Глава 16. Воздействие революции а) сельское хозяйство 5 page

То обстоятельство, что ВСНХ вскоре превратился в главный инструмент советской промышленной политики ценой исключения на практике из сферы его компетенции прочих функций, не было, таким образом, частью первоначального замысла. Однако этот курс был более или менее случайно взят на первом заседании бюро ВСНХ, состоявшемся 14/27 декабря 1917 г. Этот день был полон событий. Утром отряды Красной гвардии заняли частные банки, и ВЦИК позднее в тот же день выпустил декрет об их национализации [58]. Ленин присутствовал на заседании бюро ВСНХ и представил законопроект о национализации не только банков, но и всех промышленных предприятий [59]. Официальной стенограммы этого мероприятия нет. Согласно утверждению Осинского, предложение Ленина открыто оспорили только Лозовский и Рязанов. Однако большинство присутствовавших сочли его неосуществимым [60], и законопроект этот так и остался официально непринятым и неопубликованным. 20 декабря 1917 г./2 января 1918 г. вышел декрет, которым ВСНХ возлагал на себя контроль над всем правительственным финансированием промышленности и над выплатой жалованья во всех государственных учреждениях – координацией всей этой деятельности должен был заниматься "отдел государственного планирования" ВСНХ [61]. Этот декрет – как и многие-многие другие, выпущенные в тот период, – так и остался мертвой буквой и представляет интерес лишь как свидетельство того, что кто-то из членов ВСНХ – возможно, Ларин – мыслил намного впереди своего времени. Не только до всеобъемлющего экономического плана, но даже и до общей и эффективной национализации промышленности осталось еще дистанция огромного размера.

Несколько дней спустя состоялось первое заседание ВСНХ, яркое описание которого оставил один иностранный очевидец [62]. В нетопленой, полупустой, скудно обставленной комнате вокруг стола собралось человек двадцать: там были представители профсоюзов, рабочих от фабрично-заводских комитетов, несколько народных комиссаров и инженеров с железных дорог и металлургических предприятий в качестве "специалистов" – словом, "весьма разношерстная компания". Осинский произнес

речь, где говорилось о недостатках декрета о рабочем контроле и необходимости координации деятельности фабрично-заводских комитетов и профсоюзов с деятельностью центральных политических органов Советов. Затрагивались и обсуждались различные практические трудности. Заседание одобрило план создания специальных комиссий – будущих главков и "центров" по различным отраслям промышленности, а также декрет, который был обнародован 23 декабря 1917 г./5 января 1918 г., учреждавший сеть подчиненных местных органов. Декрет предусматривал основание в каждой области Совета народного хозяйства – Совнархоза, – который должен был работать под контролем ВСНХ. Совнархозы предполагалось подразделять на 14 секций или отделов, каждый из которых должен был отвечать за различную отрасль производства; они должны были включать в свой состав представителей местных учреждений и организаций: точное число таких представителей надлежало определять Советам – по всей видимости, соответствующим местным Советам – рабочих, солдатских и крестьянских депутатов [63]. На усмотрение областных совнархозов оставался вопрос о целесообразности создания губернских и местных совнархозов, подотчетных им и выполняющих те же самые функции в пределах более мелких территориальных единиц: они включали в свой состав соответствующие органы рабочего контроля там, где таковые уже на деле существовали [64]. Вся эта система, которая получила дальнейшее официальное оформление на прошедшем в мае 1918 г. I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства [65], была задумана как экономический макет, представляющий собой точную копию политической структуры Советов рабочих и крестьянских депутатов с аналогичной пирамидой съездов. Однако этот параллелизм, который зиждился на нереалистической концепции разделения сферы полномочий между политическими и экономическими властями [66], оказался весьма неэффективным. На самом высоком уровне ВСНХ никогда не мог даже помышлять о том, чтобы быть экономическим Совнаркомом, а губернские и местные совнархозы не могли соперничать с политическими Советами. Идея экономических Советов была мертворожденной. То, что было создано, оказалось на деле центральным экономическим ведомством, имеющим отделения на местах.

