А.Макаревич 2 page

‑ А хочешь, мы тебе негру отдадим? ‑ вдруг предложил Морячок, почему‑то только сейчас сообразив, что это будет выходом из положения.

‑ Какую негру? ‑ усмехаясь, поинтересовался Дядя.

‑ А вот, у мешочков наших лежит, сейчас подыму, если позволишь...

‑ Подыми, только без дури, ‑ строго попросил Дядя. ‑ Мне ваша кровь и жизни не нужны, зачем лишний грех на душу, и без того их там достаточно.

Стараясь не делать резких движений, но в то же время поторапливаясь, что бы Дядя не успел передумать, Морячок подхватился с земли к сложенным у бетонной балки рюкзакам и слегка пнул непонятную на первый взгляд кучу тряпья, лежащую возле них. Тряпье медленно, нехотя зашевелилось, и из‑под ветхого одеяла, давно потерявшего свою первоначальную расцветку, поднялась невероятно тощая девица с темно‑шоколадным цветом грязной кожи и короткой стрижкой кудрявых, жестких даже на взгляд волос на голове. То, что это девочка, а не мальчик, угадывалось только по мелькающим под распахнутой безрукавкой маленьким грудкам. Еще на необычно экзотической для города негре были фантастических размеров шаровары, какие‑то разбитые босоножки на грязных, запыленных ногах и ‑ кожаный в заклепках ошейник, от которого к торчащей из бетонной балки арматурине шла тонкая, но прочная стальная цепочка.

Морячок сноровисто отомкнул цепочку от арматуры и, сильно дернув за нее, подтащил девицу поближе.

‑ Вот, Дядя, гляди‑кось, какая негра, настоящая...

‑ И зачем она мне?

Теперь, когда де‑факто признание прав Дяди состоялось, он сменил позу, перехватив карабин за шейку приклада и забросив его стволом на плечо. Пистолет‑страшилище он сунул куда‑то за пояс, но указательный палец правой руки бдительно лежал на спусковом крючке карабина, не давая добытчикам шанса даже просто попробовать изменить ситуацию в свою пользу. Да они и не стали бы тягаться в скорости и меткости стрельбы с одной из городских легенд.

‑ Найдешь, на что пристроить, ‑ зачем‑то принялся уговаривать Дядю Седой. ‑ По хозяйству, если сделать чего, да и попользовать можно с удовольствием...

‑ С удовольствием говоришь...‑ Дядя пристально оглядел девицу, отыскивая в ней признаки грядущего удовольствия, но так ничего для себя и не нашел, вздохнул. ‑ А на цепочку ее зачем посадили? для удовольствия или что б не кусалась?

‑ Пугливая очень, ‑ бойко соврал Морячок. ‑ Боится всего, с перепугу бежит, сломя голову. Вот для ее же пользы и прицепили, что б не потерялась, пропадет же, если одна в городе...

‑ Ох, и ушлый вы народ, просто оторопь берет, ‑ явно процитировал какого‑то неизвестного добытчикам автора Дядя. ‑ Ладно, давай цепочку...

Морячок ловко перекинул звенящий конец цепи, подхваченный Дядей левой рукой, и слегка подобострастно, переняв первоначальный тон Седого, спросил:

‑ Ну, мы, наверное, пойдем, а, Дядя?

‑ А я вас и раньше не держал, ‑ засмеялся собственной шутке тот. ‑ Через Казимира планируете дальше идти?

‑ Планируем, Дядя, ‑ согласился Седой, испытывая облегчение от того, что все так благополучно кончилось. ‑ Удобнее там, да и мост, кажись, еще лет сто простоит, хоть и ржавый весь...

‑ Скажешь ему, что бы прислал человечков за патронами, ‑ распорядился Дядя. ‑ Он и сам порадуется и вас до конца своей земли проводит.

‑ Вот спасибо, Дядя, ‑ Седой и в самом деле не ожидал такой щедрости, приготовясь было отдать Казимиру пару золотых вещичек из своего груза, тех, что полегче, да попроще, с ним по‑другому, было нельзя никак.

Обрадованные добытчики, благополучно забыв о недавнем желании попить горячего чайку, принялись лихорадочно собираться, утоптав догорающую спиртовую таблетку, закинув котелок в один из громоздких рюкзаков, поправляя свою одежду и снаряжение. Пока шли эти недолгие сборы, Дядя стоял неподвижно, изредка, скосив глаза, поглядывая на девицу на цепочке. А когда добытчики, почтительно поклонившись в знак уважения, отошли от них уже на порядочное расстояние, спросил, не поворачивая головы:

‑ Ты откуда в городе взялась?

