Торжество двоедушия и трагедия сверхкомпетентности

НЕВИНОВНОСТЬ Берии перед народом и страной доказывается также тем, каким образом он был публично обвинен и публично осужден.

Ранее политических лидеров в СССР, обвиненных в государственных преступлениях, осуждали на открытых политических процессах. Сталин не боялся представить врагов народа народу и показать, что они заслуживают осуждения. В случае же с Берией все было иначе. Его гражданская казнь завершилась 8 августа 1953 года. Но как!

В этот день в Кремле Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ворошилов подписал, а секретарь Президиума Верховного Совета СССР Николай Пегов

контрассигнировал его подпись на постановлении пятой сессии Верховного Совета, проходившей с 5 по 8 августа. Оно гласило:

«Вследствие вскрытых преступных антигосударственных действий Л.П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет:

Утвердить Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Л.П. Берия полномочий депутата Верховного Совета СССР, снять его с поста первого заместителя Председателя Совета министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР с лишением всех присвоенных ему званий и наград и о передаче дела о преступных действиях Л.П. Берия на рассмотрение Верховного суда СССР».

И это постановление верховной власти показывало ее нарастающую правовую и интеллектуальную некомпетентность. Если вина Берии была доказана настолько очевидно, что его публично низвергли с высот государственной власти в пучину государственных преступлений, то к чему тогда было вести еще какое-то следствие в видах предстоящего суда? И о каком суде могла быть речь, когда Берию уже осудил высший орган государственной власти?

Но если к 8 августа 1953 года виновность Берии лишь устанавливалась и «следствие» по его «делу» лишь «велось» и было «закончено» лишь поздней осенью, то на основании чего Берия был осужден на эту гражданскую — пока — казнь?

8 августа Верховный Совет в рамках закона мог не более чем санкционировать, кроме снятия Берии с государственных постов, следственные мероприятия по делу депутата Верховного Совета, приостановив его депутатские полномочия. Но лишать его этих полномочий, а тем более всех званий и наград до суда, куда его дело передавалось «на рассмотрение»?

Воля ваша, но тут что-то не то...

Конечно, на самом деле Берия или был уже тайно, бессудно и безвинно расстрелян — как только Хрущев и хру-

щевцы поняли, что члены ЦК «сдали» своего коллегу безоговорочно и бесстыдно, или его расстрел — после окончания сессии ВС — был делом ближайших дней. Но я ведь сейчас о правовой стороне дела.

Официально следствие по делу Берии было закончено в декабре 1953 года, и об этом, как и о его «расстреле» 23 декабря, в конце 1953 года во всех центральных газетах появилось предельно короткое сообщение. Но уже 15 августа 1953 года был сдан в набор, а 5 сентября 1953 года подписан в печать стенографический отчет о пятой сессии ВС СССР. А вскоре любой советский гражданин, заплатив 7 рублей, на страницах 144 и 223 этого отчета мог прочесть выступления депутатов В.М. Бакрадзе и А.И. Мирцхулавы (выступавших и на Пленуме ЦК). Лишь им двоим, как землякам Берии, доверили «высокую честь» «осудить» его и с депутатской трибуны.

И вот депутат от Кутаисского избирательного округа, Председатель Совета министров Грузинской ССР Бакрадзе (в сердцах названный однажды Лаврентием Павловичем «консервщиком») говорил:

«Весь советский народ, в том числе и грузинский народ, с исключительным единодушием и благодарностью встретил своевременные и решительные меры... по ликвидации преступных... действий буржуазного отщепенца Берия. Этот заклятый враг партии и советского народа, выполняя задания империалистов, хотел подорвать основы советского общества, разрушить Коммунистическую партию, разрушить наше социалистическое государство и подвести советских людей под ярмо капитализма. Шпион международного империализма Берия своим вредным «шефством» причинил огромный ущерб грузинскому народу...» и т.д.

В том же духе высказался и Мирцхулава... Стоило ли после такого «обвинительного заключения» переводить бумагу на протоколы «допросов» и тратить время следователей?

Увы, этим очевидным вопросом никто из тех, кто готовил пятую сессию ВС, не задался. Покончив с Берией физически, хрущевцы стремились покончить с ним как можно бы-

стрее и политически. И высшие представители Советской власти — депутаты Верховного Совета СССР, «сдали» своего коллегу-депутата так же единогласно, как это сделали месяц назад высшие представители партии — члены Президиума ЦК и члены ЦК КПСС.

Двоедушие и некомпетентность восторжествовали по обеим линиям. И теперь страна, двигаясь, казалось бы, вверх и вверх, к «вершинам «коммунизма», на самом деле начала восхождение к падению.

