С. Маршак

глава 14

индивидуальность личности и ее ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ

Жизненный путь личности — это путь становления ее индивидуальности (С.Л.Рубинштейн, Б.Г.Ананьев). Чтобы понять закономерности развития индивидуальности личности, полный противоречий процесс персоногенеза, не­обходимо проделать движение в направлении от личности к деятельности и увидеть личность еще в одной проекции — «личность как субъект выбора».

Говоря о превращении личности на определенном этапе ее развития из «элемента», усваивающего в ходе его первоначального формирования нормы и ценности социальной культуры, то есть функционально-ролевые системные качества той или иной общности, в субъект социальной группы и класса, А.Н.Леонтьев подчеркива­ет, что на этом рубеже коренным образом изменяется «ме­ханизм» формирования личности. Чем более зрелой становится личность, чем более разветвленной становится система ее связей, реализуемых потоком деятельности в об­ществе, чем чаще сталкивается она с проблемой выбора между различными и порой весьма противоречивыми мо­тивами, тем менее действенной становится привычная для психолога формула о личности как продукте прошлого опыта, тем утопичнее выглядят попытки вывести все по­ступки и действия человека, апеллируя исключительно к его биографии.

Дело заключается в том, что вследствие изменения ме­ханизма формирования личности прошлые события и соб­ственные действия субъекта фактически перестают выступать для него «...как покоящиеся пласты его опыта. Они становятся предметом его отношений, его действий и потому меняют свой вклад в личность. Одно в этом про­шлом умирает, лишается своего смысла и превращается в простое условие и способы его деятельности — сложивши­еся способности, умения, стереотипы поведения; другое открывается ему совсем в новом свете и приобретает преж­де не увиденное им значение; наконец, что-то из прошло­го активно отвергается субъектом, психологически перестает существовать для него, хотя и остается на складах его па­мяти. Эти изменения происходят постоянно, но они могут и концентрироваться, создавая нравственные переломы. Возникающая переоценка прежнего, установившегося в жизни приводит к тому, что человек сбрасывает с себя груз своей биографии (курсив наш — А. А.)» [116].

Изучая человека как субъект выбора, исследуют то, как личность преобразует, творит действительность, в том числе и самое себя, вступая в активное отношение к сво­ему опыту, к своим потенциальным мотивам, к своему характеру, способностям и к продуктам своей деятельно­сти. При анализе человека как индивидуальности исследова­тели сталкиваются с такими проблемами психологии, как проблемы воли, характера, способностей и одаренности, или, иными словами, проблемы анализа индивидуальности личнос­ти, которые, несмотря на обилие попыток их изучения в ис­тории психологии, до сих пор остаются terra incognita и одновременно «синей птицей» для психологов самых разных школ и направлений.

Эпизодические всплески интереса ко всем этим про­блемам сменяются долгими периодами разочарования, проявляющимися в признании отсутствия общих теоре­тических подходов, и методических схем к их исследова­нию, а порой и в форме прямого отказа от их изучения методами традиционной «объяснительной» психологии, решительно высказанного представителями описательной «понимающей» психологии В.Дильтеем и Э.Шпрангером. Одним из главных препятствий, затрудняющих продвижение в области исследования указанного круга проблем, является то, что большинство из них ставились изолиро­ванно, выхватывались из контекста не только той или иной теории личности, но и, прежде всего, из общепсихоло­гической теории в целом. Вследствие этого часть принималась за целое, характер растворялся в личности, способности отрывались от воли, воля коррелировалась с типом телосложения, а затем из всего этого, без заранее выбранного фасона, как бы «скраивалась» индивидуаль­ность личности. При рассмотрении же проявления инди­видуальности личности в особой проекции — проекции личности как субъекта выбора — открывается возможность корректно поставить некоторые вопросы изучения инди­видуальности и наметить в ряде случаев методические пути их решения.

