Инструментальная востребованность языков

Весьма показательно характеризуют языковую ситуацию полученные данные, которые выявили преобладание инструментальной функции у русского языка. Так, большая часть опрошенных – 62,7%, подчеркнула функцию русского языка, как привычного языка общения. 66,3% детей-татар воспринимают русский язык как «привычный язык общения», а затем уже – «средство общения в России» (38,5%).

Анализ показателей, иллюстрирующих осознание важности владения языками для представителей основных этнических групп, позволил выявить языковые ориентации в соотношении с этнической принадлежностью респондентов. Важность владения русским языком отметили 93% учащихся-татар и 98% – русских – это самые высокие показатели. На втором месте – иностранный западный язык. Так же как и с русским языком, здесь наблюдается высокая степень согласованности показателей по группам: 71,7% учащихся-татар и 75% русских отметили необходимость овладения языком. А вот показатели по татарскому языку иллюстрируют высокий уровень рассогласованности в восприятии языка разными этническими группами. Так, важность знания татарского языка отметили 44,3% из всего числа опрошенных. Из них – 71,7% детей-татар и 12,5% русских.

Татарский язык. Сравнение показателей по этническим группам показало, что для детей-татар восприятие татарского языка как родного занимает самую высокую рейтинговую позицию – 86,1%. Это неформальная мотивация, которая апеллирует к чувствам, связанным с родственными отношениями, семейному долгу. Основанная на эмоциональных связях, эта мотивация играет роль в формировании чувства привязанности к семье, родственникам, а также и принадлежности к этнической общности.

На втором месте – значимость официального статуса языка. 47,4% из числа опрошенных считают, что необходимость овладения языком основана на том, что это – «государственный язык РТ, и я должен его знать».

На третьем месте вновь эмоционально-инструментальное обоснование: «Пригодится в общении с друзьями, родственниками, соседями» – 31,8%.

То, что «Язык может пригодиться в дальнейшей работе» отметили 16,7% учеников. Совсем незначительная часть – 3,3% считает: «Без его знания невозможно претендовать на престижную работу». И лишь для 8,4% из опрошенных знание татарского языка является показателем образованности человека.

Приведенные выше данные красноречиво иллюстрируют сложившуюся ситуацию: несмотря на то, что официальный статус татарского языка признается учащимися, тем не менее, ими осознается, ограниченность его функций. Это усиливает неформальную функцию татарского языка – он воспринимается эмоционально, как атрибут семейственности, родства с этнической группой. Тот факт, что татарский язык воспринимается преимущественно в его статусной (Государственный язык РТ), символической (символ татарской культуры), эмоциональной (родной язык, язык моих родителей) функциях, наглядно подтверждает вывод о том, что учащиеся не воспринимают язык в качестве инструмента социальной мобильности.

«Слабость» позиции татарского языка косвенно подтверждается тем, как его воспринимает «неродная» группа, которая находится в постоянном контакте с татароязычной частью населения республики. Для учащихся-русских эмоциональный аспект восприятия татарского языка связан с негативным настроем: 28,9%, почти треть опрошенных, воспринимают его как «чужой, малопонятный язык». Если вспомнить о том, что большая половина опрошенных русских учащихся признает официальный статус татарского языка, то это подводит к выводу, что формальное признание языка не приводит автоматически к лояльности и к высокой степени мотивации к изучению языка.

Ситуация с русским языком зеркально противоположна. Тот факт, что учащиеся не актуализируют его символьную и статусную функции, свидетельствует о «сильной» позиции языка в языковом пространстве.

Иностранные западноевропейские языки.

