Своеобразие философского взгляда на историю в сравнении с религиозно-мифологическим и историографическим. Природа исторического времени.

В европейской культуре сложилось три основных способа постижения истории.

Во-первых, религиозно-мифологический способ: мифология и теология истории. Таковы, например, древнегреческая мифология истории и библейская теология истории. История рассматривается здесь как продукт взаимодействия людей и богов (человека и Бога). При этом события истории развертываются как некий спектакль, поставленный по сценарию богов и разыгрываемый людьми. Следствием этого является тотальный провиденциализм, предопределенность путей развития.

Для человека же такие пути оказываются неисповедимыми; но даже если через пророков и провидцев ему и сообщается о будущем, он не волен избежать непреложного хода развития событий (подобно царю Эдипу). Религиозно-мифологический способ постижения истории явился самым древним, глубоко пустившим корни в сознании людей. Именно с ним связаны представления о судьбах мира, о начале и конце света, о неотвратимости будущего и т.п.

Однако главная идея, выработанная религиозно-мифологическим сознанием, — это представление о цели истории. Ведь если история развивается по божественному замыслу, то у нее должна быть какая-то цель, осуществляемая деяниями людей. А отсюда недалеко и до представления о смысле истории: является ли история реализацией неких трансцендентных надысторических целей, ценностей, или ее цели совпадают с самим историческим существованием человечества? Иными словами, является ли человечество самоцелью истории или оно всего лишь средство для достижения неких надысторических и сверхчеловеческих идеалов?

Во-вторых, это историографический способ: историческая наука, описывающая деяния людей, протекающие во времени, прежде всего события прошедшего. Не случайно, одно из значений слова «история» — это то, что было, что перешло в область памяти.

По словам Гегеля, первые историографы (Геродот, Фукидид и др.) описывали преимущественно деяния и события, протекавшие нa их глазах; причем сами они были проникнуты их духом и переносили на сферу духовных представлений то, что существовало вовне. Конечно, они пользовались сообщениями и рассказами других (один человек не может видеть все), т.е. черпали из сокровищницы общечеловеческой памяти. Однако главным для них оставались трезвость и надежность собственного взгляда на события жизни.

В этой связи историографа не интересует трансцендентный смысл, человеческих деяний. Ближайшую их причину он усматривает в страстях и интересах людей или в объективных условиях их жизни (географических, экономических, культурных). «Отец» историографии Геродот, хотя и собрал в своей «Истории» немало фантастических сведений, фактически обосновал новый «наукообразный» метод постижения истории, описывая человеческие деяния и события сами по себе, вне смысловой и целевой заданности.

Разумеется, в последующем историографический метод принимал более теоретическую форму, т.е. от простого описания событий переходил их целостному осмыслению (по Гегелю — «рефлективная историография»), критической оценке («критическая история», которая излагает не саму историю, а историю истории, т.е. дает оценку историческим повествованиям и исследует их истинность и достоверность) и т.д.

Теоретическая история как высшая ступень истерической наук (историографии) вплотную подходит к третьему способу постижений истории — к философии истории.

С чисто внешней стороны философия истории выступает как синтез религиозно-мифологического и историографического представления об истории.

С одной стороны, философский взгляд на историю привносит нее целесообразность и смысл, усматривает в истории господство разума, т.е. исходит из той предпосылки, что всемирно-исторический процесс совершается разумно.

Однако, с другой стороны, эта целесообразность и разумность вводятся из самой действительности. Таким образом, теологически вопросы о цели и смысле истории, о начале и конце света ложатся здесь на почву конкретных исторических событий, многообразия исторических фактов и явлений.

Соотношение элементов теологии истории и историографии неодинаково в различных философско-исторических учениях. Так, в философии истории К. Маркса, О. Шпенглера или АТойнби преобладает историографическое начало, хотя и подчиненное жестким целевым конструкциям с провиденциальным (предопределенным, роковым) смыслом.

В русской же философии истории (Н.А. Бердяев, Л.П. Карсавин, С.Н. Булгаков и др.) доминирует теологическое начало, окрашивающее идею истории в эсхатологические (от греч. eshatos — последний, конечный и logos — учение) тона. Такой тип философии истории принято именовать историософией, подразумевая под этим мудрость божественных целей, определяющих начало и конец истории. Однако подлинное своеобразие философского взгляда на историю заключается в самом понимании сущности исторического.

И мифология истории, и историография основывались на представлениях об истории как неких событиях, протекающих во времени или имевших место в вечно застывшем прошлом. Отсюда — понятие истории как рассказа, повествования, сообщения о фактах, совокупности сведений. Одним словом, мифология истории и историография — это история о чем-то.

Философский же взгляд видит в истории особую предметную область действительности наряду с природой. Здесь уже речь идет не об истории «чего-то» (общества, природы, человеческой жизни и т.п.), а об истории как особой реальности. Это уже история «как нечто». К сожалению, в русском языке не существует различения этих двух значений слова «история», в отличие, например, от немецкого языка. Так, Гегель с самого начала отделяет «сущностно-историческое» («Geschichte») от «просто исторического» («Historie»). В этой связи философия истории должна начать как раз с определения сущности исторического.