Новогодние подарки: Тринадцать советов писателям от Чака Паланика

Двадцать лет тому назад, на Рождество, я и моя подруга, гуляли в центре Портланда. Большие универмаги: Meier and Frank… Fredrick and Nelson… Nordstroms…в каждой из их огромных витрин была представлена простая, симпатичная сцена: манекен в одежде или флакон духов среди фальшивого снега. Но, витрина магазина J.J. Newberry, чёрт побери, она была забита куклами, мишурой, шпателями, наборами отвёрток, подушками, пылесосами, пластиковыми вешалками, мышками, цветами из шёлка, конфетами – ну, вы поняли суть. Каждый из сотни разных предметов был снабжён круглым ценником из блеклого, красного картона. И, проходя мимо, моя подруга, Лаура, окинув всё это долгим взглядом и сказала: «Должно быть, их философия оформления витрин: «Если кажется, что витрина не достаточно хороша – напихайте туда всего побольше».

Она произнесла идеальную фразу в идеальный момент, и я помню её через двадцать лет, потому-то она насмешила меня. Те, другие, симпатичные витрины… я уверен, что они были стильными и оформлены со вкусом, но у меня совсем не отложилось в памяти, как они выглядели.

В этом эссе, моя цель, напихать сюда как можно больше всего. Набить идеями своего рода Рождественский чулок, в надежде, что хоть что-то будет полезным. Это, как при упаковке подарочных коробок для читателей, когда я кладу туда конфеты, белку, книгу, какие-то игрушки и ожерелье, я надеюсь, что достаточное разнообразие гарантирует то, что какие-то вещи будут восприняты как полная глупость, но что-то окажется идеальным.

Номер один:

Два года назад, когда я написал своё первое из этой серии эссе, оно было о моём методе «кухонного таймера». Вы никогда не читали его, но вот в чём его суть: Если вам не хочется писать, поставьте таймер на один час (или на полчаса), сядьте и пишите, пока таймер не зазвонит. Если вас всё ещё тошнит от писанины – через час вы свободны. Но, обычно, к тому времени как сработает сигнал, вы будете так сильно вовлечены в работу, и вам это будет настолько нравиться, что вы не сможете остановиться. Вместо кухонного таймера можно загрузить одежду в стиральную машину или сушилку и использовать их для определения времени своей работы. Чередование вдумчивой работы по написанию, с бездумной стиркой или мытьем посуды даёт вам необходимый перерыв для появления новых идей и озарений. Если вы не знаете, что должно произойти дальше в вашей истории… почистите унитаз. Поменяйте простыни. Да, Бога ради, протрите пыль с компьютера. И, хорошая идея появится.

Номер два:

Ваши читатели гораздо умнее, чем вы себе представляете. Не бойтесь экспериментировать с формами историй и скачками во времени. Я лично считаю, что молодые читатели отвергают большинство книг не потому, что эти читатели глупее читателей предыдущих поколений, а потому, что сегодняшние читатели гораздо умнее. Фильмы сделали нас очень искушенными в отношении способов повествования. И ваших читателей гораздо тяжелее шокировать, чем вы когда-либо могли себе представить.

Номер три:

Прежде чем сесть и написать сцену, поразмыслите над ней и поймите в чём её цель. Какие из предыдущих сцен она разъяснит? Что она даст для последующих сцен? Как эта сцена продвинет вперёд ваш сюжет? Пока вы работаете, ведёте машину, делаете зарядку – держите у себя в голове только эти вопросы. Сделайте несколько заметок, когда у вас появятся мысли. И только когда вы определите основу сцены – тогда садитесь и пишите её. Не подходите к этому скучному, пыльному компьютеру не имея ничего в уме. И не заставляйте читателя продираться сквозь сцены, где ничего или практически ничего не происходит.

Номер четыре:

Удивите себя. Если можете, уведите историю или позвольте ей увести себя в место, которое поразит вас и тогда, вы сможете удивить своего читателя. Когда вы сами понимаете, что перед вами хорошо спланированный, удивительный момент, есть шансы, что его увидит и поймёт искушённый читатель.

Номер пять:

Если вы застряли, вернитесь и перечитайте свои предыдущие сцены, выискивая брошенные персонажи или детали, которые вы можете воскресить и использовать как «заряженные ружья». Под конец написания Бойцовского Клуба, я понятия не имел, что делать с офисным зданием. Но, перечитывая первую сцену, я нашел отброшенный комментарий о смешивании нитроглицерина с парафином и о том, что это ненадёжный способ создания пластиковой взрывчатки. Это безобидное отступление (…с парафином у меня никогда ничего не получалось…) превратилось в идеальное «заряженное ружьё» воскрешенное в конце истории и спасшее её.

Номер шесть:

Используйте свою работу над книгой как повод каждую неделю ходить на вечеринки – даже если вы называете их «исследованием». Всякий раз, проводя время с людьми, ценящими и поддерживающими литературу, вы будете возмещать себе все те часы, что вы потратили, когда писали в одиночестве. Даже, если когда-нибудь вы продадите свою работу, никакое количество денег не возместит вам время, проведенное наедине с самим собой. Так что, заберите свой «чек» авансом, пусть писательство будет поводом для общения. К концу своей жизни – поверьте мне, вы не будете вспоминать, и смаковать моменты своего одиночества.