Предусмотренная этим декретом сложная система организации все еще носила на себе печать первоначальных намерений осуществлять общий надзор за всеми аспектами экономической деятельности. Однако это намерение вскоре увяло. Планирование народного хозяйства как единого целого превратилось в отдаленный идеал. Политика в области сельского хозяйства находилась в зависимости от деликатного соотношения сил между левыми эсерами и большевиками; финансовая политика в общем и целом уже обрела черты еще до того, как начал свое существование ВСНХ, и оставалась заповедной зоной народного

комиссариата финансов; торговля все еще рассматривалась как сфера, имеющая вспомогательные функции по отношению к сфере производства. Где после того, как выявились существенные недостатки рабочего контроля, действительно образовалась брешь, так это в области промышленной политики. Здесь планирование и организация были остро необходимы, и функции ВСНХ стали постепенно сужаться, заполняя собой эту брешь. Организация, которая была предусмотрена в декрете ВСНХ от 23 декабря 1917 г./5 января 1918 г., включала "особые комиссии для каждой отрасли промышленности". С другой стороны, большинство основных отраслей российской промышленности в период войны создали себе сами – при содействии и поддержке официальных властей – специальные централизованные органы, претендовавшие на то, чтобы с большей или меньшей эффективностью выступать от имени всей отрасли в целом, координируя выпуск продукции и регулируя объем продаж. В течение первых недель революции постоянно возникал вопрос о взаимоотношениях подобных органов с Советской властью; в отдельных, немногих отраслях промышленности обладали достаточной силой, чтобы играть самостоятельную роль, также и профсоюзы, однако нигде – за исключением железных дорог, которые все равно уже принадлежали государству, – их роль не была решающей. Конечно, время от времени ВСНХ делал попытки пинать промышленников ногами. Один делегат I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства нарисовал картину некоего подобия "богемы", где "сперва портной будет поставлен во главе громадного металлургического завода, затем художник будет поставлен во главе текстильного производства" [67]. Такие случаи бывали, и оправдывались они порой теми теориями, которые проповедовал в своей работе "Государство и революция" Ленин, а теперь навязчиво и энергично пропагандировал Бухарин. Однако скорее всего они имели место в тех случаях, когда предприниматели и управляющие оказывали открытое сопротивление, практиковали саботаж или же просто-напросто покидали свои предприятия. Наиболее широко распространенным типом взаимоотношений между выжившими капиталистическими органами и инструментами новой власти было нелегкое, недоверчивое и полувраждебное сотрудничество. Возможно, самые первые назначения в состав ВСНХ были основаны на соображениях партийной лояльности. Однако существуют официальные сведения, что в составе экономического комитета московских областных Советов и первого харьковского областного Совнархоза были представители от предпринимателей [68].

Происходившая в течение первой зимы после революции постепенная концентрация в руках ВСНХ контроля над промышленностью может быть проиллюстрирована тем, что происходило в двух наиболее крупных отраслях российской промышленности – металлургической и текстильной. В обоих случаях

контроль был осуществлен на тех основах, которые были заложены еще до революции. Металлургическая промышленность представляла собой наиболее высокоорганизованный участок российской экономики; первая коммерческая централизованная организация, занимающаяся продажей продукции всей отрасли промышленности в целом, была создана еще в 1902 г. Она называлась Продамет. Потребности войны привели к созданию в 1915 г. официального комитета по распределению металлов под названием Расмеко. Одними из первых актов ВСНХ были превращение Расмеко в исполнительный орган металлургической секции и передача в его руки задачи установления цен на металлы [69]. К марту 1918 г. горнодобывающая и металлургическая секция ВСНХ, воздвигнутая на дореволюционных основах, представляла собой весьма активную организацию с центральным управленческим персоналом в 750 человек [70].