Продуктивные и инструментальные проявления индивидуальности

При изучении проявлений ин­дивидуальности могут быть выде­лены два плана анализа этих проявлений: продуктивный и ин­струментальный.

Под продуктивными проявлениями индивидуальности прежде всего имеются в виду те процессы активности, в которых человеку приходится осуществлять выбор между различными мотивами, позициями и ролями, отыскивать, а иногда и создавать приемы и средства для овладения своим поведением, использовать различные защитные механизмы и средства для разрешения и перестройки при­водящих к отклонению от нормативно заданной линии поведения ситуаций.

К продуктивным проявлениям личности как субъекта деятельности также «относятся те преобразования, те «лич­ностные вклады» (В.А.Петровский), которые личность сво­ими действиями вводит в смысловую сферу других людей и культуру. Если продуктом первого обозначенного круга проявлений индивидуальности является, прежде всего, пре­образование себя, то продуктом второго круга проявле­ний — преобразование других. Нет нужды специально оговаривать условность последнего разграничения, кри­терием которого является исключительно позиция иссле­дователя, в зависимости от которой объектом анализа становятся либо те, либо другие продуктивные проявле­ния индивидуальности. В реальности же оба этих аспекта нерасторжимы, и личность, как правило, изменяет себя через преобразования социальной реальности.

К инструментальным проявлениям индивидуальности относятся характер и способности. При этом характер по­нимается как фиксированная форма смыслового опыта, смыс­ловых установок личности, актуализирующихся в присущем данной личности индивидуальном стиле действования, по­средством которого достигаются те или иные мотивы ин­дивидуальности Если мотивационные линии задают стратегию жизни человека, то характер определяет так­тику поведения человека, действующего ради достижения своих мотивов

Что же касается способностей, то они, как отмечают придерживающиеся самого разного понимания генезиса отечественные психологи (А.Н.Леонтъев, С.Л.Рубинштейн, Б.М.Теплое), определяют меру успешности и эффективно­сти деятельности, а тем самым в конечном итоге и сте­пень продуктивности проявлений личности как субъекта деятельности

В целом индивидуальность понимается как совокупность смысловых отношений и установок человека в мире, которые присваиваются в ходе жизни в обществе, обеспечивают ори­ентировку в иерархии ценностей и овладение поведением в ситуации борьбы мотивов; воплощаются через деятельность и общение в продуктах культуры, других людях, себе самом ради продолжения существования образа жизни, являющего­ся ценностью для данного человека. При анализе развития индивидуальности различают функциональную динамику ее развития, наиболее явно проявляющуюся в проблемно-конфликтных ситуациях (например, стресс, фрустрация, конфликт, кризис) и изменения ее психологического возраста в ходе жизненного пути.

глава 15

мотивационно-смысловые отношения индивидуальности и их динамика

В одном из вузов столицы однажды произошла исто­рия, доказывающая, сколь важно различать знания чело­века о мире и его мотивационно-смысловые отношения к миру. Об одном выпускнике вуза вдруг стало известно, что он — глубоко верующий человек. В результате его обвинили в неискренности «Почему вы обвиняете меня в неискрен­ности?» — спросил студент. «Но как же, — ответил преподаватель, — Вы сдавали экзамены по марксистско-ленинской философии, научному атеизму только на от­личные оценки, скрывая от нас свою веру в бога». «Простите, — ответил студент, — я действительно сдавал экзамены по всем этим предметам. Но никто ни разу не спросил меня, верю ли я в то, что сдаю на экзамене». Можно сколь угодно много знать о мире, но до тех пор, пока зна­ние не воплотится в подлинную веру, оно не обусловит поведение индивидуальности, не превратится в путевод­ный ориентир в ситуации выбора. В личностных смыслах чужая боль переживается как своя, а соломинка приобре­тает для утопающего смысл спасения жизни. Вера, совесть, честь и т.п. — все это мотивационные смысловые установки индивидуальности, которые формируются в деятельности, в делах и поступках человека и изменяются вместе с пере­менами в его судьбе.