‑ Родилась здесь, ‑ без малейшего акцента ответила мулатка.

‑ Вот как? ‑ задумчиво констатировал Дядя. ‑ А этим... давно попалась?

‑ Вторую неделю за собой таскают... таскали то есть...

‑ Погоди, сейчас они с глаз уйду, сниму с тебя цепочку, ‑ пообещал Дядя.

‑ Убегу, ‑ равнодушно ответила мулатка.

‑ Куда? ‑ насмешливо удивился Дядя. ‑ К таким вот добытчикам? или не притомилась, пока они тебя две недели пользовали? кормили хоть немного?

‑ Немного, ‑ помрачнев, ответила девица. ‑ В самом деле достали до матки за две недели... А ты что ль меня пользовать не будешь?

‑ Я тебе потом зеркало дам, ‑ туманно пообещал Дядя. ‑ Поглядишь на себя... Отмыть сперва, откормить, а уж потом про пользование думать...

Бушлатовые спины добытчиков уже пропали за поворотом, но Дядя выждал еще пяток минут, и, отстегнув от ошейника цепочку, скомандовал: " Ну, вот, беги...", а сам присел на бетонную балку, достал из кармана пачку сигарет и со вкусом раскурил одну.

Дернувшаяся было на пару шагов в сторону и с удивлением обнаружившая, что Дядя не собирается за ней гнаться, мулатка подошла поближе.

‑ Тебя как зовут‑то?

‑ Жанетта.

‑ А я Дядя, просто Дядя и никаких других имен. Покурю сейчас, и пойдем, Жанетка, на ночь устраиваться, время уже позднее, пока дойдем, самая пора будет. Сама‑то куришь?

‑ Когда дают, не отказываюсь, ‑ сообщила мулатка.

‑ А чего ж молчишь? ‑ нарочито удивился Дядя. ‑ Ты молчанку свою брось, если чего надо или захочешь, то сама спроси, я мыслей читать не умею, женских ‑ тем более...

Он положил на балку, подальше от себя, пачку сигарет и зажигалку, даже чуток отодвинулся в сторонку, давая понять девице, что это не приманка, бросаться на нее и хватать он не будет. Жанетка, чуть помедлив, раскурила сигаретку и присела на корточки рядом с балкой. Сигарета была ароматная, вкусная, это мулатка могла оценить, привыкнув с детства к дешевым ядовито‑ядреным "гвоздикам". Докурив, Дядя аккуратно потушил остаток сигаретки о подошву и чуть цыкнул на Жанетку, собравшуюся было выбросить свой бычок:

‑ Припрячь, а еще лучше, с собой захвати, не нужны тут следы наши...

Жанетка послушно сунула окурок в карман своих грязных шаровар, а Дядя пояснил:

‑ В городе таких сигарет больше нету, только я их и курю...

Тяжело опираясь на карабин, он поднялся с балки, а мулатка, будто очнувшись от долгого сна, с удивлением уставилась на яркую желтую пачку с нарисованным на ней бурым горбатым зверем, исчезающую в кармане пальто Дяди.

‑... все подробности позже, сейчас поторопиться бы надо, ‑ строго сказал хозяин района.

‑ Долго идти? ‑ уточнила Нина, старательно наматывая портянки.

Дядя взглянул на нее с искренним удивлением, так смотрят обычные на люди на внезапно заговорившую кошку. Но все‑таки ответил.

‑ По вашим ногам ‑ минут сорок хода будет, да еще и осмотреться на месте надо... ‑ и неожиданно спросил репортершу, намекая на обнаженную спину: ‑ В тебе вот так‑то не холодно?

‑ Не жарко, ‑ поджав губы, ответила рыжая.

‑ И то хорошо, ‑ согласился Дядя. ‑ Пойдете своим порядком, за мной. Подчиняться беспрекословно, слушаться, как бога, в которого верите. Ну, это, конечно, если хотите дойти невредимыми.

Голицын кивнул, соглашаясь за всех с временным главенством аборигена. Ничего сверхординарного в требованиях Дяди не было.

Вернувшись от древнего особнячка на проспект, группа практически сразу же ушла вслед за поводырем в узкий проход между домами и дальнейший её путь пролегал через проходные дворы, маленький скверик, короткие проулки.

