Глава седьмая 2 page

Мэрилин высадила детей в конце улицы. Ей не хотелось беседовать ни с Дэнни Линчем, ни с его новой возлюбленной. Всю обратную дорогу до Тара‑роуд она обдумывала случившееся.

Лишь оказавшись у дома номер шестнадцать, Мэрилин с ужасом поняла, что не помнит, как доехала. Должно быть, она правильно поворачивала и подавала нужные сигналы. Ей стало очень стыдно. Большинство аварий случается тогда, когда люди сидят за рулем, а думают о чем‑то другом. Когда Мэрилин поставила машину Рии в гараж и вошла в дом, ее всю трясло. Она поднялась в гостиную и села за стол. Рия оставила на серванте три хрустальных графина. В записке было написано, что графины стоят в основном для красоты, потому что они с Дэнни всегда пили недорогое вино. Она надеется, что содержимое графинов еще можно употреблять; если Мэрилин захочет, то пусть не стесняется. В одном из графинов было немного бренди, в другом – что‑то похожее на портвейн, а в третьем – херес. Дрожащей рукой Мэрилин налила себе бренди.

Так что же случилось сегодня? Что изменилось? Что позволило ей заговорить о Дейле, рассказать чужим людям, что у него были веснушки на носу и скобки на зубах? Признаться, что у нее нет ни одной его фотографии, потому что при взгляде на них она начинала корчиться от горя? Почему прямой вопрос двух детей, которых она едва знала, позволил вырваться наружу словам, каких от нее не могли добиться ни муж, ни друзья, ни коллеги?

Почти стемнело, но на небе еще были видны красные и золотые полоски заката. Она жила в доме и в городе, которых Дейл никогда не видел. Никто из здешних жителей не знал, что она была матерью, любящей матерью, которую ожидало счастливое будущее. Они знали только замороженную, застегнутую на все пуговицы Мэрилин Вайн, и все же кое‑кому из них она нравилась. Она встречала людей, которым приходилось не легче, чем ей. В первый раз со времени трагедии Мэрилин поняла, что это правда.

Люди говорили, что отчаяние – это смертный грех, но не могли придумать ни одного убедительного довода в пользу жизни, который мог бы сравниться с величиной ее потери. Слова Грега и всех остальных ей не помогали.

Глупо было думать, что всё может измениться за один вечер. Она не из тех людей, которые верят в панацеи. Произошло совпадение, вот и всё. Эти дети приедут в дом 1024 по Тюдор‑драйв, где играл, спал и делал уроки Дейл Вайн. Туда, где прошла его короткая жизнь. Будут находить себе друзей, как делал и он, и плавать в том же бассейне. Могут даже найти секундомер и засекать время, за которое проплывут круг они сами и их мать. Так же, как при жизни делал Дейл. «Давай, мама, ты можешь проплыть лучше!» – кричал он. И она действительно проплывала лучше.

Мэрилин сделала глоток бренди и заметила на своей руке слезы. Она даже не сознавала, что плачет. До сих пор она не позволяла себе плакать и отвергала советы доморощенных психологов дать волю своей скорби. Но теперь она сидела в темной комнате и слышала звуки чужого города: шум чужого уличного движения, крики детей, говоривших с ирландским акцентом, и песни чужих птиц.

На другом стуле сидел огромный оранжевый кот и следил за ней. Мэрилин пила бренди и плакала. Она произносила имя Дейла вслух, и мир не рушился. Энни и Брайан задавали ей вопросы о нем. Кем он хотел стать? Ел ли он мясо, кто был его любимым киноартистом, какие книги он читал? Они даже спросили, какой марки был мотоцикл, на котором он разбился. Она не только отвечала на все эти вопросы, но и рассказывала смешные истории, которые случались с ним на День благодарения. О том, как он играл в спектакле школьного драмкружка и что однажды сделал во время сильного бурана.

