к стойлу, где содержали Дэша. Сидевший на табурете мужчина по кивку Ларкена немного отошел.

Упав на колени, Пиппин ухватилась за брусья. Дэш мешком лежал в дальнем углу.

– Дэш, – прошептала она. – Дэш, это я, Я пришла... Зачем? Спасти его? Помочь ему? Пиппин огляделась.

Черт, она не имела ни малейшего представления, что теперь делать.

– Я пришла, чтобы быть с тобой, любимый, – сказала она. – Пожалуйста, посмотри на меня. Я должна знать, что ты цел.

Дэш долго не двигался, застыв от звука ее голоса. Наконец он медленно перекатился и, морщась, схватился за ребра. Господи, как он выглядит! Один глаз заплыл... Его били, когда хватали. Теперь он страдал от боли.

И она тоже. Боль пронзила Пиппин с головы до ног при виде его.

– Уйдите, миледи. Уйдите, – сказал Дэш, прежде чем перекатиться обратно.

– Дэш! Что ты говоришь? Подойди сюда, у меня мало времени. Еще есть шанс, мы можем...

Несмотря на раны, он вскинулся и повернулся к ней.

– Ты ничего не станешь делать. Ничего.

– Прости, – сказала она. – Это я виновата. Я должна была знать...

– Как ты могла знать, что у меня больше врагов, чем у любого другого? – Он покачал головой. – За исключением Бонапарта.

Пиппин улыбнулась его шутке.

– Дэш, пожалуйста, подойди сюда, подойди ближе. Я не могу вынести разлуки с тобой..

– Цирцея, ты должна научиться жить с этим, поскольку, боюсь, для нас теперь нет будущего.

Покорность в его голосе потрясла ее.

– Дэш, что это значит? Ты бывал в худших переделках. Это всего лишь... всего лишь затруднение, – вспомнила она слово, каким он назвал свое положение, когда оказался в ловушке замерзшей Темзы.

Он покачал головой:

– Боюсь, это гораздо хуже, чем затруднение. Это мой конец. Меня наверняка повесят.

– Но я...

Дэш с трудом поднялся на ноги, шатаясь, пересек узкое стойло, опустился перед нею и сжал ее пальцы.

– Ты ничего не станешь делать.

– Но я не могу...

– Ты должна, – горячо сказал Дэш. – На этот раз ты в безопасности. Ларкен обещал мне. Но он не может второй раз закрыть глаза. Ты должна позволить мне уйти.

Пиппин покачала головой, жгучие слезы катились по щекам.

– Дэш, должен быть выход. Я не могу отпустить тебя. Не отпущу...

– Ты ничего не будешь предпринимать. В конечном счете, человек должен расплачиваться за свои грехи. Мое время пришло, маленькая Цирцея. – Потянувшись, он взял ее за подбородок. – Я познал небеса в твоих объятиях и не боюсь смерти. Ты должна обещать мне, что будешь жить и найдешь хорошего человека...

– Но у меня уже есть...

– Нет. – Он рассмеялся и покачал головой. – Ты найдешь хорошего человека, такого, каких одобряет твоя кузина, который будет оберегать тебя от неприятностей.

– Но кто научит меня быть пиратом, если не ты? – тряхнула головой Пиппин.

Он снова рассмеялся:

– Ах, маленькая Цирцея, у тебя сердце пирата. Чему еще я могу тебя научить? Ты совершила измену и готова была совершить убийство ради меня...

-Яне...

– Только не говори, что не думала всадить пулю Ларкену между глаз.

– Гм, он ужасно...

–...прямодушный и преданный, но он хороший человек, и ты не причинишь ему вреда.

– Если ты настаиваешь, – с трудом выговорила Пиппин.

– Да. – Он погладил ее по щеке, смахивая слезы. – Чему еще я мог бы тебя научить?

– Но, Дэш, я думала...

Это ужасно. Она думала... Подняв на него глаза, она молча умоляла позволить... позволить ей попытаться найти выход.

– Не в этот раз, Цирцея. Я знаю, знаю. Я думал, что мы и на этот раз справимся. Думал так еще несколько часов назад. – Он притянул ее ближе и, как мог, поцеловал ее сквозь брусья. – А теперь иди, милая, и не возвращайся. Если ты думаешь спасти меня, то не делай этого, я не смогу тебе помочь и не стану глубже втягивать тебя в свой мир. Я теперь понимаю, как ошибочно было думать, что мы, что ты могла... – Дэш застонал, оторвался от нее, шатаясь, поплелся в свой угол и свернулся в клубок спиной к ней. – Уходи! – крикнул он.

Пиппин, спотыкаясь, отступила.

– Нет, ты так не думаешь, Дэш. Ты не должен...

Он стремительно повернулся, на лице отразилась смесь боли и ярости.

– Черт побери, уходи. Ты загубила мою жизнь... думаешь, я любил тебя? Никогда.

Она не могла шевельнуться, не могла поверить тому, что услышала. Он так не думает...

Дэш поднял ком грязи и бросил в нее, словно прогоняя бродячую собаку. Ударившись о брусья, комок рассыпался в пыль, но этого было достаточно, чтобы привести Пиппин в себя.

– Дэш, я...

Он поднялся, сотрясаясь всем телом.

– Оставь меня, черт побери! Прочь с глаз моих. И не приходи сюда. Никогда!

Слезы слепили глаза. Спотыкаясь, Пиппин вышла из конюшни. Мир вокруг рушился. Она прижала руку к округлившемуся животу. Что ей теперь делать?

