Проблема познаваемости мира в истории философии: аргументы «за» и «против». «10 тропов» Секста Эмпирика.

Секст Эмпирик делит все фил. школы на 2 класса: догматические и скептические. Догматиков он также делит на собственно догматиков и академиков. Догматики и академики считают, что вопрос об истине они уже решили: догматики, т. е. последователи Аристотеля, Эпикура, стоиков и др., утверждают, что они истину нашли, а академики утверждают (тоже догматически), что истину найти невозможно. Ищут же истину только скептики. Отсюда, как говорит Секст Эмпирик, существуют 3 гл. рода философии: догматическая, академическая и скептическая. Диоген Лаэртский пишет, что, кроме названия «скептики» – от слова «высматривать», их еще называли апоретиками (от слова «апория»), дзетиками (от слова «искать») и эфектиками (то есть сомневающимися).

В I в. после Р.Х. в Греции существовали 3 мед. школы: методическая, догматическая и эмпирическая. Врач Секст принадлежал к школе эмпириков, отсюда и его имя «Эмпирик». К этой же школе принадлежал врач Гален. Эти врачи утверждали, что не надо заниматься поисками первоначал болезней, не нужно определять, чего больше в человеке: земли или огня, не нужно приводить в согласие все 4 элемента, а нужно смотреть симптомы и избавлять больного от этих симптомов. При лечении больных этот метод давал хорошие результатов, однако врачи-эмпирики желали лечить не только тело, но и душу. Гл. болезнями души явл. догматизм и академизм, ибо они мешают человеку достичь счастья, и от догматизма надо лечить. Человека надо лечить от того, в чем он заблуждается, а заблуждается он в том, что можно познать суть вещей. Надо показать ему, что истина, напротив, ищется путем доверия явлению. В главе «Почему скептик выдвигает слабые аргументы?» Секст Эмпирик пишет об этом. Сам Секст Эмпирик это знает и говорит, что скептики сознательно это делают – мол, одного можно убедить слабым аргументом, для другого надо строить основательную фил. систему. Главное – цель, достижение счастья. Однако ради справедливости надо сказать, что слабых аргументов у скептиков мало.

Рассмотрим скептические аргументы (тропы), кот. выдвигает Секст Эмпирик. Тропов Энесидема 10, они охватывают чувственную сторону познания, а тропы Агриппы (их 5) – рассудочную.

1-ый троп основывается на разнообразии живых существ. Философы утверждают, что критерием истины явл. человек, т. е. он мера всех вещей (Протагор) и он один может познать истину. Но почему, собственно, человек? Ведь человек познает окружающий мир благодаря органам чувств. Разнообразие животного мира показывает, что у животных также имеются органы чувств и они отличаются от человеческих. Почему мы считаем, что чел. органы чувств дают более истинную картину мира, чем чувства животных? Как могут одинаково слышать те, у кого слуховой орган узок, и те, у кого он широк, те, у кого уши волосатые, и те, у кого они гладкие? Считать себя критерием истины мы не имеем права. Следует воздерживаться от суждений, поскольку не знаем, чьим органам чувств можно доверять.

2-ой троп: Но допустим всё же, что человек явл. критерием истины. Но ведь людей много, и они разные. Существуют скифы, греки, индийцы. Они по-разному переносят холоди жару, пища для одних полезная, для других – вредная. Люди разнообразны, и поэтому нельзя сказать, какой именно человек является критерием истины.

3-ий троп. Пусть мы нашли эталонного человека, который явл. критерием истины. Но у него много органов чувств, которые могут по-разному давать картину окружающего мира., мед сладкий на вкус, но неприятный на вид, дождевая вода полезна для глаз, а дыхательные пути грубеют от нее и т.д., – отсюда также вытекает воздержание суждений об окружающем.

4-ый троп – об обстоятельствах. Допустим, есть орган чувств, которому мы можем доверять больше всех, но всегда есть какие-то обстоятельства: в глазах есть слезы, которые больше или меньше влияют на представление о видимом предмете, или неровное состояние духа: для влюбленного женщина кажется красивой, для другого – ничего особенного. Вино кажется кислым, если перед этим поесть фиников, а если орехов или гороху – то сладким и т. д.

5-ый троп – о зависимости от положения, расстояний и мест. Напр., башня издали кажется малой, а вблизи – большой. Одно и то же пламя светильника тусклое на солнце и яркое – в темноте. Коралл в море мягкий, а на воздухе – твердый. Что же такое «предмет по своей сути»?!