Дейл… Она снова со страхом повторила это имя, но нет, ничего не исчезло. Теперь она могла произнести его. Это было потрясающе. Наверное, она могла произнести его давно, просто не знала. А сейчас, когда узнала, этой новостью было не с кем поделиться. Было бы жестоко и нечестно звонить мужу – бедному, обиженному, сбитому с толку Грегу, гадавшему, что он сделал не так и чем оттолкнул ее. Не следовало звонить ему на Гавайи и говорить, что дверь ее тюремной камеры открылась. Наверное, потому что это произошло в месте, которого он не знал. Но Мэрилин казалось, что случилось нечто большее. Теперь она не побоялась бы поехать к нему туда, где смогла бы увидеть его улыбку и воскресшую любовь к работе.

Мэрилин всегда знала, что Дейлу нравилась ее тяга к приключениям и желание учиться. Она во всем следовала его указаниям. Старалась как можно лучше проплыть дистанцию, стать гением компьютерных игр, полюбить борьбу сумо и освоить джин‑рами. И не разделяла только его любви к мотоциклам. Месяц за месяцем твердила себе, что это была ее вина. Если бы она пообещала Дейлу купить мотоцикл, когда сын достигнет нужного возраста, он не связался бы с этими пьяными мальчишками и не принял бы участия в смертельно опасных гонках. Но сегодня вечером в ней что‑то изменилось.

Энни деловито сказала, что она была совершенно права. Позволить мальчишке ездить на мотоцикле – то же самое, что позволить ему играть с ружьем. А Брайан сказал: «Думаю, там, на небе, он очень жалеет, что причинил вам такое горе».

Никто другой ей этого не говорил. Потому что с того дня, когда она узнала о катастрофе, все слова на свете потеряли для нее смысл. Мэрилин уронила голову на стол и выплакала все слезы, которые, как она теперь знала, следовало выплакать за последние полтора года. Но тогда у нее не было слез. Они появились только сейчас.

Рия доехала до ближайшего городка и села в микроавтобус, шедший до аэропорта имени Кеннеди. Месяц назад Мэрилин сделала то же самое. Неужели прошел целый месяц? А еще через тридцать дней Рия отправится домой. Она закрыла глаза и изо всех сил пожелала, чтобы этот месяц стал для детей самым счастливым в жизни. Стремление переплюнуть Дэнни и Бернадетту тут было ни при чем. Теперь это не имело никакого значения. Они имели право на каникулы и хороший отдых. Имели право надеяться на то, что будущее будет не таким мрачным.

Она не станет возмущаться и указывать Энни, что ей делать, а что нет. Энни уже достаточно взрослая и сможет сориентироваться в этом уютном и спокойном городе. Здесь намного безопаснее, чем в столичном Дублине. И, слава богу, от Китти ее будут отделять три тысячи миль. И бестактности Брайана не будут выводить ее из себя. Этот ребенок неисправим, так что и пытаться нечего. Он может сказать кому угодно самые ужасные вещи. Например, спросить Джона и Джерри, почему они не женаты, Хейди – почему у нее нет детей, а Карлотту – почему она так странно говорит по‑английски. Здесь Брайану придется преодолеть целые километры минных полей. Но она не будет его стыдиться или заставлять сына сначала думать, а потом говорить.

Она мечтала крепко обнять мальчика и не почувствовать, что он пытается отстраниться. Мечтала, чтобы Энни сказала: «Мама, ты потрясающе выглядишь, ты так загорела, я ужасно скучала по тебе». Но по дороге в аэропорт Кеннеди Рия твердила себе, что нельзя строить иллюзии. Ничего подобного не случится: в конце концов, дети не видели ее тридцать дней.

Помни это, Рия, помни. Стань взрослой и научись жить в реальном мире.

Дэнни позвонил снизу. Было десять часов вечера. Розмари, сидевшая за письменным столом, отложила документы, посмотрелась в зеркало, взбила волосы, прыснула на себя дорогими духами и нажала на кнопку домофона.

– Дэнни, почему ты не хочешь взять ключ? Я предлагала.

