Критика в дискурсе публикаций

Так как существование большей части конфессиональных изданий было инспирировано остротой и сложностью политической борьбы и внутрицерковных конфликтов, то в этом отряде прессы вошли в активное употребление критические формы традиционных жанров. Например, встречается на страницах церковно-ориентированной печати даже критический отчет. Сам предмет рассмотрения и функция этого материала – дать критический взгляд на мероприятие оппонентов диктует ему нехрестоматийную форму: например, наличие эмоционально заряженной экспозиции. Отчет такого характера «Предрешенный» митинг. Пятая Красная Колонна в действии»^[554] начинается с критической экспозиции: «Гора родила мышь», – назначенный в прошлое 24 августа, суббота, в зале Иргвинг Плаза «Церковно-народный съезд» вылился в незначительное, русское собрание, по американски это был «флоп»? Подтасовка, или, как пишут теперь, «предрешенность» этого «Съезда» была слишком очевидна» ^[555] .

Далее автор вводит элементы изложения в репортажном стиле, стараясь создать «эффект присутствия»: «…Инсценировка шла как по нотам. Собрание назначено в 1 час дня. Проходит битый час, и кроме скучающего десятка, в зале никого нет. Наконец, около 2 часов в зал вваливается группа людей, оживленно с собой разговаривающих. Очевидно, это мобилизованные «прихожане» из немногочисленных приходов «экзарха», в большинстве «левые», распропагандированные карпатороссы ^[556] .

Чтобы придать язвительности языку публикаций, авто использует ряд сатирических сравнений. Например, вот как характеризуется «секретарь совконсульства тов. Федотов», присутствовавший на собрании в качестве гостя: «по виду тип «вечного студента», какие изобиловали в старых русских университетах. Говорит он банальными фразами с видом оскорблённой невинности «о клевете», что сыплется из всех углов и на советскую власть, и на ея отношение к церкви» ^[557] .

По мнению автора, образ весьма известной фигуры из среды эмиграции, князя А.Л. Казем-Бека (инициалы в тексте даны неверно) особенно нуждался к иронической корректировке: «Гвоздем собрания было несомненно выступление известного А.К. Казем-Бека, б. лидера Младоросской монархической партии в Париже. Он развернулся во всю ширь восточного темперамента и что называется из кожи лез. Чего-чего только не наговорил словоохотливый «оратель» ^[558]: и наше невежество в отношении Церкви, и борьбу с католичеством, и зависимость церкви от государственной власти, и ошибка Петра 1-го. и проч. и проч.» ^[559] .

Использует автор в тексте эвфемизмы («дирижер» собрания) и эпитеты («сов. бутербродники»), и даже приводит назидательный анекдот, основанный на церковной тематике.

При общей невостребованности жанра рецензии в газетной периодике, жанр критическая рецензия, казалось бы, должен найти место на страницах газет. Однако, даже событие культурной жизни – демонстрацию советских документальных фильмов в Париже газета «Возрождение России» использует для развертывания критики не только культурного, но и общественно-политического развития Советской России. Рецензия под заголовком «Кино-гнусности / Советския фильмы.»^[560] не отличается художественным разбором достоинств и недостатков советских фильмов, демонстрировавшийся в Америке. Не используется здесь и ни один из классических приемов создания комического. Критический настрой обеспечивается, в основном, используемой лексикой: так, организацию «Внешторг» автор называет «отделом внешней торговли краденым», Фрунзе – «инородцем», советские фильмы – «зарядом, рассчитанным на двух зайцев: нажить деньгу и гнусно-зловонную пропаганду», а демонстрацию представителей братских народов СССР – «разношёрстной федерацией разных республик в виде чуваша, башкира, киргиза и еще нескольких азиатских физиономий»^[561].

Критический настрой могла выражать и ординарная заметка, когда в изложении чувствовался сатирический подтекст. Так, в расширенной заметке под заголовком «Как Раковский обедает» обыгрывается парадоксальность ситуации: новое руководство страной приобретает привычки представителей свергнутого класса, и теперь тоже участвует в торжественных обедах, носит изысканную одежду^[562]. Газета начинает с цитирования «рабоче-крестьянского меню», состоявшегося «на рауте у московского полпреда в Париже», особо останавливаясь на диковинных названиях блюд: консоме де Валяйль, филе-де-бев, лососина, «Бомб-гласье-«Дижонер»» и т.д. Отдельного описания удостаиваются наряды «первых жен» советских лидеров и дипломатического корпуса: «Среди светских дам, выделялись классической простотой туалета (черное платье, расшитое эмблемами СССР) «гражданка» Ягода, супруга заместителя председателя ОГПУ Дзержинского, отдыхающая в Париже. Затем экс-парижская полпредша – Окс-Красина, обратившая на себя внимание «царским» ожерельем из жемчугов и «монгольским» собольим палантином, подбитым кованой парчой…»^[563].

Таким образом, критическое целеполагание эмигрантских газет позволяло им практически любой жанр из известного и использовавшегося тогда спектра, использовать в целях критического рассмотрения любых сторон деятельности жизни своей родины, захваченной большевиками. При этом, практически не пускались в ход существовавшие тогда сатирические жанры журналистики, авторам критических выступлений хватало языковых средств выражения осуждения или насмешки. Этот критический подход роднил этот отряд печати со всеми образцами печати русской эмиграции, вплоть до множества произведений книжной продукции.

Критические публикации также можно найти в газетах «Голос Церкви» («Voice of the Church»), «Правое дело», «Русский Народ» и «Свет» («Свит»). В духе того кризисного периода были полемические статьи, которые могли бросать серьезные и безответственные обвинения только на основании господствующих идеологических установок, эмоций, циркулирующих в эмигрантском социуме сплетен и слухов, пренебрегающих фактами. Исследователь А. Костадис пишет, что кроме того, «во множестве печатались листовки и подметные письма без подписей, которые часто рассылались по всем православным приходам Америки и Канады»[564]. Известно также, что практика использования силы закона в защите против клеветы, начала использоваться в среде русской эмиграции гораздо позднее, когда ассимиляция пошла полным ходом. Об этом свидетельствуют и публикации оставшихся на рынке эмигрантской прессы газет, которые стали гораздо сдержаннее в выражении взглядов издателей и авторов, гораздо чаще стали полагаться на силу и доказательность аргументов и фактов.