[1] "ВКП(б) в резолюциях...", 1941, т. I, с. 237.

[2] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, с. 446.

[3] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 182, ст. 1015.

[4] S. Zagorsky. State Control of Industry in Russia during the War. Yale, 1928, p. 173.

[5] Общие сведения о фабрично-заводском движении в период между февралем и октябрем 1917 г. содержатся в: "Вопросы истории", № 10,1947, с. 40-64. Г. Штерович в книге "Синдикаты и тресты в России", 3-е изд., 1920, с. 145, говорит об "искусственном сокращении производства" и "массовом закрытии предприятий", осуществившимися предпринимателями до октября 1917 г.; согласно статистическим данным, приведенным в: В.П. Милютин. Цит. соч., с. 45, – в период между мартом и августом 1917 г. было закрыто 568 предприятий, на которых было занято более 100 тыс. рабочих, причем их число увеличивалось от месяца к месяцу.

[6] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, с. 302.

[7] Там же, т. 32, с. 38.

[8] Там же, с. 106.

[9] До тех пор пока много позже он не стал страстным сторонником электрификации, Ленин к техническим процессам в промышленном производстве интереса не проявлял; хотя он до тонкостей понимал политическое сознание заводских рабочих, он знал меньше о повседневной трудовой жизни заводского рабочего, чем о жизни крестьянина.

[10] Т. 1, гл. 6.

[11] Речь идет о Н. Осинском. – Прим. ред.

[12] Н. Осинский (Оболенский). Строительство социализма, 1918, с. 34.

[13] Первоначальный проект, составленный Лениным, опубликован в: В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, с. 195—197; о материалах этого совещания см.: "Октябрьская революция и фабзавкомы", 1927, т. 1, с. 63-137.

[14] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, с. 240; об этом выступлении сохранился лишь небольшой газетный отчет.

[15] Там же, с. 292.

[16] Роль профсоюзов и отношение к ним большевиков будут рассмотрены в следующем разделе.

[17] Это совещание полностью освещалось в: "Известия", 2 июля 1917 г.; никакого официального стенографического издания, насколько известно, не существует.

[18] "Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов", 1918, с. 34—36. Один меньшевистский делегат сказал на Всероссийском съезде профсоюзов, прошедшем в январе 1918 г., что его Центральный Совет в течение предшествующих шести месяцев "не сделал абсолютно ничего" и что Лозовский был его "единственным активным работником" (там же).

[19] Отчеты обо всех этих совещаниях опубликованы в: "Октябрьская революция и фабзавкомы", 2-томное издание, 1927.

[20] "Октябрьская революция и фабзавкомы", т. II, 1927, с. 186-188, 193; Рязанов, выступавший за полное слияние этих комитетов с профсоюзами (там же, с. 191-192), описывал позднее эту резолюцию как "смертный приговор" фабрично-заводским комитетам, которые "согласились окончательно уступить профсоюзам всю область руководства в борьбе за улучшение положения рабочего класса", однако признавал, что сами комитеты с такой их интерпретацией согласны не были ("Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов", 1918, с. 233—234).

[21] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, с. 156.

[22] Там же, с. 162-177.

[23] Там же, с. 317; этот отрывок процитирован и рассмотрен в гл. 20.

[24] Там же, с. 306.

[25] Там же, с. 307.

[26] Там же, с. 101; концепция рабочего государства как "одного обширного синдиката" повторена там же, с. 97.

[27] "Народное хозяйство", 1919, № 1-2, с. 23.

[28] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 2-5.

[29] Там же, с. 474, прим. 90.

[30] Там же, с. 30-31.

