Новый уклад в Бенгалии и в Индии

Британское завоевание Индии представляет классический случай европейской оккупации и господства в важнейшем регионе исламской культуры. Более того, оно иллюстрирует изменения, которые произошли в самой Европе между XVIII–XIX столетиями. Что позволяет, в свою очередь, выявить смыл эпохи преобразований и узнать ее воздействие. Можно сказать, что открытое завоевание было внешним выражением отношений между британцами и индусами. Изменения в этих отношениях были крайне важны для всех аспектов британского правления.

Хотя, как мы видим, уже в XVIII веке в Индии заметно растут европейское влияние и власть. В Бенгалии и на побережье Андхра развивается английское торговое сообщество. А вот города Мадрас и Бомбей по‑прежнему остаются на том же уровне жизни, на котором были двести лет назад. В действительности разграбленная Бенгалия наглядно характеризовала суть новой власти европейцев. Но подобную характеристику этой власти можно было дать только в последнее время, когда она немного ослабла. Таким образом, европейцы показали пример беспрецедентной безответственности. По существу британцы имели равные условия торговли с местным населением и совместно использовали ресурсы Бенгалии и Бихара. Известно, что англичане по примеру местных жителей завели себе гаремы и, будучи официальными представителями тимуридского императора, продолжали использовать в администрации персидский язык. Сохранение старых понятий разрушало Бенгалию. Стало ясно, что для сохранения доходности торговли необходимо установить строгий контроль, который, естественно, могли обеспечить только сами европейцы. Реформы Уоррена Гастингса, установившего прямое британское правление в Бенгалии (1772–1785 гг.), были вызваны именно коммерческими интересами. Эти преобразования опередили свое время и столкнулись с активным сопротивлением местных англичан. Коллеги Гастингса начали против него долгий судебный процесс (1788–1795 гг.), который поверг в шок англичан в Великобритании. Впервые индийские британцы оказались в подобном положении. Гастингс был оправдан, но общественное мнение осудило его кампанию. Больше британская общественность училась ответственности в Индии, и самый разгар судебного процесса пришелся на середину Французской революции.

То, что так шокировало общественность в конце XVIII века, никого не удивило бы во времена Дрейка. Более того, подобное поведение британцев в Индии настолько укоренилось, что по его меркам был осужден даже реформатор Гастингс. Различие между обществом во времена Дрейка и в наш период заключалось в повышении стандартов государственной ответственности. Эффективно и разумно организованное правительство обязано было представлять собой инструмент для соблюдения общественного порядка, а не воплощение власти и славы. Так, например, Гастингса осудили за оказание помощи его союзнику, правителю (мусульманину) Аваду из долины Ганга. Авад вел борьбу со своими соседями, рухела (мусульмане), которых в Лондоне считали «свободным народом», разумно управляющим своими землями. Отныне британцы, даже находясь за пределами своей страны, были обязаны соблюдать закон и порядок. Основное обвинение было предъявлено Гастингсу за то, что он поощрял действия Авада, обиравшего своих родственниц (чтобы оплатить долги Великобритании). Ведь еще ранее британцы предоставили женщинам гарантии от вторжения в их жизнь. Эти правила должны были стать частью безупречного обезличенного технического управления.

Высокий моральный тон негодования на судебном заседании напоминал классическую эпоху римлян. Бюрк произнес против Гастингса такую речь, словно в глубине души чувствовал себя Цицероном, обвиняющим Верреса. Подобное ревностное соблюдение морали стало существенной чертой британского завоевания Индии. Однако на практике это привело к совсем другим результатам, нежели в Древнем Риме. Реформы Гастингса были продолжены его преемником Корнуоллисом. В результате последовала более фундаментальная реорганизация, чем временные реформы, отсылавшие к Цицерону. В итоге был создан государственный аппарат, который действовал обособленно и стоял выше частных интересов торговцев. Это означало восстановление элементарного порядка в управлении разграбленной страной. Кроме того, такой подход ознаменовал включение в техникализированный мировой порядок. В 1786 году была разработана новая система налогообложения, возможно, не менее эффективная, чем была при Тимуридах. Но Корнуоллису не терпелось выйти за рамки этих условий. Ценой обновления аграрного порядка он установил налогообложение на предсказуемой бюджетной основе. Правительство сосредоточилось на своих подданных, которые на данный момент требовали особого внимания. В 1790 году высший суд Бенгалии, где до сих пор председательствовали мусульмане, перешел под управление англичан, а мусульмане и индуисты назначались в него советниками. Судебная система была реорганизована по современным английским образцам. Под юрисдикцию этих судов теперь подпадали как корпоративные «правительства», так и частные лица любого ранга. К 1793 году Корнуоллис разработал общий кодекс, который зарекомендовал себя довольно хорошо. Его главной целью было усиление британской индийской администрации.