Дядя шел первым, сильно прихрамывая, но на карабин уже не опирался, разве что ‑ иногда, а нес его в руках практически наизготовку. Разговоров не разговаривали, слишком уж внимательно, настороженно осматривался по пути хозяин района, частенько замирая на минуту‑другую, пристально изучая то местечко, через которое им предстоит пройти. Притихла даже ноющая на неудобства ходьбы Нина, проникшись ситуацией.

А вокруг было серым‑серо. И земля, и небо, и дома, и деревья были окрашены в едва ли не одинаковый, серый, заунывный цвет. И даже красные и желтые кирпичи многоэтажных строений приобрели какой‑то неестественный оттенок буроватой серизны. И по‑прежнему было безлюдно. Но теперь и Голицын, и Ворон обратили внимание на то, что по пути им не попадаются не только люди, но и животные, и птицы. Город, казалось, вымер.

Прошло полчаса дерганой, с постоянным изменением ритма ходьбы по городским пустынным закоулками, и Дядя остановил маленький отряд в глубокой, тенистой арке между двумя высокими домами. За аркой простирался очередной небольшой скверик с черными деревьями и малопонятными бетонными тумбами в два человеческих роста, а за сквериком высилась громада рукотворного обветшалого павильона. Дядя подозвал всю компанию поближе, подошла и Жанетка, всю дорогу то отстававшая от отряда, то обгонявшая его, исчезая и появляясь в поле зрения с легкостью и быстротой маленькой ящерицы.

‑ Это бывший кинотеатр, ‑ кивнув на павильон, пояснил Дядя. ‑ На тысячу мест, со всеми удобствами. И не только удобствами. Приглядитесь, видите ‑ стекло рухнуло?

И в самом деле, одно огромное, витринное стекло на фасаде павильона отсутствовало, оставив после себя десятки крупных и мелких осколков, хищно скалящихся из металлической рамы.

‑ Осколки я там, снизу, поотбивал чуток, но все равно, будете проходить ‑ внимательнее, ‑ предупредил Дядя. ‑ Я первым туда, всё проверю, потом дам вам сигнал. Смотрите внимательно, видите ‑ чернота?

В глубине павильона в самом деле чернел зев какого‑то то ли углубления, то ли входа непосредственно в кинозал.

‑ Это спуск в буфет, там буфет внизу был, когда еще заведение функционировало, ‑ продолжил Дядя. ‑ Оттуда я вам и мигну фонариком. Два раза быстро и два ‑ медленно, чтобы не перепутать с чем другим. Разные тут блики случаются. Как увидите фонарик, быстро, а лучше всего ‑ бегом, летите туда. Под ноги только смотрите, там и битого стекла полно, да и сразу почти ступеньки вниз начинаются...

Дядя передал Жанетке свой карабин, сбросил ей же в руки длиннополое пальто, оставшись в одной куртке, и быстро‑быстро, как‑то немного странно, полубоком, побежал из‑под арки к павильону. Лишь несколько секунд спустя, Алексей сообразил, что ничего странного в перебежках аборигена нет, Дядя просто закладывает классический противопульный зигзаг, вот только хромота делает его бег необычным, еще очень необычно было видеть в пустынном и, кажется, незнакомом, но таком родном городе образцовые приемы поля боя. То появляясь, то исчезая за бетонными тумбами, Дядя очень быстро достиг павильона и юркнул внутрь. Напряжение среди маленького отряда к этому моменту возросло настолько, что все услышали, как явственно перевела дыхание Жанетка, а потом аккуратно положила пальто Дяди на потрескавшийся, посеревший от времени асфальт, закинула на спину карабин и вновь взяла пальто, перекинув его через левую руку.

Воронцов хотел было предложить ей помощь, но почему‑то засмущался. С первых же секунд встречи мулатка оказывала на него странное мистическое воздействие своим абсолютным сходством со случайной партнершей, встреченной во время боевого рейда в бескрайней саванне. Да и слабой женщиной, которой требуется помощь в переноске чужого пальто, мулатка вовсе не выглядела. Сосредоточившись на собственных раздумьях, ворон едва не прозевал условный сигнал Дяди. Хорошо видимый снаружи на черном фоне входа в подземный буфет ярко сверкнул желтоватым светом фонарик. Дважды короткими сигналами‑вспышками, и еще разок с гораздо большими интервалами.