В отечественной психологии представления о мотивационно-смысловых отношениях индивидуальности начина­ют формироваться в исследованиях школы Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева, А.Р.Лурии. Еще в работе Л.С.Выготского «Мышление и речь» предпринимается попытка найти еди­ницу, выражающую единство аффективных и интеллектуаль­ных процессов. «Анализ, расчленяющий сложное целое на единицы... — пишет он, — показывает, что существует дина­мическая смысловая система, представляющая собой един­ство аффективных и интеллектуальных процессов. Он показывает, что во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действитель­ности, представленной в той идее. Он позволяет раскрыть прямое движение от потребности и побуждений к известно­му направлению его мышления и обратное движение от ди­намики мысли к динамике поведения и конкретной деятельности личности»[117].

Позднее А.Н.Леонтьевым и П.Я.Гальпериным выделя­ется понятие личностного смысла — отражения в сознании личности отношения мотива деятельности к цели действия. Будучи порождением жизни, жизнедеятельности субъекта, система личностных смыслов является характеристикой индивидуальности человека. В них действительность откры­вается со стороны жизненного значения знаний, пред­метных и социальных норм для самого действующего ради достижения тех или иных мотивов человека, а не только со стороны объективного значения этих знаний.

Личностный смысл представляет собой индивидуализи­рованное отражение действительности, выражающее отношение человека к тем объектам, ради которых развер­тывается ее деятельность и общение. Самые различные про­явления культуры и, шире, общественных отношений, усваиваемые субъектом в процессе интериоризации со­циальные нормы, роли, понятия языка, ценности и иде­алы, воспринимаемые им действия и поступки других людей могут приобрести для него личностный смысл, стать «значением-для-меня». Взаимоотношения между опредмеченными в действительности значениями и лично­стными смыслами — это взаимоотношения между социальным и индивидуальным в жизни личности. Вве­дение представлений о личностных смыслах позволяет понять двойственную качественную структуру такого общественного явления, как индивидуальность человека. Личностно-смысловые качества не противостоят соци­ально-типическим системным качествам личности, а представляют собой специфическую, преобразованную в процессе деятельности форму их существования в ин­дивидуальной жизни личности.

Личностный смысл представляет собой важный, но не единственный момент функционального развития мотивационно-смысловых отношений личности. При анализе этих отношений необходимо учитывать движение как от деятельности к индивидуальному сознанию, так и от ин­дивидуального сознания к поведению индивидуальности.

В этом функциональном развитии выделяются следую­щие составляющие мотивационно-смысловых отношений субъекта к миру, другим людям и самому себе: социальная позиция субъекта как члена той или иной социальной общ­ности; побуждающие субъекта к деятельности мотивы, за­даваемые этой позицией; реализуемые деятельностью объективные отношения субъекта к объектам и явлениям; приобретенный в свете тех или иных мотивов личностный смысл; личностный смысл как отражение в индивидуальном сознании отношения субъекта к этим объектам и явлениям; выражающие личностный смысл в поведении смысловые ус­тановки; регулируемые смысловыми установками поступки и деяния личности.

Особенности мотивационно-смысловых отношений индивидуальности

Мотивационно-смысловые отношения индивидуальности личности обладают рядом особен­ностей. Центральная из этих особенностей — производностъ мотивационно-смысловых отношений от места человека, его со­циальной позиции в обществе и набора возможных мотивов деятельности, задаваемых этой социальной позицией. Детер­минированность мотивационно-смысловых отношений социальной позицией и обусловленность этой позицией отношений деятельности субъекта определяют другие осо­бенности их психологической природы: опосредованность изменения мотивационно-смысловых отношений изменением лежащей в ее основе деятельности (принцип деятельностного опосредствования мотиваци­онно-смысловых отношений индивидуальности); недостаточность осознания личностью смысла для его изменения; невозможность непосредственного воплощения личност­ного смысла в значениях.