Показательно выявленное в ходе исследования представление молодежи о том, что знание западноевропейских языков дает основания для социальной мобильности. Именно вопрос на мотивацию изучения иностранного европейского языка дал самые высокие показатели, связанные с профессиональным продвижением. Так, 57, 9% подтвердили значимость для каждого человека иностранного языка. Это говорит о том, что дальнейшее развитие России и личная биография молодого человека неразрывно связывается с общемировым развитием, открытостью границ и мобильностью не только в рамках одной страны, но и всего мира. То, что «знание иностранного языка пригодится в дальнейшей работе», и что без «знания языка невозможно претендовать на работу» – подтвердили чуть более половины опрошенных учащихся (51,5% и 50,7% соответственно), а 36,2% считают, что «без его знания невозможно претендовать на престижную работу». Образованность человека почти каждый четвертый опрошенный (22, 6%) напрямую связывает с владением иностранным (западноевропейским) языком. Нацеленность на международное общение подтвердили 19, 5% учащихся.

Таким образом, сопоставление данных по всем трем языкам показало, что самая высокая степень мотивации связана с изучением иностранного европейского языка. Поскольку именно этот язык воспринимается учащимися как одно из базовых оснований будущей социальной мобильности, профессиональной успешности и условием получения престижной работы. На эту установку без сомнения влияет складывающаяся общественно-экономическая конъюнктура, когда больший удельный вес международных контактов и связей принадлежит Европейским странам и Америке в сравнении с восточными тюркскими странами. Безусловно решающую роль в приоритете первых над вторыми играет развитость коммуникационной, образовательной и производственной инфраструктуры как между Россией и странами Запада, так и внутри самой страны.

Владение русским языком воспринимается большинством опрошенных как основание образованности, высокого культурного уровня и инструмент межличностного общения. Получение престижной работы, или социальная мобильность не связываются с этим языком как условие, или как проблема. Укорененность во всех сферах общественной жизни и «естественность» бытования русского языка не актуализирует устремленность к его овладению. И, соответственно, не делает проблемным его изучение.

Результаты нашего исследования продемонстрировали влиятельность инструментальной мотивации по отношению к процессу обучения языкам – отношению к урокам русского, татарского и иностранного языка. Так, на вопрос «Если Вы относитесь к урокам русского/татарского/иностранного языка положительно, то почему?» главным аргументом был инструментальный: «Это мне пригодится в дальнейшей жизни». Рейтинг выстроился следующим образом:

1 место отдано русскому языку – 81,3% из опрошенных;

2 место – иностранному, европейскому языку – 77,2%;

3 место – татарскому языку – 34,3%.

Вывод. Мы видим, что формальный статус языков признается учащимися. Они с уважением относятся к тому, что в Татарстане государственные языки – русский и татарский. Более того, подавляющее большинство опрошенных подтверждает мнение, что в определенных сферах необходимо владение обоими государственными языками. 82,2% из опрошенных признали необходимость обязательного владения и русским, и татарским языками для тех, кто работает в органах власти в республике (17,8% – против). Для сферы услуг владение обоими языками представляется в следующей пропорции: 78,6% – «за» и 21,4% – «против».

Значимость инструментальной мотивации в изучении татарского языка неразрывно связана с его ролью в профессиональной сфере, с его значимостью в социальном продвижении будущего молодого специалиста. Поэтому вполне логично, что на вопрос: «Что может стимулировать интерес к татарскому языку?» на первое место вышел аргумент повышения престижа татарского языка (39% из опрошенных). Престиж по своей природе связан с модернизацией, инновациями, социальным статусом. На втором месте – «Его востребованность в ходе дальнейшей работы» – 30,9%. На третьем месте условие: «Развитие современной татарской культуры в условиях города» (отметило 29,5%). Оно косвенно связано с первыми тремя позициями, поскольку престижность культуры определяется ее адаптированностью к условиям современного города, новым стилям и стандартам жизни. И четвертое место в рейтинге – заняла позиция: «Расширение возможностей его использования после окончания школы» – 26,5%. И большинство ответивших (18,7%) на вопрос: «Что может способствовать поднятию престижа татарского языка?» подчеркнули его востребованность в обществе. Востребованным язык бывает лишь тогда, когда он активно включен в модернизационные процессы, происходящие в обществе.