[31] А. Лозовский. Рабочий контроль, 1918, с. 20. Автор рецензии на эту брошюру в: 'Вестник Народного комиссариата труда", 1918, №2-3 (февраль-март), с. 385-387 – обвинял Лозовского в том, что он преувеличивал как вред, наносимый рабочим контролем, так и масштабы взаимной враждебности между фабрично-заводскими комитетами и профсоюзами; на деле такое слияние оказалось не так уж трудно осуществить.

[32] "Протоколы заседаний ВЦИК 2-го созыва", 1918, с. 60.

[33] Об этой дискуссии см. там же, с. 60-62; декрет см. в: "Собрание узаконений, 1917-1918", № 3, ст. 35.

[34] Всероссийский Совет рабочего контроля собрался лишь один раз, как заявил об этом Рязанов в январе 1918 г. ("Первый Всероссийский съезд профсоюзов", 1918, с. 234), или же вообще ни разу не собирался, как утверждал тот же оратор четыре месяца спустя ("Груды I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства", 1918, с. 104); согласно другой версии, он предпринимал попытки собраться, но не смог набрать кворума (там же, с. 72).

[35] Статья в "Известиях" от 23 ноября/6 декабря 1917 г. характеризовала рабочий контроль как необходимый инструмент, чтобы "парализовать... деятельность локаутчиков", и утверждала, что без этого декрета "грозила гибель страны и революции".

[36] "Первый Всероссийский съезд профсоюзов", 1918, с. 175,194.

[37] Г. Циперович. Цит. соч., с. 157.

[38] А. Лозовский. Цит. соч., с. 33-34.

[39] "Труды I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства", 1918, с. 339-340.

[40] Первый из них, хоть и оформленный в виде декрета ("Собрание узаконений, 1917—1918", № 3, ст. 30), носил характер призыва, обращенного 9/22 ноября 1917 г. "Народным комиссаром по Министерству почт и телеграфов" ко всем служащим почт и телеграфов прекратить саботаж. Он заканчивался следующими словами: "Я заявляю, что никакие так называемые инициативные группы и комитеты по управлению учреждениями почтово-телеграфного ведомства не могут присваивать себе функций, принадлежащих общей власти и мне, как Народному Комиссару". Декрет о роспуске Совета Адмиралтейства датировался 28 ноября/11 декабря 1917 г. (там же, № 4, ст. 58).

[41] См. Приложение Г "Рабочий контроль на железных дорогах".

[42] "Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов", 1918, с. 234.

[43] The Lansing Papers, 1014-1920, v. IL Washington, 1940, p. 369.

[44] Эта идея была позднее подробно развита Бухариным (см. ниже, с. 197).

[45] Дальнейшее развитие профсоюзов будет рассмотрено в следующем разделе (см. с. 81-84).

[46] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 3, ст. 38; В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 494; "Народное хозяйство", 1918, № 11, с. 12. Согласно Ларину (цит. соч., с. 16), Ленин сказал ему несколько дней спустя после революции: "Вы занимались вопросами организации германского хозяйства, синдикатами, трестами, банками, – займитесь этим у нас".

[47] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 128.

[48] Там же, с. 129; к сожалению, стенографического отчета об этом заседании В1ЩК не имелось. Ларин ("Народное хозяйство, 1918, № 11, с. 17) свидетельствовал, что проект этого декрета был составлен Бухариным; Вронский же ('Труды I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства", 1918, с. 162) приписывает авторство Бухарину, Савельеву и самому себе.

[49] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 5, ст. 83.

[50] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 274.

[51] "Народное хозяйство", 1918, №11, с. 8; Рыков говорил позднее, что ВСНХ "вышел из петроградских фабзавкомов" ("Третий Всероссийский съезд профессиональных союзов", 1920, т. I (пленумы), с. 7).

[52] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 9, ст. 129; 'Большая Советская Энциклопедия", т. ХШ, 1929, с. 561, статья "ВСНХ".

[53] "Народное хозяйство", 1918, № 11, с. 11-12.

[54] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 134.