Из принципа деятельностного опосредствоавания мотивационно-смысловых отношений вытекает, что переме­на социальной позиции человека в мире влечет за собой переосмысление его отношений к действительности. В ряде случаев резкая перемена социальной позиции человека может привести к глубоким перестройкам всей совокуп­ности личностных смыслов, порой драматически прояв­ляющихся в таким феноменах, как феномены «потери себя» и утраты смысла существования (А.Г.Асмолов, Б. С.Братусь, Б.В.Зейгарник, Е.В.Субботский, Л.С.Цветкова, А.У.Хараш, В.А.Петровский).

Принцип деятельностного опосредствования личност­ных смыслов позволяет отграничить личностные смыслы от существующих на поверхности сознания субъективных переживания вроде симпатий, антипатий, желаний, хотений и т.п., изменяющихся непосредственно под влиянием речевых воздействий. Подобные субъективные переживания, как и эмоции, выполняют функцию оценки личностных смыс­лов и тем самым способствуют осознанию субъектом его отношения к действительности. При несовпадении субъек­тивных переживаний и личностных смыслов, например несовпадении антипатии к близкому человеку возникшей в какой-либо прямо не затрагивающей мотивы субъекта ситуации, и личностного смысла этого человека, изме­нятся, скорее, направленность и знак субъективных пе­реживаний, чем личностный смысл этого человека.

В психологии представление о переживании используется в трех значениях: 1. Любое эмоционально окрашенное яв­ление действительности, непосредственно представлен­ное в сознании субъекта и выступающее для него как событие его собственной индивидуальной жизни. 2. Стрем­ления, желания и хотения, непосредственно представляю­щие в индивидуальном сознании процесс осуществляемого субъектом выбора мотивов и целей его деятельности и тем самым способствующие осознанию отношения личности к происходящим в ее жизни событиям. 3. Дея­тельность, возникающая в ситуации невозможности дос­тижения субъектом ведущих мотивов его жизни, крушения идеалов и ценностей и проявляющаяся в процессе преобразования психологического мира человека, направленном на переосмысление его существования (лингвистически производно от термина «пережить»)[118].

В первом широком значении термина «переживание» восходящем корнями к интроспективной психологии со­знания, акцентируются такие особенности переживания, как непосредственная данность и принадлежность содер­жаний сознания субъекту. В отечественной психологии были преодолены присущие субъективистской трактовке созна­ния ограничения, заключающиеся в сведении пережива­ния преимущественно к аффективным состояниям субъекта, резком отрыве представленного переживания знания о действительности от отношения субъекта к этой действительности, а также в изучении переживания вне контекста реального процесса жизнедеятельности субъекта. Характеристика того или иного психического факта как переживания указывает на укорененность данного факта в индивидуальной жизни личности (С.Л.Рубинштейн).

Во втором значении раскрывает функция таких особых форм переживания, как стремления, желания и хотения в регуляции деятельности личности. Эти формы пережива­ния отражают в сознании динамику борьбы мотивов, вы­бора или отвержения целей, к которым стремится человек. Субъективно выражающийся в переживании тот или иной мотив прямо в них не содержится. Это и создает впечатле­ние, будто сами переживания побуждают поведение лич­ности. В действительности же переживания выступают как внутренние сигналы, посредством которых осознаются личностные смыслы происходящих событий, в сознании осуществляется выбор возможных мотивов и регуляции динамики поведения личности (А.Н.Леонтьев).

Третье значение термина «переживание» фиксирует его как ту особую деятельность, возникающую в критической жизненной ситуации, с помощью которой человеку удается перенести, как правило, тяжелые события, вернуть утрачен­ную осмысленность существования. Подобного рода деятель­ность развертывается тогда, когда никакие внешние преобразования ситуации, никакое новое знание о ней не могут вернуть человеку смысл жизни (например, утра­та близкого человека). Продуктом такой деятельности яв­ляется происходящее вследствие переоценки ценностей, своего места в мире обретение смысла своего существова­ния (Ф.Е.Василюк). Разработка этой грани проблемы пе­реживания позволяет воплотить мысль о том, что сознание человека не только отражает объективный мир, но и тво­рит его.

