Искатель. Танцевали уже везде – буквально во всех проходах

Танцевали уже везде – буквально во всех проходах. Брайен протолкался поближе к сцене, энергично распихивая бесноватых подростков. Стервятники на сцене принялись пыхать огнем, и зрители завопили с удвоенной силой, когда завитки пламени взвились вверх.

Они уже в сотый, наверное, раз повторяли припев, выгибая свои гофрированные шеи и щелкая клювами. Я люблю трупы, гниющие трупы. Зрители из первых рядов принялись бросать на сиену куски сырого мяса. Распахнув крылья, стервятники набросились на «добычу» и стали жадно ее пожирать.

– Как невьебенно, блин, как невьебенно! – завопила молоденькая девчонка чуть ли не в ухо Брайену. Она была с каким‑то мужиком средних лет. Может быть, даже с отцом.

Брайен добрался до центрального прохода и попробовал подойти как можно ближе к сцене. Я должен быть рядом, когда выйдет Тимми Валентайн, думал он. Так у меня будет шанс его убить.

На авансцену плюхнулась мертвая собака. Четверо стервятников тут же спрыгнули туда и принялись раздирать труп на части.

– Ничего себе так представление, – сказал какой‑то длинноволосый мужик постарше в темных очках, мимо которого протискивался Брайен. – Ярчайший пример постминималистического неоэкспрессионализма. Очень мило, я вам скажу. – Он выдохнул Брайену в лицо какой‑то ароматный дым.

– Мать твою, как невьебенно! – продолжала надрываться девица, в то время как ее папочка, кажется, мягко журил ее за нецензурщину.

Толпа заходилась в экстазе – ошеломленная, возбужденная, злая. Стервятники продолжали свой бешеный танец. Их костюмы лоснились от крови.

– Убить мудаков! – орал кто‑то в толпе. А потом этот крик подхватил весь стадион. А когда стервятники вновь взмыли в воздух на тросах, солист выставил перед собой оторванную собачью голову. Спутанные провода тянулись из окровавленной шеи до самой сцены. Они вновь зарядили припев.

Это собачья жизнь. И собачья же смерть. Смерть – только иллюзия. Зеркало – кровь.

Та самая девочка, которая так неизящно ругалась матом, принялась выкрикивать слова песни. Брайен хорошо различал ее голос в реве толпы. Постепенно песню подхватили все. Даже богемный обкуренный хиппи, который выдал то претенциозное замечание насчет какого‑то там неоэкспрессионизма; даже отец бесноватой нимфетки. Слова гремели над толпой, как буря. Ритмический речитатив: смерть… иллюзия… смерть… иллюзия…

Брайен все пробирался вперед – одинокий убийца вампиров с черной сумкой в руках. Мимо девчонок, трясущихся в экстазе, жующих жвачку и щелкающих пальцами. Мимо парней с разноцветными панковскими гребнями… ему показалось или один из них действительно мастурбировал, прикрывшись бумажным пакетом? Сложно сказать.

Слова повторялись опять и опять. Мысли Брайена как будто плыли по поверхности криков, вздымающихся как волна…

Смерть… иллюзия… смерть… иллюзия…

Он добрался до первого ряда. В этот момент четверо стервятников, парящих над сценой, принялись швырять в публику останки собаки‑робота. Послышались восторженные вопли охотников за сувенирами. А потом стервятники распахнули крылья, и над зрительным залом пронеслись четыре громадные тени наподобие теней летучих мышей. Толпа взорвалась криками ужаса и восторга.

Подсвеченный алым дым залил сцену и поглотил парящие фигуры. Теперь сцена была пуста. На секунду толпа умолкла, а потом разразилась медленным речитативом:

Тимми! Тимми! Мы хотим Тимми!

Брайен достал из сумки заостренный кол.

Ждать осталось недолго.