Аурангзеб и мятежники

Представителям династии Тимуридов было свойственно философское восприятие мира, которое обнаружилось у Акбара. Как мы уже отмечали, сходных взглядов придерживался Джахангир, хотя он не обладал необычайным чутьем своего предка. Сын Джахангира, Хусрав, отличался достаточно широкими взглядами, но был убит как мятежник. Любимый сын Шаха‑Джахана, Дара Шико, примкнул к кадирийскому тарикату и написал обращение, в котором утверждал, что в Упанишадах содержится такое же толкование истины, как и в суфизме. Этот молодой человек был не без способностей, но ему не хватало твердости духа Акбара и Бабура. Он был свергнут с престола, а затем и убит своим братом Аурангзебом. В каждом из этих конфликтов находились те, кто провозглашал верность нормам шариата во имя ислама. Возможно, это и не решало исход борьбы, однако движение в мусульманском правящем классе, направленное против универсалистской традиции династии, не ослабевало и, возможно, даже становилось сильнее.

Аурангзеб не стал резко изменять общую политику предшественников. Хотя лично он сам был последователем шариатской и коммуналистской традиции, и даже в некоторой степени отличался фанатизмом. У него были тесные отношения с суфиями Чишти, оставшимися со времен Акбара и убедившими Аурангзеба поддержать их в желании использовать музыку в церемониях зикр вопреки решению мухтасиба. Также известно, что он был в дружественных отношениях с последователями Сирхинди, Муджаддиди Накшбанди, позволил знатокам фикха не платить налог, даровал им монополии и тому подобное. Он крайне враждебно относился к тем, кого сунниты считали еретиками, казнив некоторых из них в своих владениях (что было редкостью для тимуридской Индии). Более того, он предпринял все меры, чтобы запретить шиитское отправление мухаррамского траура по Хусейну. Когда пришло время выбора, Аурангзеб склонился к шариату и суннитскому коммунализму.

Пока Аурангзеб был в Деккане только представителем своего отца, пытаясь подчинить два оставшихся декканских княжества (Биджапур и Голконда), возникли оппозиционные силы, которые противостояли ему в течение всего правления. Индуистские горцы с побережья Мараты, которые играли роль резервных войск декканских султанов, выказали свое недовольство новой имперской властью. Своим лидером в Шиваджи они избрали индуистского военачальника Мараты, который не мог занять в тимуридской системе поста, отвечающего его амбициям, и под его предводительством создали в родных горах независимое государство. Оттуда они отправились в поход на тимуридское государство и на декканский султанат Биджапур. Недовольные (в том числе мусульмане) со всех концов Деккана присоединились к горцам, и вместе они отразили многочисленные попытки уничтожить их.

Аурангзеб понимал, что ответ на подобные угрозы был необходимым шагом для мусульманского лагеря, который, по его мнению, требовал более крепкой религиозной дисциплины. Во всяком случае, он позволил своим религиозным предрассудкам повлиять на политику. Он боролся с любыми формами распущенности среди мусульман, например настаивал на принятии более суровых мер, чем были при Шахе‑Джахане, против распития вина (однако он закрывал глаза на несоблюдение этого запрета западноевропейскими наемниками, без которых не мог обойтись). В соответствии с нормами шариата сотрудничество с индуистами было в принципе недопустимо, и в этом вопросе Аурангзеб отличался особой предвзятостью: он сократил количество индуистских праздников, которые он (как монарх) должен был посещать, а также заменил придворных астро‑логов‑индуистов мусульманами. Впоследствии он запретил проведение всех индуистских праздников в пределах военного лагеря. Затем Аурангзеб удвоил налогообложение индуистских купцов, сохранив при этом прежними налоги на мусульман. Среди чиновников оставались индуисты, но теперь они обладали меньшими полномочиями. В 1679 году Аурангзеб предпринял попытку еще больше ограничить в правах индуистов, ссылаясь на законы шариата о немусульманах зимми, символически пересмотрев закон о налоге джизья для некоторых зимми. Обычно это был довольно крупный налог, и обложение им было довольно унизительным, особенно для зимми, служивших в армии. Одним из самых наглядных проявлений его политики стало уничтожение под разными предлогами индуистских храмов.

^{Шах Джахан на коне. Могольская миниатюра}

Подобная религиозная политика осложнялась возрастающим напряжением в экономике. Совершенно очевидно, что иная политика ничего не дала бы для его облегчения, поскольку страсть к роскоши могла только усилить беды крестьянства. Изящный светский универсализм, удовлетворяющий потребности привилегированных групп различных вероисповеданий в создании общей блестящей культуры, мало что сделал для тех, кто находился за пределами тонкой прослойки высших классов. Давняя идея универсальной социальной справедливости не нашла себе места в этой, пусть и достаточно гуманной, культуре. Недовольство политикой предыдущих правлений со временем возрастало и в среде местных привилегированных классов. Но, к сожалению, шариатский коммуналистический фанатизм не ставил перед собой цели остановить этот процесс. Хотя в идеале шариатский дух должен был воззвать к сокращению затрат на царский двор, который облагался значительно облегченным налогом и был очень далек от идеала скромности, который пропагандировал обновленный шариат.

^{Девушка с лотосом. Могольская миниатюра}

Незначительное сопротивление со стороны крестьян существовало всегда, но сейчас начались настоящие мятежи. Причиной одного из важнейших восстаний индуистов – земледельцев Доаба в окрестностях замка Джат, находившегося между Гангом и Джамуной недалеко от самой Агры, стало разрушение почитаемого в народе храма. Хотя настоящим мотивом были совершенно непомерные налоги. Заручившись поддержкой обитателей замка, крестьяне и мелкие землевладельцы объединили свои силы и изгнали сборщиков податей, а затем устроили набеги на соседние города. Повстанцы сохраняли контроль над этой территорией с 1669 по 1689 г. В горной местности западнее Джата в 1670‑е гг. существовал индуистский религиозный культ почитателей Кабира, выражавший определенный тип религиозного универсализма, на основе которого началось восстание крестьян Сатнами. В остальном этот мятеж во многом напоминал восстание в Джате.