Номер семь.

Позвольте себе быть среди Незнающих. Этот совет, идущий от сотен знаменитых людей, через Тома Спанбауэра получил я, а теперь и вы. Чем дольше вы позволите истории формироваться, тем лучше будет её конечная форма. Не торопите и не форсируйте развязку истории или книги. Всё что вам нужно знать это только то, что будет в следующей сцене или в следующих нескольких сценах. Вы не должны знать всё, что произойдет в книге вплоть до самого конца, на самом деле, если вы будете это знать, вам будет чертовски скучно, и вы не сможете завершить своё произведение.

Номер восемь.

Если вам нужно больше свободы внутри истории, от наброска к наброску, меняйте имена персонажей. Персонажи не реальны и они это не вы. Произвольно меняя их имена, вы дистанцируетесь от них настолько, что по-настоящему сможете истязать их. Или, поступить еще хуже, уничтожить персонаж, если это то, чего действительно требует история.

Номер девять.

Существую три типа речи – я не знаю, ПРАВДА ли это, но так говорили на семинарах и в этом есть смысл. Три типа таковы: Описательный, Инструктивный и Экспрессивный. Описательный: «Солнце поднялось высоко…» Инструктивный: «Идите, не бегите…» Экспрессивный: «Ой!». Большинство писателей используют один, максимум два типа. Так что, используйте все три. Смешивайте их. Именно так говорят живые люди.

Номер десять.

Пишите книгу, которую сами захотите прочесть.

Номер одиннадцать

Сделайте фотографии автора для задней обложки книги, пока вы ещё молоды. Заберите негативы и получите все авторские права на эти фотографии.

Номер двенадцать.

Пишите о том, что искренне вас огорчает и расстраивает. Только такие вещи стоят того, чтобы о них писали. На своих курсах «Опасное Письмо» Том Спанбауэр подчёркивает, что жизнь слишком драгоценна, для того, чтобы потратить её на написание банальных, традиционных истории, к которым у вас нет личной привязанности. Том говорил о столь многих вещах, но я запомнил только половину: искусство «освобождения от рабства» что, как я понял, означает ту заботу, с которой вы ведете читателя через моменты своей истории. И «соус общения», означающий потаённое, скрытое послание внутри истории. Так как я не очень хорош в описании тем, которые я понял лишь на половину, Том согласился написать книгу о своем мастер-классе и идеях, которым он учит. Рабочее название «Дыра в твоём сердце» и он планирует закончить черновик к июню 2006 года и опубликовать книгу в начале 2007го.

Номер тринадцать:

Еще одна история про Рождественские витрины. Почти каждое утро, я завтракаю в одном и том же ресторанчике и сегодня утром человек рисовал на окнах рождественские рисунки. Снеговик. Снежинки. Колокольчики. Санта Клаус. Он стоял снаружи на тротуаре, рисуя в лютый мороз, выдыхая пар, окуная кисти и валики в краску разных цветов. Внутри ресторана, посетители и персонал смотрели, как он наносил красную, белую и синюю краски на окно витрины. Позади него, снег сменился дождем, косо падая под ветром.

Волосы художника были с сединой всех оттенков серого, лицо дряблое и покрытое морщинками, словно обвисший зад его джинсов. После нанесения каждой линии, он останавливался, чтобы сделать глоточек чего-то из бумажного стаканчика.

Наблюдая за ним изнутри, кушая яйца и тосты, кто-то произнес, что это выглядит печально. Посетитель сказал, что должно быть этот человек опустившийся художник. И, скорее всего в стаканчике у него налито виски. Возможно, у него есть студия забитая непроданными картинами, и он зарабатывает на жизнь, декорируя дешевые ресторанчики и витрины гастрономов. Как это грустно, грустно, грустно.

Оформитель продолжал наносить краски. Сначала все белое «снежное». Затем небольшие участки красного и зелёного. Затем немного чёрной обводки превращающей цветовые пятна в Рождественские носки и ёлки.

Официант, подливавший посетителям кофе произнёс, «Это так замечательно. Хотел бы я так уметь…»

И не важно, завидовали ли мы ему или жалели его, стоя на морозе, он продолжал рисовать. Добавляя детали и слои краски. Я не уверен, когда это произошло, но в какой-то момент его стало не видно. Рисунки сами по себе были такими яркими, они закрыли витрину так плотно, цвета сияли и художник исчез. Неважно был он неудачником или героем. Он исчез, растворился где-то. И всё, что мы теперь видели – была его работа.

В качестве домашнего задания, спросите своих близких и друзей, какими вы были в детстве. Ещё лучше, если вы спросите их, какими они были в детстве. Затем, просто слушайте.

С наступающим Рождеством, и спасибо что читаете меня.