Никто не стал командовать: "Вперед", даже пообвыкшийся было с ролью командира Голицын. Как‑то разом все подхватились и устремились к павильону. А уже у самой металлической рамы с хищным оскалом остатков стекла Жанетка, как под руку, выкрикнула: "Осторожней!" и тут же на её слова отозвалась Сова негромким стоном и парочкой матерных выражений. "Нога", ‑ добавила она, отвечая на взгляд Ворона. Из‑под цветастого подола юбки не было видно, что же там случилось, но на сером, с морозными разводами мраморе пола появились яркие, такие бросающиеся в глаза, пятна крови... и с каждым шагом Совы их становилось всё больше и больше.

Встретивший их в темноте бывшего подземного буфета Дядя сориентировался мгновенно, протолкнув мимо себя всю компанию и буквально упав перед Совой на колени.

‑ Кровища... хуже не придумаешь, ‑ буркнул он, отодвигая в сторонку подол цыганской юбки, уже впитавший в себя немного яркой жидкости.

Что уж там рассадила себе, задев остаток стекла в раме, Сова, сказать вот так, при первом осмотре, было трудновато, но кровь лилась рекой и уже хлюпала в маленькой туфельке девушки.

‑ Сама дойдешь? ‑ выпрямляясь, спросил Дядя. ‑ Тут недолго...

Сова кивнула, а абориген уже извлек из кармана какой‑то странный желтоватый мешок из пластика, заставил девушку сунуть в него ногу и быстро закрепил верх на голени.

‑ На кровь тут всё, что хочешь соберется, ‑ пробормотал Дядя. ‑ Вот ведь нелегкая попутала...

‑ Я не специально... ‑ как совсем по‑детски пролепетала Сова и сама испуганная обилием вытекающей из нее красной жидкости.

‑ Сделал бы специально, уже давно была бы на Луне, ‑ буркнул Дядя. ‑ Теперь ‑ все за мной, там тесновато, но потерпите. А ты, Жанетка, делай, что хочешь, но через минуту тут крови быть не должно...

Жанетка, серьезная, испуганно‑сосредоточенная, только кивнула в ответ, передавая Дяде его карабин и пальто.

‑ Я помогу, ‑ вызвался Ворон.

Ему непременно хотелось сделать что‑то для мулатки, обратить на себя её внимание.

‑ Помоги, ‑ кивнул Дядя. ‑ Только быстро. И ‑ её слушай.

Он увел за собой в темноту подземелья остальных, поблескивая лучом фонарика на гладких, полированных стенах облицовки, на далеком, у противоположной стены, запыленном и потускневшем зеркале. А Жанетка знаком позвала за собой Алексея.

Они поднялись по ступенькам к металлической раме, виновнице неожиданного происшествия. Оглядевшись, мулатка кивнула Ворону на стоящую в дальнем углу огромного застекленного вестибюля, где когда‑то будущие зрители ожидали начала сеанса, а сейчас царила пустота и пыль, высохшую пальму в кадке.

‑ Тащи сюда, ‑ полупопросила, полуприказала девушка. ‑ Будем следы засыпать...

Пока штурмовик выполнял её распоряжение, Жанетка раздобыла где‑то простецкий домашний веник и металлический совок.

‑ Сыпь на кровь, я заметать буду... и по улицу гляди, не забывай, ‑ распорядилась мулатка.

Пальма пустила в кадке такие корни, что земли среди них почти и не было. В этом Алексей убедился, вскрыв пластиковую упаковку несколькими ударами ножа. Но приходилось выкручиваться, и он, откинув в угол ненужное никому злосчастное дерево, пытался изо всех сил присыпать остатками земли и пыли кровавые следы Совы. Мулатка следом за ним заметала влажную, окровавленную землю и тут же ссыпала её в неизвестно откуда появившийся у нее в руках пластиковый мешочек.

И хотя такая работа здорово отвлекала от наблюдения за происходящим на улице, да и утомительная, однообразная пустота не способствовала обострению внимания, но Ворон все‑таки первым заметил у далекой стены кирпичного, когда‑то желтого дома две фигурки.

‑ Глянь...

Он не успел ничего сообразить, как Жанетка перепуганным зверьком метнула к стене, прижалась к ней, будто хотела раствориться в прессованной мраморной крошке облицовки, и сдавленно проговорила:

‑ Прикрой меня...