– Ты знаешь, почему. Соблазн слишком велик. Я тогда вообще не уйду отсюда. – Он улыбнулся той лукавой улыбкой, от которой у Розмари всегда таяло сердце.

– Я бы не возражала, – с улыбкой ответила Розмари.

– Нет, на самом деле я боюсь, что однажды приду и застану тебя in flagrante[18]с кем‑то другим.

– Маловероятно, – лаконично ответила она.

– Ну, все знают, что ты себе многое позволяешь, – поджал губы Дэнни.

– В отличие от тебя, – парировала Розмари. – Выпьешь?

– Да. И себе тоже налей.

Синее платье подчеркивало холодную элегантность Розмари. Она привезла столик на колесиках, налила две большие порции ирландского виски, села на белый диван, выпрямила спину и скрестила ноги, как модель.

– Ты родилась изящной, – сказал он.

– Тебе следовало жениться на мне, – ответила она.

– Время было неподходящее. Ты – деловая женщина и знаешь, что главный секрет вселенной – это правильный выбор времени.

– Эта философия не помешала тебе бросить Рию не ради меня, а ради другой. Но мы об этом уже говорили. По какой причине пьем? С радости или с горя?

– Ты никогда не теряешь головы, верно? – с восхищением и досадой спросил он.

– Да, Дэнни. Сам знаешь.

– Мне конец.

– Не может быть. У тебя есть страховка.

– Пришлось вернуть всё.

– А как же Лара? – Это был флагманский корабль Барни и Дэнни, микрорайон на сорок домов с центром досуга. Рекламная кампания была беспрецедентной, каждую квартиру продавали и перепродавали с большой выгодой. Это должно было позволить им выбраться из тупика.

– Сегодня мы его потеряли.

– О господи, куда смотрел Барни? Он же хотел связаться с этими большими шишками…

– Да, но, видимо, они потребовали дополнительного обеспечения… которого у нас нет. – Он выглядел усталым и слегка огорченным.

Розмари не могла поверить, что он говорит серьезно. Люди, которым грозит разорение, устраивают истерики, рычат от злости и рвут на себе волосы. Но Дэнни выглядел как маленький мальчик, которого поймали в чужом саду. Всего лишь пристыженным.

– И что ты собираешься делать? – спросила она.

– А что я могу, Розмари?

– Ну, ты можешь не опускать руки. Можешь пойти к кому‑нибудь и попросить помощи. И перестать строить из себя аристократа. В конце концов, это всего лишь деньги.

– Ты так думаешь? – В его голосе звучала неуверенность, необычная для дерзкого Дэнни, который мог завоевать весь мир.

– Не думаю, а знаю. И ты знаешь тоже. Время от времени нам всем приходится унижаться. Слава богу, кому это и знать, как не нам?

– Ладно, попробую, – внезапно сказал Дэнни. Теперь его голос звучал решительнее.

– Так‑то лучше.

– Розмари, дай мне взаймы. Я удвою эти деньги, как делал всегда. – У Розмари отвисла челюсть. Дэнни продолжил: – Я не подпушу к ним Барни. С ним покончено, и я ему ничего не должен. Теперь это будет мое капиталовложение. Точнее, наше. Я скажу тебе, что собираюсь сделать. У меня есть готовый бизнес‑план. – Он достал два листа бумаги с колонками цифр.

Розмари продолжала смотреть на него с ужасом.

– Ты серьезно?.. Да, теперь вижу.

Казалось, он не заметил ее шока.

– Написано от руки. Я не хотел пользоваться казенным компьютером. Всё здесь. – Он сел рядом с Розмари, чтобы показать ей план.

Розмари вскочила.

– Дэнни, не унижай себя и меня.

– Не понял… – Он был сбит с толку.

– Ты втаптываешь в грязь то, что нас связывало и связывает. Прошу тебя, больше ни слова.

– Розмари, но у тебя есть деньги, есть собственность, бизнес…

– Да, – холодно ответила она.