Корнуоллис и его преемники старались привлекать лучших представителей нации, а не авантюристов, слетавшихся за сокровищами Бенгалии. В свое время с ними вынужден был бороться еще Гастингс. Когда воздействие преобразований стало более заметным, европейцы осознали, что их культура сформировала собственный мир. И этот мир обладал явными преимуществами перед всеми сообществами Южных морей. Отныне европейцы видели свою миссию в том, чтобы нести плоды просвещения невежественным язычникам. Так, протестантские миссионеры, прибывшие в 1793 году в Мадрас и Бенгалию, руководствовались исключительно этой идеей. Аналогичным понятиям следовали и лучшие административные деятели и судьи, отправившиеся в Бенгалию, дабы установить закон и порядок. Новые поселенцы приезжали со своими женами и были полны решимости жить в жарких тропиках в полном соответствии с принятыми на Западе порядкам.

^{Рейнольдс Дж. Портрет У. Гастингса}

Тем не менее социальное равенство, а тем более браки с «туземцами» не одобрялись. Между тем они полагали, что несут ответственность за местное население и должны улучшить условия их жизни. В частности, миссионеры распространяли печатные издания, а вскоре наладили книгопечатание в Бенгалии, где стали выпускать Библию и современные научные исследования. Со временем эта литература стала пользоваться большим спросом, чем бенгальские и санскритские книги, которые издавали ученые‑«ориенталисты». Таким образом, в Бенгалии и в иных регионах Индии были реализованы ключевые аспекты великих преобразований, а не просто результаты военной и коммерческой деятельности.

Однако признаков внутренней техникализированной эволюции не наблюдалось. Вместо этого произошла общая реорганизация социального уклада. Она исполняла зависимую роль и являлась скорее дополнением, чем выражением техникализированного общества. В этом зависимом обществе такие явления, как современные технологии или наука, появились лишь для морального и материального подтверждения неоспоримого западного превосходства. В более общем смысле Бенгалия не приняла ключевые институциональные черты, а пережила стихийное воздействие преобразований. Это влияние отразилось на экономике, социальной структуре и интеллектуальной элите.

^{Копли Дж. С. Портрет Ч. Корнуоллиса}

В последующем бенгальское правительство не смогло справиться с важнейшей задачей, которую не мог разрешить даже Корнуоллис. Марвари и британцы, разграбившие Бенгалию, разрушили бенгальскую ремесленную традицию, в частности производство хлопковых тканей. Причуды британской торговой политики, контролировавшей производство в Бенгалии, вызвали дальнейший спад. Более того, в 1779 году из‑за войны европейский рынок, связанный с британскими торговцами, оказался изолирован. Но самой главной проблемой стала британская конкуренция, когда с 1790 года англичане запустили механизированное фабричное производство хлопковых тканей. С тех пор бенгальская промышленность уже не восстановилась. Британская администрация вряд ли стала бы принимать меры, ограничивающие английскую торговлю. Единственным выходом могла стать полная изоляция, по примеру Японии, но о подобном в Бенгалии не могло быть и речи. Последним оплотом бенгальской экономики осталось сельское хозяйство. Однако и оно видоизменилось в XIX веке и было ориентировано не на продукты питания, а на технические культуры для мирового промышленного сектора – джут и индиго. Так Бенгалия вступила в период экономической зависимости Технической эпохи.