При этом исходной системной точкой начала процесса гибели Державы стал «антибериевский» Пленум ЦК КПСС 1953 года. Тогда, на пленуме, Хрущев впервые взял в подельники по преступлению всю советскую партийно-государственную элиту. И после того, как она позволила Хрущеву расправиться со своим выдающимся и компетентным представителем, с лидером, лучше других способным обеспечить дальнейшее социалистическое развитие страны, после этого все они: Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Микоян, Василевский, Жуков, Конев, Завенягин, Малышев, Тевосян, Косыгин, Первухин, Пономаренко, Баграмян, Штеменко и прочие, и прочие, и прочие, как люди и личности кончились!

И они сознавали это!

Да, я уверен: не признаваясь в том друг другу, в глубине души они не могли не сознавать, что, оставшись без строгого ока Сталина и получив возможность вести обсуждение любых острых вопросов на равных, на «ты» (чего в последние годы не позволял себе со Сталиным даже Молотов), они во второй — после смерти Сталина — критический момент истории страны вместо делового, большевистского подхода к кризису обнаружили подход чиновный, партократический.

Что-то непонятное случилось с их коллегой и лидером. Возможно, этот их руководитель попортил им в прошлом немало нервов и крови, но и они ведь — каждый на своих постах — попортили нервы и кровь немалому числу своих подчиненных, и не всегда — за дело. Так как же можно было низвергать, не посмотрев перед этим низвергаемому в глаза?

Но то-то и оно, что они все — как некая общность людей — боялись, что Берия посмотрит прямо в глаза им. Боя-

лись, что им, а не ему в этом случае, придется отводить глаза в сторону.

Никогда до июльского Пленума ЦК 1953 года на пленумах, партконференциях и съездах большевиков не царила атмосфера такого тотального и откровенного лицемерия и фальшивого «единодушия». Впервые в подобной атмосфере прошла и сессия Верховного Совета СССР.

И этот факт свидетельствовал о том, что после смерти Сталина началось быстрое перерождение элиты и ее деградация. Если ранее — худо-бедно — она жила интересами дела и руководствовалась хотя бы в ряде случаев принципиальными соображениями, то отныне главенствующим стало стремление сохранить пост. Ибо он теперь был связан не столько с ответственностью, сколько с благами, с пресловутым «конвертом» — то есть ежемесячной неподотчетной суммой, выдаваемой высшему слою партийно-государственной номенклатуры до областного уровня. У министра при зарплате 5000 рублей «конверт» содержал 9000рублей, у председателя облисполкома при зарплате 4000 рублей — 5000рублей. (Зарплата квалифицированного инженера или рабочего составляла примерно 1000—2000рублей.)

По инициативе Берии и Маленкова в апреле 1953 года эти «конверты» и льготы для ряда категорий номенклатуры были ликвидированы. Впрочем, еще в 1947 году, при Сталине, вообще для всех категорий были отменены, например, закрытые распределители промышленных товаров при структурах МГБ.

Теперь же «конверт» возвращался. А сохранение его зависело отныне не столько от деловых качеств, сколько от того, готов ли ты дудеть в дуду в угоду вышестоящим (и прежде всего — Хрущеву).

Сталин не только допускал возражения себе, он их даже поощрял. Сталин не терпел (и вот уж тут — до гнева включительно) некомпетентные возражения.

Хрущеву же не нужны были возражения как таковые. Ичем более компетентными были чьи-либо возражения, тем больше у строптивца было шансов вылететь из руководящей «обоймы». Не на Колыму, а всего лишь послом куда-нибудь в Монголию или управляющим трестом в Азию, но... Но платить такую цену за принципиальность никто не желал.

Не отважившись заслушать Берию на пленуме, члены ЦК доказали, что как компетентный руководящий орган партии ее Центральный Комитет кончился. И в глубине души они, повторяю, не могли не понимать этого.

КОНЕЧНО, Хрущев понимал, что они это понимают. Поэтому он и пёр так нагло ко все большей власти и к собственному культу личности. Сразу после убийства Берии по стране пошла гулять частушка, запущенная в оборот отнюдь, как я понимаю, не народным творчеством:

А предатель Берия вышел из доверия,

А председатель Маленков надавал ему пинков.

При всей внешней незамысловатости этот мини-пасквиль сделан вполне профессионально, что и позволяет мне усомниться в его истинно фольклорном происхождении. Однако председатель Маленков фигурировал здесь лишь «для рифмы». В действительности пинки теперь все чаще раздавал «секретарь Хрущев». Но мог он это делать лишь при поддержке «молчаливого» номенклатурного большинства, которому культ Хрущева был во всех отношениях выгоден.