[55] "Народное хозяйство", 1918, № 11, с. 12.

[56] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 10, ст. 158.

[57] Там же, ст. 159; далее см. с. 93-95.

[58] См. с. 114-115.

[59] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 174-175.

[60] "Народное хозяйство", 1918, № 11, с. 11-14.

[61] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 11, ст. 167.

[62] М. Philips Price. My Reminiscences of the Russian Revolution, 1921, p. 213-215.

[63] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 13, ст. 196.

[64] Похоже, что в губерниях делалось мало или вообще не делалось никакого различия между совнархозами, экономическими секциями местных Советов и местными органами рабочего контроля, если таковые там вообще существовали; так, в Нижнем Новгороде обязанности всех трех выполнял всего один орган ("Год пролетарской диктатуры". Нижний Новгород, 1918, с. 28-31); другой пример приводится в: "Груды I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства", 1918, ст. 219.

[65] Там же, с. 485-488.

[66] Ленин в своей вступительной речи по поводу открытия I Всероссийского съезда Советов развивал тему, что ВСНХ "предстоит одним только из всех государственных учреждений сохранить за собой прочное место", поскольку он должен выжить как "аппарат" при социализме, когда политические органы правительства отомрут (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 377).

[67] "Труды I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства", 1918, с. 71.

[68] "Большая Советская Энциклопедия", т. ХIII, 1929, с. 559—560, статья "ВСНХ".

[69] "Собрание узаконений, 1917-1918", № 10, ст. 149; несколькими днями раньше декрет сходного содержания был выпущен народным комиссариатом по торговле и промышленности (там же, ст. 155), который, однако, вскоре уступил ВСНХ все полномочия заниматься вопросами промышленной организации.

[70] "Бюллетень Высшего Совета народного хозяйства", апрель 1918 г., № 1, с. 42.

Текстильная промышленность была старейшей широкомасштабной отраслью промышленности России. Это была единственная отрасль, в которой фактически все фабрики располагались в центральных областях, так что вся отрасль концентрировалась в пределах территории, находившейся под контролем Советов; правда, вскоре ей суждено было оказаться отрезанной от ее главных традиционных поставщиков сырья в Туркестане. Тот факт, что лишь немногие текстильные фабрики оказались в числе национализированных в течение первого периода [1], позволяет предположить, что предприниматели здесь занимали менее непримиримые позиции, чем в других отраслях. Временное правительство основало по соглашению с текстильной промышленностью специальную организацию под названием Центроткань с главной конторой в Москве, чья декларируемая цель якобы состояла в содействии лучшему распределению поставщиков. 16/29 декабря 1917 г. был принят декрет, уполномочивший экономическую секцию Московского Совета провести реорганизацию Центроткани для учета всех изделий текстильного производства, для отчуждения их в государственную собственность и для распределения их через руководимую Народным Комиссариатом Продовольствия общегосударственную продовольственную организацию" [2]. Судя по всему, этим декретом ничего достигнуто не было, кроме того, что он закладывал предварительные основы для некой организации, в которой Советская власть сможет найти общий язык с промышленниками. В конце января 1918 г. прошел съезд профсоюзов работников текстильной промышленности, разумеется, не без одобрения со стороны официальных властей; он принял резолюцию в пользу создания централизованной организации, которую он назвал Центротекстиль, с целью осуществления контроля над этой отраслью промышленности [3]. Наконец, в марте 1918 г. ВСНХ создал центральный орган текстильной промышленности, который – хотя он и носил название, предложенное рабочими, – явно представлял собой некую комбинацию Центротекстиля и

Центроткани. В Положении о новом Центротекстиле он объявлялся "Государственным органом, объединяющим и руководящим всей деятельностью в области промышленности". Он должен был состоять из 30 рабочих, 15 инженеров и управляющих – о них упоминалось в привычных для царских времен выражениях как об "имущих" или "подлежащих налогообложению" слоях населения – и 30 представителей различных официальных и полуофициальных организаций: исполнительным органом должно было стать бюро, состоящее из 11 человек [4]. Угрожающая нехватка сырья – которая стала особенно острой осенью 1918 г., – возможно, сыграла здесь определенную роль, способствуя достижению в этой отрасли относительно высокого уровня сотрудничества между предпринимателями, рабочими и Советской властью.