Несмотря на всю странность происходящего, Алексей каким‑то чудом смог сообразить, что от него требуется, и не стал открывать по далеким фигурам беспорядочного пистолетного огня, бессмысленного на таком расстоянии, но "прикрывающего", отвлекающего обстреливаемых от их цели. Ворон подскочил к стене, в которую вжималась мулатка, и встал перед девушкой, спиной к ней, стараясь как можно шире расправить плечи, чтобы закрыть Жанетку от чужих глаз. При этом про пистолет он все‑таки не забыл, сопровождая медленно передвигающиеся вдоль стены дома фигуры стволом.

И только когда далекие прохожие исчезли за поворотом, Жанетка перевела дух и сказала:

‑ Спасибо, выручил...

‑ А кто это был? ‑ кивнул в сторону улицы Ворон.

‑ Не знаю, ‑ пожала плечами Жанетка. ‑ Может, добытчики, а может, и призраки...

‑ А какая разница? ‑ полюбопытствовал Алексей.

Мулатка удивленно вскинула на него выразительные, большущие глаза, обрамленные пушистыми ресницами.

‑ Правильно Дядя вас забрал, ‑ сказала она. ‑ Пропадете тут сами‑то по себе... А разница... добытчик ‑ он просто человек, как мы. А призрак ‑ он не такой... не нашего мира, что ли. Вот с добытчиком ты можешь рядом посидеть, поговорить, даже вместе в рейд сходить, а призрак тебя не замечает, будто и нет совсем.

‑ А если и с ним поговорить? ‑ не успокоился объяснением Ворон. ‑ За руку взять, ударить...

‑ Ну‑ну, ‑ саркастически скривила губки Жанетка. ‑ Один раз коснешься ‑ ничего не будет, может, он исчезнет, или уйдет своей дорогой... а другой кто коснется ‑ почернеет и сгорит за два часа, как дерево в огне... ну, а бывало, что и пропадали люди после этого, а куда, как ‑ никто не знает... Ладно, нам заканчивать надо быстрее.

И снова сухой землей на капли крови, размякшую кашицу ‑ в пакет, и так до тех пор, пока вокруг рамы и по пути к лестнице вниз, в буфет, не осталось следов.

‑ А почему тебя здесь не должны видеть? ‑ поинтересовался Алексей, когда и разрезанная кадка из‑под пальмы, и остатки самого дерева, и веник с совкам были надежно припрятаны за полуразвалившейся дверью в кинозал.

‑ Не меня, Дядю, ‑ серьезно ответила Жанетка. ‑ А я просто его отражение. Все знают, что если я здесь, значит и Дядя тоже. А такие места, как это ‑ беречь надо... идем, только фонарика у меня нет, я‑то дорогу помню, а ты лучше держись сзади, за куртку, и не отцепляйся...

Ночное зрение у Алексея было, вообщем‑то, неплохое, но ‑ именно что ночное, а не инфракрасное. В темноте незнакомого подземелья, куда не долетал ни единый, даже сильно посеревший в городе лучик света, Ворон оказался совершенно беспомощным. Впрочем, нет худа без добра, и вместо того, чтобы вцепиться мертвой хваткой в полу куртки мулатки, Алексей положил руку ей на плечо, тут же почувствовав под двойной‑тройной броней одежды нервное и изящное девичье тело.

Жанетка провела штурмовика привычным путем почти через центр большого, гулкого зала в дальний его угол, к когда‑то шикарному по местным меркам туалету. Правда, в сплошной темноте, царящей тут уже многие годы, оценить фешенебельность отхожего места было невозможно.

Алексей по звуку определил, как сузилось, стало совсем маленьким помещение, а потом плечи мулатки задвигались, она что‑то делала, чуть наклонившись вперед... вздохнула без малейшего скрипа открываемая дверь, и микроточка диодной подсветки вернула жизнь глазам штурмовика. С большим трудом, но он смог определить, что находится в узком, тесном даже для одного человека коридоре, а стоящая перед ним мулатка, плечо которой он перестал сжимать, как утопающий соломинку, а просто держал на нем свою руку, пытается сдвинуть с мертвой точки солидный по размерам штурвал на явно металлической, тяжелой двери.

Широкий и приземистый коридор с выкрашенными в цвет хаки стенами и потолками, десяток самых обыкновенных дверей, когда‑то белых, но с годами потемневших до "слоновой кости". Две синие "дежурные" лампочки в дальних углах коридора почти не давали света, а лишь обозначали его. И легкий, едва ощутимый гул далеко‑далеко под двойным‑тройным перекрытием пола работающего мощного двигателя, гул, который возможно было услышать и ощутить только в абсолютно пустом пространстве подземелья.

