И Гриега. Что угодно может произойти в мире, но

Что угодно может произойти в мире, но. Реклама в телевизоре всё та же самая. Даже новости могут поменяться. (Хотя они не поменялись.) Но порошки, машины, пивные бутылки и зубная паста – это как скалы. То есть, допустим, скалы окружают какой‑то там островок в океане: пляжи, пальмы, папуасы и бордель, гордость белого колонизатора. Налетает ураган. Островка, пальм, папуасов и борделя больше нет. Скалы на месте. Скалы будут на месте, даже если на сотни миль вокруг не останется ни одного папуаса и ни одной пальмы, которым. Они могли бы на что‑либо сгодиться. Это и называется незыблемость.

Так что я посмотрел‑посмотрел и как‑то понял. Что снова дома.

Понимал я это, вообще говоря, только головой. Причём не мог сказать, что душа, в противоположность голове. Осталась на ферме. Ферма для меня перестала существовать ещё раньше, чем я. Включил телевизор и увидел в нём собственное, совершенно забытое, отражение. (Да, для этой цели проще было посмотреть в зеркало. Спокойно, в зеркало я тоже посмотрелся. Зеркало и телевизор отражали разного меня, то есть я. Не продублировал один и тот же акт, а совершил два разных. Одинаковым был только жуткий результат.) Удивительно – я про ферму – до чего это меня удивило. Ведь я думал, что. Буду испытывать угрызения совести и, по крайней мере, скучать.

Их лица стали родными и исчезли, словно прошёл не один год. В кармане у меня должен был лежать клочок бумаги с адресом кореша Киряги; я уже не помнил этот адрес. Который так хорошо и прочно впечатался в память, когда я взглянул на него в первый раз. Сама грусть, которую. Я испытал, подумав об этом. Скользнула и пропала.

Я открыл шкаф с тряпками. Костюма у меня не было вообще. Но я не думал, что. Стоит идти к поганцу именно в костюме. Кто его знает, как он мог это. Воспринять. Как издёвку, допустим, или пародию. Да и где бы я достал костюм, достойный заслужить его одобрение?

Всё остальное, что было, не годилось. Слишком‑как это сказать? – провоцирующее. Нет, не то слово. Провоцирующей я считал свою одёжку раньше, а теперь. Начинал догадываться, что имел в виду поганец, называя меня в моих нарядах ущербным. («Ты ущербный, ты это способен понять?») «Лучше ущербный, чем такой полноценный, как ты», отвечал я всем своим видом. Ущербность имела огромный смысл именно из‑за этого противопоставления. Но увиденная сама по себе. Она не обладала никакой привлекательностью.

Я оглядел пейзаж и себя в пейзаже: холодную, ободранную, как‑то угрюмо поджавшуюся квартиру. Что где я бросил, то там и валялось. Какие‑то разодранные книги на полу. Вонючие носки на подушке. Пыль и флюиды хуже пыли в каждой щели. Но холодильник был отключён и разморожен, посуда вымыта, бутылки и портящиеся продукты – выброшены. У меня не было сомнения, что. Он поработал здесь лично. Не просил Сашу, никого не нанимал. Это так в стиле поганца. Я представил, как он. Методично вытирает ложки‑вилки, а потом, аккуратно сложив, вешает полотенце на спинку стула. Оно и сейчас там висит. Пошёл потом в ванную, проверил, как всё работает. Отключил электроприборы. Мой братик.

Я чуть было не позвонил ему, но передумал. по‑моему, сперва ему будет лучше на меня поглядеть. А чтобы глядеть было веселее, мне нужно. Правильно одеться. Ну, в этом был замысел: прийти во всём новом. В таком, что не вызвало бы гнев с порога. (Как вызовет мой голос по телефону.) Он всё равно разорётся, поняв, что я сбежал. Но увидев, что я при этом окреп, раскаялся и в приличном свитере. Махнёт рукой. И мы всё начнём заново.

Нычка была на месте, но её предстояло. Конвертировать в бабло. Большинство старых связей казались мне палёными, и я оказался в парадоксальной ситуации. Вместо того, чтобы метаться в поисках продавца продукта, метаться с продуктом на кармане в поисках покупателя. От одного этого прошибал пот. Я никогда не барыжил. Во всяком случае, с тем минимальным размахом, который. Делает людей барыгами не только в глазах УК. Конечно, в замкнутом кругу продукт и бабло постоянно. Переходят из рук в руки. Но для большинства, включая меня, это не было способом заработка.

Так, эпизоды. Достаточные для статьи и недостаточные для самоидентификации.

Я перебрал в уме знакомых уродов. Одни не были платёжеспособны, в других я был не уверен. И ещё мне казалось важным выбрать человека, с которым я находился в минимальном общении. Типа чем дальше ближний, тем меньше он может вам навредить.

И тут я вспомнил про Антона.