Примеры с металлургической и текстильной отраслями дают возможность наглядно проиллюстрировать процесс создания системы объединенного управления для каждой из конкретных отраслей промышленности, который ВСНХ начал осуществлять в первые месяцы 1918 г. В течение 1915 и 1916гг. царское правительство учредило централизованные органы – иногда называвшиеся "комитетами", а иногда "центрами" – для многих отраслей промышленности, производящих те виды продукции, которые были прямо или косвенно необходимы для ведения войны [5], и к 1917 г. такие центральные органы – которые обычно состояли из представителей данной отрасли и осуществляли регулирующие функции довольно-таки неопределенного характера – распространились почти по всей сфере промышленного производства. В течение первой половины 1918 г. ВСНХ постепенно захватил власть над всеми такими органами – или, во всяком случае, над тем, что от них осталось, – и трансформировал их в некие административные органы под названием "главки" или "центры", находящиеся в подчинении и под контролем ВСНХ. Главный комитет кожевенной промышленности – Главкож – был учрежден в 1918 г. [6] За этим вскоре последовали главные бумажный и сахарный комитеты, а также мыловаренный и чайный "центры" – все это вместе с Центротекстилем уже существовало к марту 1918 г. [7] Весьма маловероятно, чтобы эти органы были созданы, если бы не основы, которые были уже заложены еще до революции, и не сотрудничество со стороны управляющих и инженерно-технического персонала этих отраслей. Журналы, которые выпускало весной и летом 1918 г. большинство этих органов, во многом сохраняли – если оставить в стороне официозные аспекты – стиль и характер старых коммерческих журналов. В тот момент могло создаваться впечатление, что российская экономика – следуя модели, установленной во время войны в Германии, – находилась на пути к компромиссу между промышленностью и новой государственной властью на базе концентрации и самоуправления при осуществляемом ВСНХ широком государственном контроле. Насколько эффективен был

этот контроль, никакого ясного и однозначного ответа дать нельзя. Однако в той мере, в какой он оказывался эффективным, он был продуктом скорее сотрудничества, чем принуждения. В те времена, когда подорванная войной и революцией российская экономика все глубже и глубже погружалась в море анархии и разрухи, можно разглядеть некоторое молчаливое совпадение интересов между правительством и наиболее разумными и умеренными промышленниками, стремившимися совместными усилиями обеспечить возврат к своего рода упорядоченному производству [8].

Широкая национализация промышленности не была, таким образом, частью первоначальной большевистской программы, и, хотя на ВСНХ были официально возложены полномочия "конфисковать, реквизировать и секвестровать", первые шаги на пути к национализации были неуверенными и спотыкающимися. В самом начале национализация рассматривалась не как некая цель, которая желательна сама по себе, а как реакция на особые обстоятельства, как правило, связанные с какими-либо враждебными акциями со стороны предпринимателей; причем осуществлялась она исключительно по отношению к отдельным предприятиям, а не к отрасли в целом, так что в первоначальных мероприятиях в этой области полностью отсутствовал какой бы то ни было элемент планирования. В советской литературе при описании политики в области национализации, характерной для этого раннего периода, использовались два эпитета. Эта политика называлась "карательной" [9], что означало, что мотивом ее было либо преодоление сопротивления или саботажа со стороны капиталистов, либо принятие карательных мер, связанных с такими их действиями; и она называлась "стихийной" [10], что означало, что она являлась главным образом результатом действий рабочих на местах, а не центральных властей. Можно найти сколько угодно доказательств, что оба эти описания были оправданны.