‑ Вот там, в начале, продсклад, кухня, столовая на триста мест, это первые две двери, но я‑то столовой не пользуюсь, неуютно как‑то в таком большом помещении одному кушать...

Импровизированную экскурсию по своим подземным владениям Дядя проводил уже после того, как очень лихо, почти профессионально, обработал рану на щиколотке Совы, сперва щедро облив её водкой из большой канистры, стоящей в углу коридора, потом сшил разрез самой обыкновенной иголкой. Видимо, долгая жизнь в Сером Городе обучила его и нехитрым, но очень нужным порой хирургическим приемам.

Едва закончилась операция, и Сову усадили в небольшой, уютной комнатке на жесткую, казенную кушетку, как вернулись Жанетка и Ворон, пройдя через три шлюза с массивными металлическими дверями, кодовыми замками, маленькой душевой, правда, сейчас не работающей. Оставив вместе с Совой всех новоприбывших то ли охранять девушку, то ли просто не путаться под ногами, Дядя и мулатка без малого два часа тщательно обследовали совершенно пустые залы и комнаты подземелья, заглядывая во все темные уголки. И только после этого осмотра абориген и принялся рассказывать и показывать нежданным гостям находящееся в его полном и безраздельном владении помещение.

‑...дальше ‑ спальня, тысяча человек спокойно, не толкаясь, влезет, а если постараться, при нужде и две тысячи вполне войдет. Потом ‑ вещевой склад и что‑то типа оперативной комнаты с выходом наружу через тройной шлюз. Это основной выход, там сразу человек пятьдесят могут выйти. А вход ‑ рядом, через дезактивационную. Ну, а тут вот ‑ оружейка и склад боеприпасов.

Ниже этажом ‑ всякие технические помещения, там же и дизель стоит, и запас солярки. По моим‑то потребностям ‑ лет на двести хватит..."

‑ Для каких же нужд всё это строилось? ‑ несколько удивленно спросил Голицын.

Еще в самом начале жандармской карьеры ему довелось повидать всякие бомбоубежища, но в основном это были подвалы в жилых домах или торговых центрах, где можно было пересидеть несколько часов авианалета. Здесь же подземелье создавали в расчете на долгое автономное существование, смысла которого подполковник не мог понять.

‑ Так защита на случай атомной войны, ‑ в ответ тоже удивился Дядя. ‑ Против ядерного оружия... или у вас такого нет?

‑ Если и есть, то под другим названием, ‑ уклончиво ответил жандарм, понимая, что такого ужасного оружия, от воздействия которого надо на недели, а то и месяцы, прятаться под землю в их мире и в самом деле нет.

‑ Ну, а раз нет, то повезло вам, значит, ‑ правильно понял сомнения Голицына Дядя. ‑ А вот тут мои апартаменты... Что‑то вроде штабного помещения, как раз на небольшое количество народа рассчитано. Тут и поуютнее, и подальше от всех входов‑выходов. Да и на освещении‑отоплении экономия значительная получается...

Подполковник решил не углублять тему смертоносного оружия, но для себя сделал отметку в памяти: при случае поговорить с Дядей подробнее, вдруг это окажется полезным, когда они вернутся в свой мир? А в возвращение пока еще верилось без особых каких‑то сомнений.

‑ А как же дизель работает? ‑ уточнил Ворон, засомневавшись в очевидном. ‑ Солярке‑то срок хранения лет пять от силы, ну, может, и через десяток она пригодна будет, но это уж очень на удачу...

‑ А то ты сам не видел в городе? ‑ хитренько подмигнул ему Дядя. ‑ Один дом стоит, как новенький, второму, рядом с ним, уже за сотню лет перевалило, весь расползся без ухода... Вот тут мне повезло, все запасы до сих пор свежие, будто вчера‑позавчера закладывали... электричеством‑то от города я опасаюсь пользоваться, вычислят враз, от генератора надежнее в смысле безопасности...

‑ А откуда в городе электричество? ‑ спросил Голицын. ‑ Кажется, на первый взгляд, конечно, всё давным‑давно позаброшено...