Дэш дрожал всем телом и смотрел ей вслед. Вынужденная жестокость рвала ему сердце, но это был единственный способ спасти Пиппин, спасти ее от него. Не надо ему было четыре года думать о ней, пробираться в Лондон, целовать ее, встретив случайно, заниматься с ней любовью, губить ее жизнь. Он не мог позволить ей следовать за ним, поскольку был более чем уверен, что пришел конец его дней.

Потому что как он мог жить без нее?

Его старый противник Ларкен шел по проходу между стойлами.

Дэш отвел взгляд.

– Она думает спасти меня.

– Теперь это невозможно, – сказал Ларкен. – Надеюсь, она это знает.

– Да, – ответил Дэш с мучительной болью в сердце. – Знает.

– Тогда это было хорошо сделано. – В голосе Ларкена не было обычного высокомерия.

Дэш по-прежнему не мог поднять на него глаз.

– Она теперь в безопасности?

– Да.

– Никаких упоминаний в ваших рапортах?

– Ни единого, – пообещал Ларкен. – Боюсь, леди в красном платье, которую видел мистер Доббинз, никогда не найдут. По крайней мере, я.

– Спасибо, – ответил Дэш. – Я не хочу, чтобы она страдала из-за меня.

– Тогда, любезный, что у вас с ней за дела?

Дэш тряхнул головой и в последний раз посмотрел на двери конюшни, малодушно мечтая увидеть там Пиппин.

– Я люблю ее. Я не мог в нее не влюбиться.

Ларкен кивнул и посмотрел на видневшийся сквозь дверной проем великолепный дом.

– Это я понимаю.

На борту «Эллис Энн», 1837год

Дэш, сжимая пистолет, вышагивал по каюте.

Они не отнимут у него его «Цирцею». Никогда. Проклятые британцы, как он их ненавидит!

Они украли у него все запасы бренди, в каюте ни бутылки. Он знал, что это их рук дело, а теперь они собираются забрать у него корабль.

Он снова зашагал, мысли путались, он пытался понять ситуацию. Как вышло, что «Цирцею» окружили? И где, черт возьми, Харди? Почему он не ответил этим мерзавцам из пушек?

Дэш запустил руку в волосы. Как же он устал. Нужно немного поспать, но как он может спать, когда его корабль в опасности? Если бы только он мог отдохнуть, найти способ разобраться во всем... что-то здесь явно не так.

Все не так... Все, но теперь он не может отдыхать, поскольку есть другая проблема. Он посмотрел на дверь каюты забаррикадированную сундуком.

Она на борту, и он должен спасти ее, спасти свою другую Цирцею. Сжимая пистолет, он закрыл глаза. Как, черт возьми, Пиппин оказалась на его судне? Оставила своего мужа и пришла к нему? Или она приманка, чтобы выманить его наружу и поймать в ловушку окончательно и навсегда?

Все закружилось перед глазам и, Дэш, шатаясь, стараясь удержать равновесие. Видения обрушились на него... Холодная темная камера в тюрьме Маршалси, берег в Гастингсе, Пиппин в его объятиях на чердаке дома на Брук-стрит. Дэш крутился, вертелся, но куда бы ни посмотрел, прошлое вставало перед ним.

Он опустился на колени, голова разламывалась, нутро сводило без алкоголя, он знал, что сходит с ума. Он подполз к отхожему ведру, его рвало так, что, казалось, внутренности вывернет.

Каюта плыла перед глазами, он позвал бы на помощь, но рот пересох, тело горело. Измученный, он рухнул на пол с пистолетом у головы.

«Они меня не возьмут... никогда... больше никогда».

Голоса привлекали его внимание. Приоткрыв один глаз, он повернулся к двери и взвел курок.

Но вместо ломившихся врагов в дубовую дверь кто-то тихо поскребся, потом еще раз.

– Дэш? Дэш, в порядке ли ты?

Открыв глаза, он пытался подняться на колени.

– Цирцея, – прокаркал он, горло горело, язык распух.

– Впусти меня, Дэш. Пожалуйста, я должна тебя видеть.

Это уловка. Она никогда бы этого не сделала. Она не стала бы выманивать его. Нет, его Цирцея любила его. Так любила, что вышла замуж за другого. Он прижал пистолет к голове.

– Меня не взять больше никогда.

– Дэш, ты должен впустить меня, быстро. Времени мало. Пожалуйста, Дэш, помоги мне. Спаси меня.

Он тряхнул головой.

– Уходи. Это уловка. – Он кое-как сел напротив двери. – Я никогда не мог спасти тебя. Я погубил тебя, помнишь? Заставил страдать.

– Дэш, ты должен впустить меня. Я пришла... Я вернулась к тебе.

– Ты не можешь, Цирцея, – рассмеялся он. – Разве ты до сих пор этого не поняла?

– Могу, если только ты меня впустишь.

Он подался вперед, грозя двери пистолетом.

– Убирайся! Дрянь, шлюха. Моя леди в Лондоне. Она потеряна. – Дэш затрясся, жар сменился ознобом. Он согнулся и снова выпрямился.

Он знал, что умрет этой ночью. Это его последняя ночь на этой земле.

– Нет, Дэш, это я, Пиппин. Я здесь, на борту твоего судна. Я пришла... пришла...

– Зачем? – спросил он, безучастно глядя на пистолет. Никакие слова не могут убедить его, что здесь действительно она.

За исключением тех, которые она прошептала в замочную скважину.

– Я вернулась, Дэш. Я вернулась за пиратскими уроками.