Текущая риторика и деятельность активистов

Проблема обязательного изучения татарского языка в средней школе и последствий этой политики для русскоязычного населения начала актуализироваться в республиканской прессе с середины 1990-х годов. В начале 2000-х это пробудило публичную активность Общества русской культуры. Так, в 2002 году его представителям удалось встретиться с тогдашним президентом республики Минтимером Шаймиевым и отстоять право на создание школ с русским этнокультурным компонентом. Также в начале 2000-х проходил судебный процесс, на котором рассматривалось требование уменьшить объем преподавания татарского языка в республиканских русскоязычных школах. Решение Конституционного суда России в корне не смогло поменять принципов изучения государственных языков в республике.

В конце первого десятилетия XXI века русская общественность Татарстана вновь инициировала широкие дискуссии об изучении в школах татарского и русского языков – в контексте сосуществования двух этнических групп населения. Недавние инициативы таковы:

– в 2008 году было создано Интернет-сообщество “Русский язык в школах Татарстана”[12];

– в ноябре 2009-го организован так называемый “русский марш”, в ходе которого собирались подписи под обращением к президенту Дмитрию Медведеву о положении русских и русского языка в Татарстане;

– в июне 2010-го были собраны и разосланы 30 коллективных обращений против республиканской “Стратегии развития образования в Республике Татарстан на 2010–2015 годы” (“Килечек”), предусматривающей, по мнению активистов, закрепление позиций татарского языка в системе образования и не предполагающей развития в изучении русского;

– в феврале 2011-го проведен одиночный пикет под лозунгом “МОиН РТ[13], верните русский язык в школу”, в том же месяце было опубликовано открытое письмо[14] и начат сбор подписей родителей школьников;

– 16 апреля 2011 года лидеры и активисты Общества русской культуры провели в Казани митинг в защиту русского языка и его положения в системе образования республики;

– 28 апреля 2011 года была организована совместная встреча в формате “круглого стола” представителей Общества русской культуры и татарских национальных организаций (прежде всего, общества “Магариф”);

– 30 апреля прошел аналогичный митинг в Набережных Челнах;

– 9 июня и 7 сентября были организованы пикеты в Казани в защиту русского языка.

Концепт “родного языка” в Татарстане чрезвычайно идеологически нагружен: на протяжении всего постсоветского времени именно он составлял основу риторики татарских националистических групп. Сегодня этот концепт активно заимствуется активистами, отстаивающими положение русского языка. Основная публично дебатируемая проблема для них – преподавание русского языка во всех русскоязычных школах Татарстана “по плану национальной школы”. Таким образом, русский формально имеет статус неродного языка, в том числе и для этнически русских школьников, в то время как татарский язык преподается как “родной” для всех. По мнению русскоязычной общественности, это приводит к ущемлению прав детей получать знания по родному языку в полном объеме (под этим понимается объем изучения русского языка в “ненациональных” регионах России).

Первоначально участники протестов выступали за добровольность изучения татарского языка. Однако сегодня требования изменились: речь идет не об отмене обязательности, а о снижении объемов изучения татарского языка для тех школьников, чьим родным языком является русский. Кроме того, предлагается изменить и принцип преподавания татарского языка в школах. Прежде всего, активисты призывают отказаться от грамматического уклона в преподавании татарского в пользу обучения коммуникативным, разговорным навыкам. Они считают, что первые итоги единого государственного экзамена (ЕГЭ) показали резкое ухудшение знаний выпускников по русскому языку, что в дальнейшем уменьшает их возможности по поступлению в вузы. В качестве аргумента приводятся утверждения родителей о вынужденной необходимости оплачивать дополнительные услуги репетиторов по русскому языку для того, чтобы дети получили достойный балл по ЕГЭ. Отмечается также и экономическая нецелесообразность преподавания татарского языка всем школьникам в республике. По мнению русской общественности, учащиеся в своем большинстве не усваивают татарского языка (вследствие невысокой мотивации и неудачных методических разработок), несмотря на большой объем занятий, а следовательно, бюджетные деньги на оплату труда учителей татарского языка и учебно-методические материалы расходуются впустую.

Поднимаются и более частные вопросы: критикуется качество методических пособий (или, например, отсутствие лицензированных учебников по предмету “Татарская литература”), а также сам принцип введения уроков татарского языка в первом классе, когда необходимо дать ребенку базовые языковые знания.