– У тебя есть всё, а у меня ничего. У тебя нет иждивенцев, а у меня их полным‑полно.

– Ты сам этого хотел.

– Розмари, если бы ты попала в беду, я был бы рад помочь тебе.

– Черта с два. Не морочь мне голову, Дэнни. Это сентиментально и тебе не идет.

– Но это правда. Сама знаешь, что это правда! – воскликнул он. – Ты мой лучший друг, а друзьям всегда помогают!

– Никто из нас не помог Колму Барри. Он просил нас обоих вложить деньги в его дело, а мы этого не сделали. Ты даже не водил к нему клиентов, пока он не добился успеха.

– Это другое дело.

– Нет. Абсолютно то же самое.

– Колм был неудачником, а я нет.

– Теперь он не неудачник А вот ты, Дэнни, непременно станешь им, если будешь продолжать просить своих любовниц помочь тебе содержать жену и беременную любовницу. Клянусь Богом.

– У меня нет других любовниц, кроме тебя. И никогда не было.

– Конечно. Если бы Орла Кинг стала звездой, она сейчас могла бы помочь тебе. Дэнни, не строй из себя мальчика.

– Я люблю тебя, Розмари. И любил всегда. Не упрекай меня. Я совершил ошибку, вот и всё. Конечно, ты сказала это сгоряча. Верно?

– Дэнни, ты совершил две ошибки. Одну из них зовут Рия, а вторую – Бернадетта.

Он задумчиво улыбнулся.

– Но из‑за них ты меня не бросила. Так почему бросаешь сейчас?

– Дэнни, если это твоя козырная карта, то она бита. Я не бросила тебя из‑за секса. Не потому что любила, а потому что хотела с тобой спать. Мы оба это прекрасно знаем.

– Ладно, пусть так. Но неужели ты не видишь, что я предлагаю тебе дело? – Дэнни показал на бумаги, все еще надеясь, что она их прочитает. Розмари решительно поставила свой стакан, показывая, что разговор окончен.

– Розмари, не надо так. Послушай, мы же друзья. Кроме того, нас связывает желание и страсть. Разве этого мало для того, чтобы… – Он увидел ее ледяное лицо и осекся. Но потом собрался с духом и сделал последнюю попытку. – Радость моя, если бы у меня был свой бизнес и ты вложила в него деньги, мы смогли бы видеться намного чаще.

– Я никогда в жизни не платила за секс и не собираюсь начинать. – Розмари открыла дверь апартаментов, план которых они так тщательно составляли. Просиживали часами и составляли план того, что в шутку называли своим любовным гнездышком. При Барни это называлось выгодным вложением капитала, а при Рии – элегантным новым домом ее подруги.

– Ты выгоняешь меня? – спросил он, склонив голову набок.

– Дэнни, я думаю, тебе пора уходить.

– Ты умеешь ударить человека в больное место.

– Меня ты ударял дважды. Ладно, когда ты женился на Рии, то сам не знал, что делаешь. Но чертовски хорошо знал это во второй раз. Ты побоялся сказать мне о Бернадетте, я узнала об этом только от твоей жены.

– Мне очень жаль, – сказал он. – О некоторых вещах говорить трудно…

– Знаю. – Ее тон сразу стал мягче. – Еще как знаю. Думаешь, мне легко было позволить прижать тебя к стене? Но я не стану помогать тебе содержать две семьи, а сама сидеть здесь одна. Если ты не понимаешь этого, значит, не понимаешь ничего и заслуживаешь своей участи.

Когда он ушел, Розмари вышла в сад на крыше. Нужно было подышать свежим воздухом и проветрить мозги. Произошло невероятное. Единственный мужчина, которого она любила, валялся у нее в ногах. Это не был прежний ловкий и уверенный в себе Дэнни. Он буквально умолял ее о помощи. Ощущение власти над ним не доставляло Розмари удовольствия. Но оплачивать его ошибки она не собиралась. Это было бы непростительной слабостью.