Итак, кардинальное отличие мотивационно-смысловых отношений от таких существующих на поверхности сознания образований, как субъективные переживания (желания, хотения и т.п.), изменяющихся непосредственно под влиянием вербальных воздействий, состоит в том, что изменение личностных смыслов и смысловых установок всегда опосредствовано изменением деятельности, реализующей объективное отношение субъекта к миру: Производностъ смысловых образований личности от порож­дающей их совокупности деятельностей, ее места в системе общественных отношений представляет собой центральную характеристику их природы, выражающую социальную дeтерминацию этих образований. Яркие факты, полученные в самых разных исследованиях по психологии личности, доказывают то, что, только изменив социальную пози­цию субъекта, его место в системе общественных отношений, можно трансформировать смыслообразующие мотивы личности и ее установки. В зарубежной психологии проявления утраты психосоциальной иден­тичности личности, «потери себя» у возвратившихся с войны американских солдат при резких изменениях места в системе социальных отношений описаны Э.Эриксоном.

Динамика смысловых отношений личности не сводит­ся тем не менее к их изменению через смену социальной позиции личности. Эти отношения обладают и своим соб­ственным движением, своей внутренней динамикой. Раз­гадку механизма внутриличностной динамики следует искать в той иерархической связи между смысловыми си­стемами, возникновение которой и знаменует, собствен­но говоря, момент рождения личности. А.Н.Леонтьевым описана психологическая сущность феномена «горькой кон­феты», за которым стоит полимотивированность, соподчиненность действий маленького ребенка. Конфликт между мотивом, побуждающим и направляющим деятельность ребенка, выражающую его отношение к взрослому, и мотивом получить награду приводит к тому, что достиг­нутая цель действительно приобретает для ребенка резко негативный личностный смысл. «Несмотря на всю наи­вность, с которой проявляются эти первые соподчине­ния жизненных отношений, именно они свидетельствуют о начавшемся процессе того особого образования, кото­рое мы называем личностью»[119]. Именно противоречие, а иногда и конфликт между находящимися в определенной иерархической связи мотивами личности выступает как механизм особого внутреннего движения в индивидуаль­ном сознании: «Оно заключается в соотнесении мотивов друг с другом: некоторые занимают место подчиняющих себе другие и как бы возвышаются над ними, некоторые, наоборот, опускаются до положения подчиненных или даже вовсе утрачивают свою смыслообразующую функ­цию. Становление этого движения и выражает собой ста­новление связной системы личностных смыслов — становление личности»[120].

Несмотря на важность выявления конкретных законо­мерностей внутриличностной динамики, разработка этой проблемы до сих пор находится в зачаточном состоянии. В настоящее время фактически единственной работой, по­священной экспериментальному изучению внутрилично­стной динамики смыслов, является исследование В.В.Столина, в котором разрабатываются представления о конфликтных смыслах как единицах самосознания лич­ности.

При изучении внутриличностной динамики важно учи­тывать тот факт, что смыслы часто не осознаются.

Неосознанные мотивы и смысловые установки личности представляют собой нереализованные предрасположенности к действиям, детерминируемым тем желаемым будущим, ради которого осуществляется деятельность и в свете которого различные поступки и события приобретают личностный смысл. О существовании этого класса неосознаваемых яв­лений индивидуальности стало известно благодаря иссле­дованиям отсроченного постгипнотического внушения, приводящего к выявлению действия, импульс которого неизвестен самому совершившему это действия после выхода из гипнотического состояния человеку. Подобные явления в психопатологии, которые описывались как раз­двоение сознания, симптомы отчуждения частей собствен ного тела, выполняемые в сомнамбулическом состоянии действия при истерии, и были обозначены термином «под сознательное» (П.Жане).