Основывая собственные требования на необходимости развития “родного языка” в отношении русского населения, Общество русской культуры признает право получать образование на родном языке в целом и, как следствие, поддерживает и необходимость развития татарского национального образования в республике. Именно поэтому лозунги в поддержку татарских школ и гимназий являются важным элементом в аргументации активистов движения. Одновременно в качестве своей “целевой группы” Общество русской культуры видит не только русских, но в целом русскоязычное население Татарстана. Активистами подчеркивается, что в публичной активности Общества принимают участие и этнические татары, заинтересованные в расширении преподавания русского языка в системе среднего образования.

Татарские националисты в свою очередь активно реагируют на публичные акции оппонентов: 16 апреля 2011 года был организован[15] пикет в защиту татарского языка, причем в 200 метрах от аналогичного митинга в защиту русского языка, а 30 апреля представители Татарского общественного центра присутствовали на митинге русской общественности в Набережных Челнах и скандировали свои лозунги. Татарские националисты продолжают настаивать на обязательности изучения татарского языка в равных с русским объемах не только в татарских гимназиях и школах с татарским языком обучения, но так же и в русскоязычных школах. В качестве основного аргумента приводится довод, что большинство детей татар обучается в русскоязычных образовательных учебных заведениях, и устранение или снижение объема преподавания татарского языка приведет к ущемлению их прав. Кроме того, утверждается, что, поскольку преподавание других дисциплин в русскоязычных школах ведется на русском языке, русские дети не должны считать себя ущемленными по части получения образования на родном языке.

Оспаривается также и аргумент о результатах ЕГЭ – последние тестирования показывают, что, по официальным данным, татарские выпускники получают более высокие баллы, чем в среднем по России. Также стоит отметить, что татарские националисты (особенно наиболее радикальная их часть) активно апеллируют к истории, утверждая, что татары лишились своей государственности в XVIвеке, а политика Российской империи и СССР не способствовала развитию их культуры и языка. Постсоветская этнокультурная политика Татарстана воспринимается как реванш, дающий возможность восстановить историческую справедливость. “Комплекс неполноценности” также нередко артикулируется в дебатах: отмечается, что и в советское время (да и сейчас) татароязычные дети вынуждены были изучать русский язык, чтобы получить возможность вертикальной мобильности, что происходит, как правило, ценой потери связи с материнским языком и ущемления этнических чувств. Важно также, что борьба за сохранение татарского языка в русскоязычных школах совмещается с требованиями к республиканскому Министерству образования и науки остановить ликвидацию национальных школ в Татарстане.

Относительно способов ведения публичных дискуссий стоит отметить, что русские активисты избегают (или стараются избегать) в своей речи лозунгов и выражений, оскорбляющих национальные чувства татар. Напротив, часто на митингах ими произносятся слова о “дружбе” с “братским” народом, о поддержке татарского национального образования. Однако в публичной активности татарских активистов нередко обнаруживаются маркеры “языка вражды”. Как их лозунги (“Вас ущемляют в Татарстане – езжайте в Дагестан”, “Чемодан. Вокзал. Россия”), так и эпитеты, которыми награждаются представители русской общественности (“татарофобы”, “русские фашисты”, “орки” – от ОРК, аббревиатура Общества русской культуры – и так далее) можно охарактеризовать как явно интолерантные к русскоязычному населению и людям, пытающимся публично заявить и отстаивать свою позицию. Также предельно жесткими можно назвать методы публичной борьбы: скандирование антироссийских лозунгов (“Go Russia” или “Татарстан – не Россия”) во время публичных выступлений русской общественности или организованный “троллинг” сайтов и блогов местных русских активистов.

Любопытно отметить, что представители как русской, так и татарской общественности не смогли ответить на мой вопрос о масштабе социальной поддержки их позиций со стороны населения[16]. При этом интерес к вопросам языковой политики у социологического сообщества был и остается, а на протяжении всего постсоветского периода проводятся комплексные социологические исследования, раскрывающие в числе прочих и эту тему[17].