Ей не хотелось видеть, как он тонет. Розмари хотелось только одного: чтобы все сложилось по‑другому. Чтобы Дэнни желал ее так сильно, чтобы ради этого бросил все остальное. Теперь она поняла, что мечтала об этом всю жизнь. Розмари всегда считала себя сильной. Женщиной типа Полли, которая жила своей жизнью и не давала воли чувствам.

У Барни и Дэнни было много общего; оба были упрямыми и честолюбивыми. Таким мужчинам одной женщины недостаточно. Им требовались крутые, энергичные партнерши, женщины, которые не досаждали бы им своими требованиями и капризами. И тот и другой верили, что могут завоевать мир.

Но лишь сейчас до Розмари дошло, что они похожи не только в этом. Они любили женщин двух типов: тех, на которых женились, и тех, с которыми встречались на стороне. Они женились на Мадоннах – спокойной, достойной уважения Моне и серьезной, неунывающей Рии. К своему вящему неудовольствию, Розмари поняла, что Бернадетта тоже из Мадонн. Оказывается, именно это ее и злило. Непонимание того, как Бернадетта сумела занять ее место.

Может быть, все‑таки Розмари любила Дэнни Линча? Она тысячу раз твердила себе, что должна пользоваться словами «желание», «увлечение» и «привязанность». Любовь не имела к ним никакого отношения. Неужели все‑таки дошло до этого? Какая неприятность…

В такие моменты Рия жалела о своем маленьком росте. Необходимость подпрыгивать страшно злила ее, но иначе увидеть выходивших из самолета было невозможно. И тут она их заметила. Они везли тележку с двумя чемоданами и жадно рассматривали толпу. Каждый держал в руке сумочку. Это было что‑то новое. Рия ощутила укол ревности. Кто сделал им такие подарки? Мысль была хорошая: детям нужно было где‑то держать свитеры, книжки, комиксы, игры. Почему она сама об этом не подумала?

Она не стала выкрикивать их имена: дети не захотели бы, чтобы к ним привлекали внимание. Вместо этого Рия побежала им навстречу. Обнимать не слишком долго и не слишком крепко, твердила она себе. Она махала им рукой, как делали все ирландцы, встречавшие родных и знакомых. И тут они увидели ее. При виде их просветлевших лиц у Рии застрял комок в горле. Энни и Брайан побежали к ней со всех ног.

– Мама! – закричал Брайан и вцепился в нее мертвой хваткой.

Рии самой пришлось отстраниться, чтобы обнять Энни. Казалось, девочка стала выше и стройнее. Но этого не могло быть. Прошло всего четыре недели.

– Энни, ты настоящая красавица, – сказала Рия.

– Мы скучали по тебе, мама, – ответила Энни, уткнувшись ей в макушку.

Именно о такой встрече и мечтала Рия, когда ехала в микроавтобусе и стояла в зале ожидания. Ей хотелось пройтись с детьми по Манхэттену, провести для них экскурсию по городу, вести себя как уроженка Нью‑Йорка, показывающая гостям всё: от Гудзона до Ист‑ривер. Она сама уже побывала на такой экскурсии и знала, что именно им предложат. Но потом Рия передумала. Дети устанут; кроме того, всё здесь будет им в диковинку. Нужно отвезти их на Тюдор‑драйв, позволить залезть в бассейн и изучить дом.

На Тара‑роуд ей было бы с кем посоветоваться. Были бы бесконечные телефонные звонки, десятки чашек кофе и споры до хрипоты. А здесь не было никого. Говорить о такой ерунде с Карлоттой, Хейди, юным Хьюби Грином, Джоном и Джерри не имело смысла. Теперь Рия Линч сама принимала решения и не нуждалась в долгих совещаниях с бесконечным кофе и песочным печеньем.

– Мы поедем прямо в Стонифилд, – сказала она, обняв детей за плечи. – Я хочу показать вам ваш летний дом.

Похоже, оба обрадовались. У Рии сразу полегчало на душе, и она с ликованием повела свою маленькую семью к остановке микроавтобуса.