Уже 7 сентября 1953 года очередной пленум ЦК закончился так (цитирую по стенограмме):

«Маленков: Значит, с этим покончили. Повестка исчерпана, но у Президиума ЦК есть одно предложение.

Президиум ЦК предлагает, товарищи, утвердить первым секретарем Центрального Комитета товарища Хрущева. Требуются ли пояснения этого дела?

Голоса: Нет.

Маленков: Нет. Голосуем. Кто за то, чтобы утвердить товарища Хрущева первым секретарем Центрального Комитета партии, прошу поднять руки. Прошу опустить. Возражающих нет?

Голоса: Нет.

Маленков: Значит, работа пленума закончена. Заседание объявляю закрытым».

Все совершилось, как видим, походя... Но отнюдь не походя кем-то подготавливалось! Ведь совершившееся отдава-

ло в руки Хрущева (вот только — Хрущева ли?) всю полноту высшей власти!

Чтобы читатель мог убедиться, что не один автор этой книги смотрит на те события так, как он смотрит, я сошлюсь на оценку историка Юрия Жукова, который заявляет, что избрание Хрущева первым секретарем привело к возвращению к власти наиболее консервативных кругов «широкого руководства» и возвращению им всех отобранных весной 1953 года привилегий. Теперь Секретариат ЦК, пишет Жуков, «мог... позволить себе откровенно некомпетентные, но оказывающиеся решающими суждения по всем без исключения вопросам, например, мнение М.А. Суслова и Н.С. Хрущева о конструктивных (!! — С.К.) недостатках незадолго перед тем созданной картофелесажалки...»

Я лишь уточню, что все это стало результатом устранения волевого компетентного Берии, не терпевшего некомпетентности ни у кого и поэтому хорошо знавшего пределы собственной компетентности. Относительно же компетентный, но относительно и безвольный, Маленков Хрущеву и хрущевцам противостоять не мог. И теперь карьеристы с подхалимами, вкупе с набирающими тайную силу агентами влияния могли беспрепятственно создавать формальный культ личности «дорогому Никите Сергеевичу».

Культ-то они создали.

Личности не было.

Поэтому вокруг этой всесоюзной бездари — как на уровне высшего руководства, так и на уровне руководства пониже — тоже не было личностей (кроме «личностей» темных). «Сдав» в июле 1953 года Берию, своего товарища, об огромных заслугах и огромном масштабе которого они были прекрасно осведомлены, все руководители страны — подчеркну это еще раз — перестали быть личностями. Даже те, кто, в отличие от Хрущева, при Ленине и Сталине ими были.

И только поэтому Хрущев смог провести через три года вторую крупнейшую «знаковую» акцию. Ему казалось при этом, что суть ее в упрочении его положения. Однако фактически она была задумана (не Хрущевым, конечно) как новый важнейший шаг по дискредитации и подготовке краха социализма и СССР. Я имею в виду XX съезд, на котором элита «сдала» уже Сталина.

Ленин в одной из своих работ приводил русскую поговорку: «Первая колом, вторая — соколом, а остальные — мелкими пташечками»... Так оно и вышло! «Сдав» Берию в 1953 году, Молотову, Маленкову, Кагановичу, Ворошилову, Микояну уже проще было сдать и Сталина в 1956 году.

После этого Хрущеву не стоило больших усилий свалить, при помощи загнивающей элиты, их самих. А уж потом в «распыл» пошли такие «мелочи», как ответственность за дело, личная скромность, идеалы, порядочность, забота о стране и ее будущем.

«Партия» партократов никогда не жила подобными «мелочами» уже при Сталине. Да уже и при Ленине. Это обстоятельство хорошо выявилось, между прочим, в поведении членов «партии» партократов летом 1941 года, при эвакуации в глубь страны. Члены партии большевиков шли тогда впереди идущих в атаку, а члены «партии» партократов бежали впереди отходящих в тыл...

Но Сталин не давал этой «партии» хода, и она существовала вопреки ему. Когда его дочь Светлана, приехав во время войны из Куйбышева в Москву к отцу, рассказала ему к слову о том, что учится в эвакуации в отдельной школе для детей руководства, Сталин не сдержался, и у него вырвалось: «О, проклятая каста...»

И после уничтожения Берии и упрочения власти Хрущева «проклятая каста» партократов стала бурно расти и развиваться в полном соответствии с жизненными установками своего Первого секретаря «дорогого Никиты Сергеевича» Хрущева. Разум теперь был заменен «коллективном разумом» утвердившегося в «монолитном единстве» ЦК.

Однако английский историк и философ Томас Карлейль давно высказал мысль, словесное выражение которой не мешало бы отлить в бронзе и вывесить над входом во все общественные здания: