Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Старший. — Ты мигаешь, филин мой! Я не знаю, что с тобой
— Ты мигаешь, филин мой! Я не знаю, что с тобой. — Что, прости? — улыбаюсь я. — Это из одного текста с Сол-Земли[5], — отвечает Орион, снова сосредоточиваясь на пленке, которую держит в руке. Я не ожидал снова увидеть Ориона в комнате для отдыха, но рад, что он здесь. Хоть кто-то свой. Харли вызвал меня вчера и сказал, что пошел нести вахту на криоуровне. Я почти на весь день застрял со Старейшиной. — Не видел Харли или Эми? Орион качает головой. — А что ты вообще здесь делаешь... я думал, ты не хотел попадаться на глаза Старейшине с Доком. Орион смеется. — О, не волнуйся. Уверен, у них обоих дел по горло. — Мне почти кажется, что Орион пытается сказать взглядом мне что-то секретное, но что бы это ни было, я не понимаю. Со вздохом он снова утыкается в пленку. — Эти тексты с Сол-Земли просто завораживают, — постукивая пальцем по экрану, он листает файлы. — Будь осторожней. Если Старейшина узнает, что ты дал Виктрии сол-земную книгу... Ты же регистратор. Ты знаешь, что книги с Сол-Земли нельзя выносить из Регистратеки или показывать фермерам. — Я пробую заглянуть ему через плечо и посмотреть, что он читает. — Что это? Орион протягивает мне пленку, и я вижу на экране рисунок крылатого человека с тремя лицами. — Это история про ад. Нижний круг весь изо льда. Я уже не смотрю на пленку — я смотрю на Ориона. — А, доступ... — добавляет он. — Не беспокойся. У меня есть доступ. То, как спокойно он говорит о доступе, приводит меня в замешательство. — Что ты знаешь? — спрашиваю я тихо, чтобы никто в комнате не слышал. Это Орион показал мне чертежи, по которым я нашел Эми. А теперь рассказывает мне про ледяной ад. Орион поднимается. Слишком близко. Я отступаю на шаг, но он наклоняется к самому моему лицу. — А что ты знаешь? — спрашивает он. — Ты знаешь, что я тебе друг?
Эми
Добравшись до своей комнаты, я первым делом бросаюсь к кнопке, закрывающей окно. Комната погружается во мрак. Хорошо. Мне нужна темнота. Раздается стук в дверь. Я его игнорирую. Разве есть на этом корабле кто-то, с кем мне хотелось бы говорить? — Эми? — это голос Харли. — Я видел, как ты сюда заходила. Хотел проверить, все ли в порядке. — Все прекрасно, — отвечаю я через дверь. — Неправда. Открой. — Нет. — У Дока есть код ко всем дверям. Если придется, я его позову. Подпрыгнув, я бегу открывать. Кого-кого, а уж доктора я больше никогда видеть не желаю. Харли заходит и оглядывает комнату. — Что? — Ничего. Я просто подумал... вдруг тут кто-то есть. — Кто? — фыркаю я. Харли идет к столу и садится в кресло. — Я думал, что, может быть, Старший здесь. — С чего это ему быть здесь? — я сажусь на кровать. — Потому что ты ему нравишься. Я пристально смотрю на Харли, но по его виду не скажешь, что он издевается. — По-моему, тут никто никому не нравится. — По крайней мере, не так, как надо. — Почему ты так думаешь? — Харли кажется удивленным. — Ты же видел их вчера! Я им не «понравилась»! Это было... фу! А только что... — я обрываю себя. Не хочется даже говорить о Филомине. — Мне жаль, что так вчера получилось, — говорит Харли, и я знаю, он и правда сожалеет. — Но Сезон закончился. Больше это не повторится. — В голосе его звучит угроза. Надеюсь, когда Харли в следующий раз столкнется с Лютом, я буду поблизости. — Но сегодня-то что случилось? — добавляет он. — Куда ты ходила? — На второй этаж, — Харли ждет, что я продолжу. — Там женщины... — А! — улыбается Харли. — Фермерши! Пришли на осмотр. — Они меня пугают. — Да нет, что ты, они нормальные. — И снова от этого слова у меня мурашки бегут по спине. — Они не нормальные, — выплевываю я. — Нормальные люди так себя не ведут. Люди — не бездумные куклы! Харли качает головой. — Ты так говоришь только потому, что жила в Палате с тех пор, как тебя разморозили. Это мы ненормальные. Люди должны быть такими: послушными, спокойными, работать вместе. Это мы — те, кто ни на чем не может сосредоточиваться, не умеет работать в команде, не может быть ни фермером, ни корабельщиком — это мы ненормальные. Нам приходится принимать лекарства, чтобы окончательно не двинуться. Я пялюсь на него, не веря своим ушам. Не знаю, в чем причина, но на этом корабле все поставлено с ног на голову. Нормальные люди считаются «сумасшедшими», а те, кто окончательно потерял способность думать, — «нормальными». И Сезон... В памяти вспыхивают смеющиеся глаза Люта, и меня окатывает волна гнева. — Есть у здешних людей хоть какие-нибудь чувства? — спрашиваю я после паузы. — Конечно. Вот сейчас, например. Я хочу есть. Пойдешь со мной в столовую? — Нет, я серьезно. Бывает здесь любовь или только Сезон? Смех, затаившийся в уголках глаз Харли, испаряется. — Сезон — не лучшее время, но я бы хотел, чтобы ты помнила, что на меня он не повлиял. — Но почему? — спрашиваю я потерянно. Что происходит с этим кораблем? Почему одни спариваются прямо на улице, а другие и ухом не ведут? Харли играет с карандашами, лежащими на столе рядом с блокнотом, который я достала из папиного багажа. — Может статься, что ты знаешь меньше, чем думаешь. — Так объясни! — Я любил. Один: раз. «Один раз» заставляет меня умолкнуть. Я тоже один раз любила. И тоже в прошедшем времени. — Наверное, поэтому на меня не повлиял Сезон. С чего вдруг мне думать о другой девушке? — взгляд его останавливается на плюще, что увивает дверной косяк. — Это я нарисовал для Кейли. Я не смею даже дышать. Мне страшно, что одно движение, один звук — и исповедь Харли прервется. — Прошло уже три года. Мне было чуть больше лет, чем Старшему сейчас. Кейли и я... мы подходили друг другу. Мы были совсем разные, но подходили друг другу. Я любил живопись, она — механизмы и автоматику. Я рисовал, она возилась с техникой. — Что с ней случилось? — спрашиваю я, когда Харли замолкает. — Она умерла. Его слова повисают в воздухе. Я хочу спросить как. Но не хочу печалить Харли еще сильнее. Грубая шерстяная ткань покалывает кожу. Вспоминаю, как в первый вечер нашла в шкафу вещи. Вспоминаю, как касалась плюща у двери, проводила пальцами по тонким листьям, и мне представляется, как юный Харли рисует их для Кейли, а она смеется. Мне не разглядеть ее лица, но на ней вот эта самая одежда. — Ей не подходило фальшивое солнце. Кейли нужно было настоящее небо, такое, о котором ты нам рассказывала. Она чувствовала себя в стенах корабля как в клетке. Мы все знали, что однажды прилетим, что наше поколение сойдет с корабля и будет жить в новом мире. — Харли поднимает со стола моего медведя и прижимает к себе, словно вспоминая, каково было обнимать Кейли. — Но ей не по силам было ждать так долго. И я без слов понимаю: она покончила с собой. И понимаю почему.
|