Хейди с изумлением смотрела на письмо, присланное Мэрилин по электронной почте из Дублина.

Хейди, я нашла интернет‑кафе и решила воспользоваться возможностью. Большое спасибо за письма и за то, что поддерживаешь со мной связь. Я скучаю по вас с Генри. По возвращении многое расскажу вам о Дублине и местной жизни. Я была в Тринити‑колледже, который действительно очень красив и находится в самом центре города; складывается впечатление, что Дублин был построен вокруг него. Рада слышать, что вы постоянно встречаетесь с Рией – похоже, она замечательная повариха и чудесная хозяйка. Ее дети сегодня прибудут на Тюдор‑драйв: очень умная девочка по имени Энни, всего на год младше Дейла, и Брайан, который мог бы стать героем серии мультфильмов и в один прекрасный день станет им. Ты не смогла бы куда‑нибудь свозить их? Например, в цирк, на концерт какой‑нибудь рок‑звезды или шоу из жизни Дикого Запада – конечно, если они приедут в наши края? Просто я побаиваюсь, что после Дублина у нас им будет скучновато, и хочу, чтобы они хорошо провели время. Заранее благодарна тебе, Хейди. К сожалению, ты не можешь отправить мне ответ по электронной почте, но я свяжусь с тобой снова. С любовью, Мэрилин.

Хейди трижды прочитала текст, появившийся на экране монитора, а потом распечатала его, чтобы отнести домой и показать мужу. Мэрилин Вайн захотела впустить в свою жизнь других людей. Она боялась, что двум чужим детям будет на Тюдор‑драйв скучно. Но поразительнее всего было то, что она упомянула Дейла. Назвала его имя.

Полли Каллаган услышала, как Барни вставил ключ в замок. Он выглядел усталым, но совсем не таким потерянным, как можно было ожидать.

– Входи, несчастный, – широко улыбнувшись, сказала она.

– Плохие новости, Полл.

– Знаю, – ответила Полли. – Я купила вечернюю газету и просматриваю объявления о сдаче жилья.

Он положил ладонь на ее руку.

– Мне очень стыдно. Сначала твой бизнес, а теперь твои апартаменты.

– Барни, они никогда не были моими. Они были твои.

– Они были наши.

– И когда последний срок? К какому числу я должна съехать?

– К первому сентября.

– А твой дом?

– Он оформлен на имя Моны.

– А эта квартира – на мое имя.

– Знаю. – Он выглядел несчастным.

– Она такой же кремень, как и я? Отдает всё и не жалуется?

– Не знаю. Понимаешь, ей еще не известны все факты.

– Ну, скоро станут известны. На этой неделе тебя объявят банкротом.

– Да. Да. Мы всё вернем, Полл. Так уже бывало.

– Теперь это будет трудновато, – ответила она.

– Эти сволочи советуют нам рисковать, советуют быть предприимчивыми, даже отчаянными, а когда мы это делаем, бросают нас в сточную канаву, – с горечью сказал он.

– Кто? Банки?

– Да, банки, большие консорциумы, правительственные чиновники, архитекторы, политики…

– Тебя посадят?

– Нет, ни в коем случае.

– А за рубежом ты ничего не оставил?

– Нет, Полл, ничего. Понимаешь, я был тщеславен и верил в собственную популярность. Всё вкладывал в такие дома, как номер тридцать два по Тара‑роуд и в микрорайон Лара. И вот до чего это меня довело.

– Кстати, о Тара‑роуд… – начала Полли Каллаган.

– Лучше не напоминай, Полл. Сказать это им так же тяжело, как сказать Моне.

Они болтали всю дорогу до Стонифилда. В самолете летел знаменитый певец. Он сидел в салоне первого класса, но Энни и Брайан видели его, когда ходили смотреть кабину летчиков. Они попросили его расписаться на меню. Энни узнала его первой, но он увидел огорченное лицо Брайана и расписался еще на одном. Летчики ничего не делали, только сидели в кабине, и всё. За них работали радар и наземные компьютеры. Ни за кока‑колу, ни за пепси, ни за апельсиновый сок денег не брали, все было бесплатно.