6-ой троп находится в зависимости от примесей, пишет Секст. Мы никогда не воспринимаем какое-либо явление само по себе, а лишь в совокупности с чем-то. Всегда это воздух или вода или какая-то другая среда. Один и тот же звук – разный в редком воздухе или в густом, ароматы опьяняют в бане сильнее, чем в обыкновенном воздухе и т.д. Тот же вывод, что и раньше.

7-ой троп. Один и тот же предмет может выглядеть по-разному в зависимости от того, большой он или маленький, разбит он на составные части или является целым. Напр., опилки серебра сами по себе кажутся черными, а вместе в целом – белыми; вино, употребленное в меру, укрепляет нас, а с излишком – расслабляет тело и т.д.

8-ой троп – об отношении к чему-нибудь. Он перекликается с 6-ым. Скептик утверждает, что раз все существует по отношению к чему-нибудь, то мы удержимся говорить, каково оно обособленно по своей природе.

9-ый троп касается постоянно или редко встречающегося. Солнце должно поражать нас, конечно же, больше, пишет Секст Эмпирик, но так как его мы видим постоянно, а комету редко, то мы поражаемся комете так, что считаем ее божественным знамением, а Солнцу не удивляемся совсем. То, что встречается реже, нас поражает, даже если по сути своей событие весьма обыденное.

10-ый троп связан с вопросом нравственности и находится в зависимости от верований и догматических положений разных народов, их обычаев. Секст показывает, что у разных народов свои представления о добре и зле. Некоторые эфиопы татуируют маленьких детей, мы же – нет. Персы считают приличным носить длинную разноцветную одежду, а мы – нет и т.д.

Проблема источника и методов познания в истории философии. Эмпиризм (сенсуализм) и рационализм как основные направления в теории познания. Апории Зенона Элейского: «Ахиллес и черепаха», «Дихотомия», «Летящая стрела».

Сама проблема: “Познаваем ли мир, а если познаваем, то на сколько?” Область внешнего проявления сущности вещей отражается органами чувств, но достоверность их информации во многих случаях сомнительна или вообще неверна. Одним из направлений в гносеологии является агностицизм. Его специфика заключается в выдвижении и обосновании положения о том, что сущность объектов (материальных и духовных) непознаваема. В Новое время, характеризовавшееся быстрым развитием экспериментального естествознания, сложились две наиболее влиятельные агностические разновидности агностицизма – юмизм и кантианство. Д. Юм обратил внимание на причинность, на ее трактовку учеными; И. Кант, как известно, исследовал познавательные способности человека и специфику естественнонаучного познания.

Сенсуализм и рационализм - две крайности в оценке соотношения чувственного и рационального отражения в процессе познания.
Сенсуализм (от лат. sensu - чувство) (Д.Локк, Кондильяк и др.) абсолютизирует роль чувственного отражения, отстаивая тезис: нет ничего в разуме, чего не было бы в чувствах.
Сильная сторона сенсуализма о подчеркивании роли чувственного познания как важнейшего источника первичной информации.
Слабая - в переоценке чувственного знания, в попытке свести весь процесс познания к различным комбинациям чувственных данных, принизить и свести на нет роль мышления. В итоге сенсуализм всегда
пасовал перед вопросом о природе общих понятий, перед математическими истинами и т.д.

Сенсуализм (франц. sensualisme, от лат. sensus - восприятие, чувство, ощущение), направление в теории познания, согласно которому чувственность является главной формой познания. В противоположность рационализму С. стремится вывести всё содержание познания из деятельности органов чувств.

Рационализм (франц. rationalisme, от лат. rationalis — разумный, ratio — разум), философское направление, признающее разум основой познания и поведения людей.

Апории Зенона основаны на логических ошибках: «неточность определений», что приводит к неверным «точке опоры выводов» и «исходной посылке» («Логические парадоксы. Пути решения», главы «Ошибки понимания парадоксов – неточность определений», «Ошибки понимания парадоксов – точка опоры выводов», «Ошибки рассуждения в парадоксах – исходная посылка»).