Подобная манера управления производством и участие в интригах мирового рынка вынудили сельских жителей Бенгалии принять экономический режим, продиктованный техникализированным мировым укладом. Техникализация зависела от сдержанности и экономии, от индивидуальных, а не от групповых достижений. В итоге, чтобы принять ее, крестьянам требовалась основа в виде минимальных накоплений. По странному стечению обстоятельств свадебное торжество обходилось дороже, чем вложение в индивидуальное производство. Однако рыночная система не позволяла крестьянину накопить капитал, пока не установятся определенные техникализированные элементы. Получался замкнутый круг. Пока культурное развитие крестьянина не примет техникализированной направленности, он обречен на материальную и моральную отчужденность от глобального уклада.

Дорогие свадьбы приобрели зловещее значение. Из‑за них крестьяне попадали в долговую зависимость, неизбежную в рамках безжалостного закона, и уже не могли надеяться на социальную взаимопомощь. Каждое новое поколение организовывало дорогостоящие свадьбы, так как более экономным торжеством они продемонстрировали бы неуважение и отчужденность от общества. Но теперь деревенская община перестала помогать финансировать этот роскошный праздник. А дававшие взаймы ростовщики всегда могли прибегнуть к помощи закона. Жители деревни попадали в безличную зависимость от ростовщиков. С подавлением местного насилия именно закон, а не бесправие ухудшал положение крестьян.

Действующее правительство Бенгалии успешно справилось с тремя великими бедствиями городского общества: мором, голодом и войнами. Население, независимо от его экономического уровня, начало расти и в течение века увеличилось как никогда. Однако, в отличие от развитых стран, жители предпочитали оставаться в родных местах. Из‑за перенаселения сельские жители оказывались привязаны к своей деревне. Возможность передвижения на свободные земли становилась все более ограниченной. Но некоторые очень сметливые группы и даже целые касты предпринимали подобные попытки. Социальный порядок становился более жестким. В итоге на самом верху образовался новый правящий класс. Он не был ни аграрным, ни военным, который могли свергнуть новые авантюристы. Это был техникализированный класс, который мог функционировать, только если в обществе ассимилируются основные техникализированные характеристики, а не стихийное воздействие. Даже с исламом индуисты всегда могли найти общие точки соприкосновения, главным образом путем установления лояльных отношений. Однако принять английский образ мышления представлялось практически невозможным. В лучшем случае требовалась радикальная реорганизация личности в рамках приобретенного опыта.

Британский правящий класс господствовал и процветал в полной изоляции. Он оказывал покровительство помещикам‑землевладельцам, которые находились на более низшей ступени социальной лестницы, существовали в рамках новой юридической системы и поддерживали интересы британцев. Вся структура, начиная с крестьянства и заканчивая генерал‑губернатором, представляла собой «постоянное поселение». Такая поспешная попытка вылилась в «постоянное» доходное поселение в Бенгалии, которое вытеснило крестьян с насиженных мест и лишило их традиционных прав. В результате возникла социальная путаница. Неудачный опыт в долине Ганга привел к созданию более благоприятных условий для крестьян других районов. Но тенденция к жестокости из‑за разной политики сохранялась повсюду. Настолько доброжелательно, насколько это возможно, абсолютизм старался максимально облегчить и увековечить новый порядок частичной зависимости от Британии.

В подобных условиях самые амбициозные представители общества старались англизироваться, даже рискуя потерять наследственную культурную идентичность. В период поколения 1789 года многие выступали за европеизацию. Персидские и санскритские традиции стали казаться устаревшими и неактуальными. Но важнее всего было то, что английское учение привлекало самых способных и ярких студентов. На этом фоне санскритские и персидские традиции бледнели. Их ослабление со временем повлекло за собой начало социального голодания.

Внутренняя трансформация британского права в бенгальское сопровождалась завоеванием всей Индии. Еще Гастингс начал скрытое движение в этом направлении, отправив в 1782 году сухопутную экспедицию из Калькутты в Бомбей. Разгромив на своем пути главный союз индийских и мусульманских правителей, он подтвердил могущество британской власти во всей Индии. Однако уже с 1784 года Лондон запрещает проведение подобных операций, английское правительство выступает против агрессивных военных действий и вмешательства во внутренние дела индийских государств.