"Карательный" характер первых мероприятий по национализации иллюстрируется тем фактом, что первые декреты о национализации – будь то декреты, выпущенные Совнаркомом или ВСНХ, – всегда указывали причины, вызвавшие или оправдывавшие национализацию. Наиболее часто в качестве причины назывался отказ подчиниться рабочему контролю [11]. Однако электро-осветительная компания – "общество электрического освещения" – оказалась национализирована потому, что ее руководство, несмотря на правительственные субсидии, "привело предприятие к полному финансовому краху и конфликту со служащими" [12]. Петроградский Путиловский завод был захвачен из-за "задолженности в казну", а другой крупный металлургический концерн был подвергнут национализации "ввиду заявления правления... о ликвидации дел общества" [13]. Несколько металлургических и сталелитейных заводов, выпускающих гвозди, было национализировано "из-за неспособности продол-

жать выполнять план и ввиду его важности для правительства" [14]. Принятая в январе 1918 г. III Всероссийским съездом Советов Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа провозглашала государственной собственностью все предприятия, рудники и транспортные средства. Это, хотя и являлось скорее заявлением принципиального характера, чем законодательным актом, ознаменовало более решительный поворот в умонастроениях, и начиная с этого времени декреты о национализации, как правило, прекратили давать обоснования для проведения этой меры [15]. "Стихийный" элемент ранней национализации еще более заметен, чем ее "карательный" характер. Выпущенные ВСНХ или Совнаркомом декреты о национализации касались главным образом предприятий, расположенных в Петрограде, или нескольких широко известных губернских концернов со штаб-квартирой в столице. Однако куда более значительное количество расположенных по всей стране крупных и мелких предприятий было национализировано областными или местными Советами, совнархозами и другими местными органами, а также самими рабочими без одобрения местных Советов [16]. Порой акты о национализации, осуществлявшиеся местными Советами, шли рука об руку с требованиями политической автономии. Когда сразу же после революции в Туркестан была направлена комиссия для организации поставок хлопка для текстильных предприятий Москвы и Петрограда, то она обнаружила, что туркестанские Советы и местный Совнарком уже провели национализацию местной хлопковой промышленности [17]. С точностью оценить, что именно происходило на всех обширных просторах советской территории, возможным не представляется [18]. Однако все свидетельствует в пользу того, что главным источником национализации зимой 1917/18 г. служили неорганизованные действия рабочего контроля и что областные и местные Советы и совнархозы гораздо чаще выпускали декреты, покрывавшие действия, предпринятые самими рабочими, чем декреты, являвшиеся результатом их собственной инициативы. Национализация, как сказал впоследствии Рыков, "производилась независимо от вопросов снабжения, от хозяйственных соображений, а исходя исключительно из необходимости непосредственной борьбы с буржуазией" [19]. Характерной чертой этого неупорядоченного процесса "карательной" и "стихийной" национализации было то, что она применялась только относительно отдельных предприятий. За исключением торгового флота, который к тому времени уже был организован как целостная единица и национализирован декретом, принятым в январе 1918 г. [20], первым случаем национализации целой отрасли промышленности стала национализация в мае 1918 г. сахарной промышленности, за которой в следующем месяце последовала и нефтяная промышленность [21]. И все же совершенно ясно, что до тех пор, пока единицей национализации оставалось скорее предприятие, чем отрасль промышленности, синдика-

листские тенденции, присущие рабочему контролю, так и не были полностью преодолены. В сообществе, которое поставило себе целью организовать свою жизнь на основании скорее социалистических, чем синдикалистских принципов, судьба конкретной фабрики или отдельного предприятия не могла определяться исключительно их собственными, так сказать, достоинствами и заслугами. Как единая целостность здесь должны были рассматриваться вся отрасль промышленности или сфера производства, а в конечном счете и народное хозяйство в целом.