Вывод о бесконечности деления пространства, пути, следует из неточного определения «половина чего-либо», основанного на тоже неточном понятии «единица измерения длины». Ведь «половина» – это относительное понятие, которое не имеет под собой однозначного смысла, потому что выражает отношение длины расстояния между конечными пунктами ЛЮБОГО пути к своему срединному пункту. Но «расстояние», «длина» могут быть абсолютно любыми, поэтому «половина» может быть тоже абсолютно любой в математическом выражении. Исходя из этого, для измерения расстояний используется понятие «длины пути (расстояния)», которое вносит ясность и однозначность в сравнение разных расстояний. А оно, в свою очередь, использует за основу понятие «единица измерения». Это фундаментальное, системообразующее понятие не определяется как «любая единица измерения», что привносило бы не однозначность, а наоборот многозначность в его понимание, а только определённый «тип единиц измерения расстояний», включающий в себя, например, «километр», «метр», «дециметр», «сантиметр», «миллиметр» или «верста», «аршин», «локоть», «ладонь», «перст» или другие. Поэтому всегда существует определённый ПРЕДЕЛ в измерении расстояний, отражающий нижний уровень применяемой нами единицы измерения. Из чего следует простой вывод, что в измерении расстояний не может применяться бесконечное измерение расстояний, отражающее бесконечный переход к более мелким «типам единиц измерения», например, переход от метрической системы к микрометрической и далее к определению молекулярных, атомарных и субатомарных расстояний в структуре материи. Другими словами, рассуждение в апории заключает ошибку «подмена основания выводов», основанную на указанных выше ошибках «неточного определения». Это приводит к отсутствию единой «точки опоры выводов», заключающимся в подмене понятия «единица измерения длины пути макромира» на понятие «единица измерения межатомного пространства микромира», то есть переход от геометрии и географии к физике и квантовой механике. Поэтому для разрешения этого и других «затруднений» нужно всего лишь держаться в русле логики, не ныряя в физику или математику, ведь это абсолютно не требуется и только мешает нормальному рассуждению.

Отсюда следует, что деление «длины любого пути» пополам (дихотомия) или же на другие части никаким образом не удлиняет сам путь, его «длину» и, уж тем более, не удлиняет его до бесконечности. Потому что такое деление составляет не бесконечный ряд суммы частей длины пути, который представляют в виде сумм сходящегося ряда 1/2+1/4+1/8+1/N = 1, а конечный ряд, в котором N не равно бесконечности. Этот вывод следует на основании того, что существует нижняя граница деления наибольшей применяемой «единицы измерения длины пути». Например, для «километра» такой границей будет «метр» или даже «миллиметр», для «астрономической единицы» – «километр», «для парсека» – «астрономическая единица» и т.д. Ниже этой границы, используемой в конкретной ситуации, измерение пути, во-первых, бессмысленно относительно валидности – мысленного представления, уяснения протяжённости или сравнения интересующего нас расстояния, – а во-вторых, ошибочно с точки зрения самого процесса измерения «длины». Ведь для измерения применяется геометрия и арифметика, а не физика и квантовая механика, что соответствует рассмотрению нашего уровня мироздания – макромира, – а не рассмотрению микромира.

Ошибочная подмена процесса «измерения длины пути» на процесс «измерения структуры материи» составляет логическую ошибку «применение ложной исходной посылки». Она состоит в том, что искажается понятие «длина пути», принятое изначально как «отражение соотношения пространственного расположения объектов», на понятие «структура материи», точнее на «расстояние между микрочастицами материи» как «отражение пространственного расположения микрочастиц материи».

Значит, рассуждения в «Дихотомии» и в «Ахиллес и черепаха», основаны, по сути, ни на чём, так как основанием рассуждения является пустое, неопределённое понятие «половины» на основании неопределённого понятия «единица измерения». Тем самым, решением апорий является однозначное понимание «единица измерения длины пути» как конечной единицы исчисления длины пути. Из чего следует: «половина пути», а значит, и всё «расстояние», «вся длина» или «ВЕСЬ ПУТЬ», СОСТОИТ НЕ ИЗ БЕСКОНЕЧНОГО КОЛИЧЕСТВА «ПОЛОВИН ПОЛОВИН», А ИЗ КОНЕЧНОГО КОЛИЧЕСТВА «половин половин».

В «Ахиллесе» добавлено ещё одно неточное определение – (черепаха продвинется) «немного вперёд», которое составляет заведомо меньшее количество конечных отрезков длины пути, чем пробегает Ахиллес, за такой же конечный отрезок времени.

Таким образом, однозначное понимание «единицы измерения длины пути» как конечной единицы измерения означает:

1) для «Дихотомии» – конечное расстояние и конечность процесса его измерения или прохождения;

2) для «Ахиллеса и черепахи» – конечное время, за которое он обгонит черепаху, проползающую заведомо меньший конечный отрезок длины пути, чем пробегает Ахиллес.

33, Философские представления о сущности истины. Критерии истины (по работе М. Хайдеггера «О сущности истины»)

«Истина есть великое слово и еще более великое дело. Если дух и душа человека еще здоровы, то у него при звуках этого слова должна выше вздыматься грудь» — эти слова Гегеля ярко и патетически выражают ту мысль, что истина столь же судьбоносна и значима для человека, как жизнь, счастье или любовь, что истина имеет отношение не просто к нашему познанию, но и к самому бытию, к самому существованию человека. Но что же такое истина? Не является ли этот предельный вопрос лишь некой скептической и риторической фигурой, в которой выражена уверенность в относительности, субъективности и бессмысленности истины? Но разве этот вопрос, обращенный Пилатом к Христу, не стал сим-волом трагичности человека, не увидевшего явленности, открытости истины, не узнавшего саму живую истину?