У бабушки все нормально, Хилари они не видели, но, кажется, тетя и дядя искали новый дом. Герти просила передать… Что? Брайан забыл.

– Она просила передать тебе, что Джек ее не бьет, – сказала Энни. Рия вздрогнула.

Брайан захлопал глазами.

– Она так не сказала. Иначе я бы запомнил…

– Это была просто шутка, – перебила его Рия.

Энни тут же спохватилась.

– Конечно, шутка. Брайан, у тебя нет чувства юмора, – сказала она. – Герти просила сказать тебе, что в прачечной и дома все хорошо и что ты будешь рада узнать это.

Рия улыбнулась дочери. Энни быстро взрослела.

– А как папа? – небрежно спросила она.

– Суетится, – ответила Энни.

– Разорился, – сказал Брайан.

– Жаль. – Рия понимала, что тема опасная и ее нужно как можно скорее сменить. – Слушайте, я взяла с собой карту, чтобы вы видели, куда мы едем. – Она показала им маршрут и стала рассказывать о магистралях, скоростных шоссе и платных дорогах, но ее мысли неотступно возвращались к этим двум словам. Суетится и разорился. Когда Дэнни жил с ней, ни о чем подобном не могло быть и речи. Боже, какой дурак! Бросил ее и детей, но счастья не нашел и в конце концов обанкротился.

Они не могли поверить, что мама привыкла ездить по другой стороне улицы.

– Это делается машинально. До тех пор, пока ты не выезжаешь с бензоколонки. Тут очень легко ошибиться и оказаться на полосе встречного движения.

– Откуда выезжаешь? – переспросила Энни.

– С автозаправочной станции. Извини, нахваталась местных словечек, – засмеялась Рия.

Дом им понравился.

– О боже, я думала, такие бассейны есть только у кинозвезд, – сказала Энни.

– А поплавать можно? – поинтересовался Брайан.

– Почему нет? Сейчас я покажу вам ваши комнаты, и мы все переоденемся.

– Ты тоже будешь плавать? – удивилась Энни.

– О, я плаваю дважды в день, – ответила Рия. На первые же заработанные деньги она купила красивый новый купальник и хотела продемонстрировать его детям. – Энни, это твоя комната. Я поставила туда цветы. Все шкафы свободны. Брайан, а тебе сюда.

Они бросили чемоданы на кровати и начали вытаскивать одежду. Рия была тронута, увидев, что к внутренней стороне крышки чемодана Энни приклеен липкой лентой список вещей, который она переслала в офис Дэнни по электронной почте. – Это папа помогал тебе собираться? – спросила она.

– Нет, Бернадетта. Мам, ты не поверишь, но папа в последнее время… честное слово, он даже не заметил, что мы уехали.

– Как ты думаешь, он действительно разорился?

– Не знаю, мам. Об этом много болтают. Но если бы он действительно разорился, то сказал бы тебе, правда? – Рия молчала. – Мам, он должен был это сделать.

– Да, конечно… Ну что ж, давай переоденемся и пойдем плавать.

Брайан уже натянул плавки и отправился изучать дом. Он открыл дверь комнаты Дейла, которую Рия хотела запереть, чтобы избежать ненужных объяснений, но забыла.

– Ну это же надо! – с изумлением сказал он, глядя на плакаты, книги, музыкальный центр, одежду, разноцветные подушки и покрывало. – Вот это комната!

– Ну, я должна объяснить… – начала Рия.

Энни пришла следом за матерью и провела ладонью по фотографиям в рамках.

– Красивый, правда?

– Ты только глянь на этих борцов! Вот здоровенные! – Брайан рассматривал портреты борцов сумо.

– А это, должно быть, спектакль школьного драмкружка, – сказала Энни. – Сейчас, сейчас… да, вот он.

