Песнь двадцатая

Слава Богам нашим! Имеем истинную веру, якова не потребуе человеческой жертвы. А тая се даётся варяжеским. Убивая, жиды жарят её, именоваше Перуна Паркуном, и после того жряша.

Мы же смеем полевые жертвы даяти и от трудов наших — просо, молоко. И масло, то бо поддерживая Коляди огнище, мы от русов льем в дни ариевы.

Такожде на Красной горе то бо то делая, вспоминаем горы Карпенские*. В те часы именовался род наш — карпени*. Якоже в старь были во лесах, то имемо называться — древичи. А на полях бывшие именовались — полены.

Тако всякий, еже есе грек, учит говорить на нас, иже человекожравцы. И то ложева речь еси. Яко не есть бо тако во истину. А имемо иные обычаи. На то те, кие же хотят ожыдете иных, рекут злое. А тому глупо с этим не бороться. А так есе и иные скажут.

Се бо хранить взялись Патера Дыя, якожде той е особый и Его ставим напротив Матери.

Се бо то бывает — от потеплевших крынь идут реки, поднявшиеся до хлябей. И се даёт Дажьбог, якожде приходит и наливает то. И то имеем жито наше и жнивьё свиваем во славу Его. Се бо напротив Него Земля наша и ту храним мы, якожде Отцы наши. И се поведаем Сварге и Земле.

И справляем свадьбу, яко ожидает Творец Сварог.

И напротив его — жена его. И се праздненство должны делать, якожде мужу и жене и детям их. И тако речемо быть им счастливыми и иметь детей много.

И се бо восхваляем это и тако зрим в воде — буде многоплодная. И се даётся мужу от своего Патера.

И муж да обещает в Твоём будущем полно плодов, и овощей, и зёрен. И се радуется этому, и хорошо принимает тые. И то будет так до конца дней. Се бо преданный Твой молит Тебя о благах и заботах.

Да будет в его жизни всё, что потребно. И жертвуем Тебе об этом. И дорожим волей сегодняшней Твоих Берегинь, могущих хлеб давать по имеющейся нужде нашей. И молим мы о том, чтобы он дары имел.

Якове иной е, Перунич. И сей ввергает врагов на хребет. И тако жидье оттрощит главы их и взлетит в небо и бросит их Мору в пасть.

И се засуха натекает од края чужого. И тамо е час, ажде Патер её отвести может, унести. Приходит с ним Матерь, низвергается на неё и уничтожает её. И о том молимся Богам.

Ота Жаля и Горюня той сидят между Богами перед Сварогом. И Той отводит руки Свои от бороды и повелевает дождям течь до Его мытниц. И се перстам послушны стекают по воле Божественной. И злаки се могут наливаться твердостью.

И се зрячем Сурью. Особо Сурья живит нивы и наполняет силой зеленые корнеплоды и злаки. И се сии раньше оживают и зеленеют. И те в снопы раньше собираем до житниц наших. И се снопы возвращаем Ему и речем, яко возвращённое — это дар, упавший до нас, е взращённое золото.

И Сей должен ещё есть хлеба Свои, се бо се возвращённые Оному дары. И то делаем: Брёвна рассекаем и речем, яко е положено (по обряду). А после того зажигаем огни сильные и подкладываем до них брёвна, чтобы огонь достигал до небесы и тамо языками трогал. И се двое и трие се долетают. И то есть знак от Богов, яко люба жертва тея Оным и хотят оную.

А ще бывает блудит иной, якове обезличивает Богов. Той отделится от Сварога. Извергнут будет из рода, яко не имеющий Бога. Разве Вышень, Сварог и иные суть множество? Яко Бог и е един, и множествен. И пусть не речет, якожде имеем многобожие.

Се бо свет Ирия* иде до нас. И да будем мы достойны его.

И такожде долго управлялись родом мы. И старейшины всякого рода идеша судити родичей под Перуне древы. И такожде имели в тот день игрища пред очесы старших. И силу юную показывали юноши, ходя быстро, спевая и плясавия. И в тот день огнищаны идяшете на охоту и приносили дичь старцам, кои деляше тую с прочими людьми. И волхвы жертву делали Богам хвалебную и славу рекли.

Во время же годья, или при появлении варягов, избиряше те себе княжить Батю*. И той юношей веденши до сечи суровой.

“Обряд огненного жертвоприношения”.

Рисунок художницы Черкасовой Надежды Сергеевны.

* * *