Истина здесь, рядом с нами, и не видеть этого — значит обречь себя на вечную бессмысленность бытия — вот о чем идет речь в этой евангельской притче об истине. Что представляет собой истина? Мы говорим, например, «истинное счастье». Это значит настоящее, неподдельное, действительное счастье. Точно так же мы говорим и о настоящем бриллианте, т.е. неподдельном, не фальшивом, естественном, а не искусственном. Фальшивый бриллиант — в действительности не то, чем он кажется. Но ведь фальшивый бриллиант — это тоже нечто действительное. Следовательно, истинность не может быть оправдана одной действительностью. Истинное — это такое действительное, которое прежде всего согласуется с тем, что мы понимаем под тем или иным предметом, в чем мы усматриваем его сущность. В этом смысле истина есть соответствие понятия своему предмету. Хотя фальшивый бриллиант и действителен, но он не соответствует своей сущности, своему понятию, а следовательно, нашему представлению о бриллианте.

Слово «истина» мы относим не только к самому сущему. Если суть истины — в соответствии предмета своему понятию, т.е. в истинности наших представлений о предмете, о сущем, то истинными или неистинными (ложными) должны являться в первую очередь наши высказывания о сущем.

«Истина» означает здесь двоякого рода согласованность:

1) совпадение вещи с понятием о ней;

2) совпадение понятия со словом, высказыванием.

Истина есть как бы приравнивание вещи к слову, подобно тому как обычная бумажная денежная купюра приравнивается к золотому эквиваленту.

Но как возможна такая согласованность, такое приравнивание совершенно различных вещей?

Об этом образно размышляет М. Хайдеггер. Мы говорим: «Эта монета круглая». Здесь высказывание согласуется с вещью. Но если вдуматься в этот пример истинности, он покажется верхом абсурда. Невольно станешь думать, что истина — плод относительности, условности и произвола.

Действительно, между монетой и высказыванием о ней нет ничего общего, что могло бы свидетельствовать об истине. Монета сделана из металла. Высказывание же вообще не является вещественным. Монета круглая. Высказывание же вообще не имеет никакой формы. На монету можно что-то купить. Высказывание же о ней никогда не бывает платежным средством. И несмотря на все это, высказывание «эта монета круглая» является истинным и согласуется с вещью. И происходит это не в силу условности и договоренности, а в силу самой природы сущего. Уподобление выражает в данном случае не вещественную одинаковость, а единосущную взаимосвязь разнородных явлений бытия.

Хайдеггер усматривает это единосущее в открытости сущего человеку, его мысли и языку. Подтверждение этому он видит в самом слове «истина». По-гречески «истина» есть aleteia, что в буквально переводе означает «непотаенное», «открытое». Сущее не играет с человеком в прятки, не пытается затуманить его голову всякими призрачными явлениями и ложными образами. Оно открывает ему себя, подобно тому как открывает ларец, наполненный настоящими, истинными драгоценными камнями. И человек может воочию видеть, трогать, рассматривать, изучать эти сокровища или же просто любоваться ими.

В этом смысле aleteia («непотаенное») есть само сущее. Слово «истина» является заимствованием из старославянского языка. В старославянском образовано от «истъ» («настоящий, несомненный, действительный») с помощью суффикса -ина. Истина — это бытие, сущее, то, что есть. Таким образом, и в греческом, и в русском языке «истина» означает открытость бытия, выход сущего из потаенности. То, что есть, то открыто, не утаено от человека.

Но не может ли случиться так, что в ларце окажутся и фальшивые камни? Конечно, такое возможно и даже необходимо. Во-первых, каждый камень имеет свою цену, и в сравнительном отношении это может существенно влиять на «ценность истины». Есть истины тривиальные и есть истины глубокие, в зависимости, так сказать, от исходной ценности камней. А кроме того, наличие драгоценных, истинных камней предполагает существование камней фальшивых и ложных.

В каком смысле истина есть сущее? Отвечая на этот вопрос, B.C. Соловьев замечает, что многие вещи сами по себе не могут быть истиной; они могут быть истиной только в том случае, если причастны к единому, т.е. единосущны. Таким образом, истинно сущее есть прежде всего единое — сам ларец, в котором содержатся камни. Но, будучи единым, сущее содержит в себе все, является единством всего.

Следовательно, истина есть всеединое сущее — таково наиболее глубокое философское определение истины.