– Я должна рассказать вам про эту комнату… – попыталась продолжить Рия.

– Я знаю, это комната Дейла, – свысока ответила Энни.

Она знала всё.

– Но ты не понимаешь… Он не вернется.

– Нет, он умер. Разбился на мотоцикле, – сказал Брайан.

– Откуда вы знаете?

– Мэрилин нам все рассказала. Посмотри‑ка. Видишь, у него на зубах скобки? Здесь они кажутся пятнышками. – Энни рассматривала моментальный снимок Дейла, разгребающего снег. – Наверное, его сфотографировали во время того бурана, когда он проснулся среди ночи и расчистил дорожку, чтобы сделать им сюрприз.

– Она вам рассказала даже это? – Рия остолбенела.

– Да. А почему ты сказала нам, что он на Гавайях? – ворчливо спросила Энни.

– Может, не хотела нас расстраивать? – догадался Брайан.

– Я ее неправильно поняла, – неловко ответила Рия.

– Как всегда, мам, – ничуть не удивившись, ответила Энни. – Ладно, мам, пошли плавать. Ух ты, классный купальник. И ты здорово загорела. Нам до тебя далеко. Но мы догоним, правда, Брайан?

– Конечно, догоним.

Когда Герти проходила мимо дома тридцать два по Тара‑роуд, из подъезда вышла Розмари.

– Ты‑то мне и нужна, – сказала она.

Герти удивилась. Розмари редко хотела с ней встретиться, а когда это случалось, недвусмысленно осуждала ее стиль жизни. Если бы она хотела увидеться, то в прачечной был телефон. В последнее время дела Герти пошли на лад. Она попросила Энни и Брайана сообщить об этом Рии. О таких вещах в письме не напишешь, но Джек уже неделю не пил ни капли и даже покрасил прачечную. Дети снова были дома; правда, они дичились и смотрели исподлобья, но дом есть дом.

– Ну что ж, вот она я, – весело сказала Герти.

– Я вспомнила, что дети Рии летят в Штаты. Представляешь, Рия прислала мне сообщение по электронной почте – ни больше ни меньше – и сообщила, что в университетском городке, где она живет, будет какой‑то не то пикник, не то праздник. Я хотела послать ей пару платьев, которые больше не ношу. Может, они ей пригодятся. Что‑что, а одеваться она не умеет.

Когда Розмари с кем‑то разговаривала, то осматривала его с головы до пят, как учительница, проверяющая ученика перед публичным выступлением. За много лет Герти привыкла к тому, что взгляд Розмари всегда останавливается на испачканной части розового нейлонового комбинезона или грязных волосах.

– Но они уже улетели. Еще позавчера. И сейчас устраиваются на новом месте.

– Я не знала, – с досадой сказала Розмари.

– Речь шла о первом августа. Неужели не помнишь?

– Нет, не помню. Всё в голове не удержишь. А зайти попрощаться они не удосужились.

– Ко мне они зашли, – обронила Герти, смакуя удовольствие, которое выпадало ей не часто.

– Возможно, меня не было.

– Возможно, – с явным сомнением протянула Герти.

– Ладно. Куда собралась? – поспешила сменить тему Розмари.

– Деловой визит, – похвасталась Герти. – Я наняла гладильщицу и теперь хочу попросить Колма, чтобы он дал мне на пробу постирать его скатерти и салфетки. Его полотенца мы уже стираем.

– Думаю, для такого ресторана нужна настоящая прачечная. А особенно во время недели конного шоу. – Розмари обязательно нужно было кого‑то облить грязью.

– Ну, Колму лучше знать. Потом я пойду к Мэрилин мыть полы и гладить, а она отвезет меня в фирму, где делают дешевые электрические вывески. Так что скоро мою прачечную будет видно издалека.

Герти так радовалась своим скромным успехам, что сердце Розмари смягчилось. Когда Герти много лет назад работала с Рией в «Полли», она была настоящей красавицей, но всё потеряла из‑за любви к этому чокнутому.