^{Синглтон Г. Последний бой Типу Султана, правителя Майсура}

Но в течение следующего поколения в Индии и во всем мире в целом сложились условия, противоречащие этой осторожной политике. Чтобы поддержать британских торговцев, а также предотвратить усиление какой‑либо империи (в связи с переменчивым политическим положением в Индии), которая могла нарушить интересы Британии, англичане заключили союзы с различными индийскими властями. С 1765 по 1792 год в руках британцев находились Бенгалия, Бихар, побережье Андхра, область Мадраса и небольшая территория Бомбея. Также они имели значительное влияние в мусульманских землях Авад в верховье Ганга и в Тамилнаде («Карнатик»). Другими влиятельными силами на полуострове были мусульмане Майсура в Каннаде и Хайдарабада в центре Деккана. Индуистская конфедерация маратхов располагалась в центральных частях Индии, а их непосредственный правитель находился в Пуна в Махараштре, он имел особое влияние на тимуридского императора в Дели. На северо‑западе сохраняли независимость раджпуты и сикхи, которых постоянно тревожили афганцы. В 1792 году, чтобы предотвратить расширение Майсура, британцы в союзе в Хайдарабадом заняли обширные территории на юге. Но к 1798 году, когда Уэсли стал генерал‑губернатором, стало ясно, что британцы должны либо продвигаться дальше, либо отступить. Правитель Майсура заключает договор с французами, которые надеялись вытеснить англичан из Индии. Стоит заметить, что и Хайдарабад, и другие индийские правители нанимали французов для обучения солдат современной технике боя. В 1798–1799 гг. Уэсли подчиняет Майсур и основывает британский протекторат. В период с 1803 по 1805 г. он сломил сопротивление маратхов и утвердил в Индии военное превосходство Великобритании. Уэсли создал административную систему, оставив в каждом штате индуистского и мусульманского руководителя, которые, однако, должны были подчиняться британскому правительству. На некоторое время Лондон снова призывает к осторожной политике. Но уже в 1813 и 1818 гг., после поражения Наполеона, генерал‑губернаторы завершают процесс завоевания. В итоге оставшиеся раджпуты и маратхи становятся зависимыми союзниками англичан, а Великобритания устанавливает бесспорное политическое влияние от пустыни Тар до Бенгальского залива.

Новые модели, введенные в Бенгалии с учетом местных особенностей, быстро распространились по всей Индии, особенно в тех районах, которые находились в непосредственном ведении британцев (и их становилось все больше). В следующие поколения логические последствия этих действий дадут о себе знать. В 1829 г. были проведены серьезные социальные реформы, упраздняется обычай сати, который стоил жизни многим индуистским женщинам. Еще в 1827 г. символически завершилось господство исламской культуры в Индии – англичане перестали приносить присягу марионеточному тимуридскому императору в Дели. А начиная с 1835 года английское образование (а следовательно, и культурная основа) становится необходимым для подготовки к государственной службе. Оно окончательно вытесняет персидскую систему обучения, которая была обязательной для продвижения по службе.

Британское завоевание Индии можно сравнить с мусульманским завоеванием. Обе державы представили новую культуру, которая во многих областях постепенно ассимилировалась. Религия подчиненных индусов отодвигается на второй план. Однако последствия этих двух завоеваний оказались разными. И причина не только в ускоренных темпах британского завоевания. Мусульмане действительно имели большую социальную силу, чем старая индуистская культура, прежде чем она переняла многие исламские элементы. Но разница заключалась в одной незначительно детали. У индийских государств оставалась возможность вернуться к изначальной культуре, и если они возвращались к ней, исламизация обретала вторичное значение. То, что предложили современные англичане, было совершенно иным. Ассимиляция новой культуры подразумевала полное структурное преобразование индуистской и мусульманской жизни. Новые стандарты вводились не только в законодательстве, управлении, медицине и науке, но и в религиозной сфере. Появились новые социальные классы, изменился характер отношений между городом и деревней. Сам тип цивилизации и ее традиции ставились под вопрос.