‑ Электричество нам снаружи подают, газ также, продукты привозят, только ‑ консервы одни, так выходит, что ничего свежего город в себя не впускает, ‑ пояснил Дядя. ‑ Хлеб здесь пекут, а об остальном никто не заботится, жрут тушенку и маринованные огурцы... но ‑ видать всем всего хватает, раз больше ничего не придумали. Человек ведь такой по природе, если чего захочет, то непременно придумает, как сделать...

‑ И за что же вас так вот содержат? Кормят‑поют‑одевают? ‑ поинтересовался Ворон, выучивший простую истину, что ничего в жизни не дается задаром, еще в раннем детстве.

‑ Не задаром, конечно, просто ты себе представить не можешь, сколько ценных вещей остается в пустом городе, даже если жители его покидают без особой паники в мирное время... ‑ чуть снисходительно пояснил Дядя. ‑ А, кроме металлолома всякого, утиль, так сказать, сырья и прочего, у нас ведь тут и банки были со своими запасами драгметаллов, и исследовательские институты, и лаборатории научные, и штатские, и военные. Вот тут эвакуацию проводили, как оказалось, из рук вон плохо. Почти все на месте осталось. Вот только ‑ достать трудновато, но ведь достают ребятишки. Их за это добытчиками в городе называют. Пожалуй, единственная профессия и осталась, остальное, кроме электриков, так ‑ любительщина. А электрики эти на трансформаторной, нас, говорят, от крупнейшей гидростанции запитывают, так вот на трансформаторной уже, кажись, внуки тех, кто начинал, работают. И живут там, короче, клан такой получился...

‑ И что же случилось‑то с городом? ‑ задал интересующий всех вопрос Голицын. ‑ Почему такое вот...

‑ История долгая, с кометы все началось... ‑ отозвался Дядя. ‑ Конечно, умом каждый понимает, что комета тут не причем, но именно с её появления в небе всё это светопреставление в городе и началось... старая история. И длинная.

Да и вы, кажется, пока никуда не спешите. Разве что ‑ вернуться в свой город, в привычный, не то, что здесь, мир... помочь я вам вряд ли смогу, но и мешать, конечно, не буду, а что из ваших попыток получится, даже представить невозможно", ‑ перевел разговор с чем‑то обременительной для него темы Дядя.

Как уже успели заметить подполковник и унтер‑офицер, абориген рассказывал только, что считал нужным, умело сворачивая в сторонку с неудобных или преждевременных по его мнению вопросов.

‑ Не было раньше таких случаев? ‑ полюбопытствовал Голицын.

‑ Может и были, ‑ пожал плечами Дядя. ‑ Кто в городе вам что‑то скажет наверняка? Слухи разные всегда ходили, но так ведь даже про контакты с призраками рассказывают, но... на словах это всё... так ‑ сплетни, байки у костра. Я, во всяком случае, ничего достоверного не знаю...

Конечно, лукавил Дядя, да и как ему было сразу перед неизвестными из иного мира раскрывать все свои секреты? Любой бы на его месте сначала выяснил, что за люди к нему попали, чем дышат, как живут...

‑ А что же ‑ властей никаких в городе нет? Так и живете, каждый сам за себя? ‑ поинтересовался Ворон, меняя тему, видимо, ощутив, что большего пока от аборигена, кроме ссылок на городские слухи, не дождаться.

‑ Как же без властей, ‑ усмехнулся Дядя. ‑ Где больше одного человека, там всегда кто‑то ‑ власть. Вот у меня ‑ тут ‑ я власть, а Жанетка, вроде как, подо мной ходит. Да и весь район тоже. Только для меня такая вот власть ‑ скорее уж шалость, забава как бы.

А другая власть, над большим числом жителей, она в центре, только центр теперь не там, где вы привыкли, где он всегда в городе был. Центр давно уже сместился к железной дороге, и даже не к вокзалу, никто ведь в город и из города не ездит, а к товарной станции. Туда эшелоны с продуктами приходят, там же и расчет ведут за товары. Вот там и власть моментально образовалась. Они и со столицей связь поддерживают, и заказывают иной раз, что нужно не только, чтобы собственное самолюбие потешить, но и для города что полезное.

Я с ними мало контачу, в своем районе дел хватает, да и не мое это ‑ во власти лезть. Но знаю, если попрошу о чем, ко мне прислушаются. Я же тут городская легенда, прямо живой артефакт..."

‑ А чего ж ты тогда так людей опасаешься, если легенда? ‑ спросил Ворон. ‑ Тебе же честь должны отдавать еще за двадцать шагов...