Впоследствии для объяснения природы этих явлений, а затем и для понимания разноуровневых мотивационных структур личности З.Фрейдом было введено понятие «динамическое вытесненное бессознательное». Под бессознательным понимались нереализованные влечения, которые из-за конфликта с социальными запросами общества нд допускались в сознание или изгонялись, отчуждались из него с помощью такого защитного механизма психики, как вытеснение. Будучи вытесненными из сознания личности, эти влияния образуют сферу неосознаваемых ди­намических диспозиций — скрытые аффективные комплексы, предрасположенности к действиям, активно воздействующие на жизнь личности и проявляющиеся порой в непрямых символических формах (юморе, снови­дениях, забывании имен и намерений, обмолвках и т.п.)

Существенная черта этих динамических проявлений состоит в том, что осознание личностью причинной связи не­реализованных влечений с приведшими к их возникновению в прошлом травматическими событиями не приводит к исчезновению обусловленных этими влечениями переживаний (например, страхов), так как узнанное субъектом восприни­мается им как нечто безличное, чуждое, происходящее не с ним. Эффекты бессознательного в поведении устраняются только в том случае, если вызвавшие их события прожива­ются личностью совместно с другим человеком (например, в психоаналитическом сеансе) или с другими людьми (группо­вая психотерапия), а не только узнаются ею.

Особо важное значение для понимания этого класса проявлений бессознательного и приемов его перестройки имеют феномены и механизмы бессознательного в меж­личностных отношениях, связанных с установлением эмо­циональной интеграции, психологическим слиянием взаимодействующих людей в одно нераздельное целое. К этим феноменам относятся эмпатия, первичная идентифи­кация (неосознанное эмоциональное отождествление с притягательным объектом, например младенца с мате­рью), трансфер (возникающий в психоаналитическом се­ансе перенос нереализованных стремлений пациента на психоаналитика, обеспечивающий их эмоциональное еди­нение, некритичное принятие ими друг друга), проекция (неосознанное наделение другого человека присущими данной личности желаемыми и нежелаемыми свойства­ми). Во всех этих проявлениях бессознательного побуждаю­щий человека мир и сам человек представляют одно неразрывное целое.

Каждый человек может задать себе извечный вопрос «ради чего я живу?» и попытаться прорваться через завесу мотивировок к истинным мотивам своего поведения. От­вечая на подобные вопросы, человек каждый раз решает особую задачу, «задачу на смысл», результатом которой является осознание личностного смысла, подлинного «значения-для-меня», тех или иных целей и обстоятельств жизненного пути.

В ходе решения «задачи на смысл» происходит внутрен­няя работа личности по соотнесению проявлений мотива в нескольких пересекающихся друг с другом плоскостях: в отношении мотива к преодолеваемым личностью ради его достижения внешним и внутренним преградам (побу­дительная сила мотива); по сопоставлению мотива с дру­гими выступающими в сознании субъекта возможными мотивами той же деятельности; по оцениванию мотива в его отношении к принятым личностью нормам и идеалам; по соотнесению мотива с реальными с точки зрения лич­ности ее возможностями, то есть с воспринимаемым образом Я (реалистичность мотива)', по сравнению собствен­ного мотива с предполагаемыми мотивами других субъек­тов (социальная идентичность мотива) (В.В. Сталин).

Все эти проявления различных аспектов мотивации как в едином фокусе концентрируются в личностном смыс­ле, отражающем отношение мотива к конкретным обсто­ятельствам и целям действий личности. Однако выявлением всех этих граней представленности мотива в деятельности и сознании «внутренняя работа» по осознанию смысла не заканчивается. Еще одним препятствием на пути осозна­ния смысла является невозможность непосредственного воплощения личностного смысла в системе значений, в которых этот смысл в конечном итоге должен быть верба­лизован, а тем самым и коммуницирован для других. Муки творчества отражают всю трудоемкость движения от смысла к значению в индивидуальном сознании личности.

«Когда же "задача на смысл" все же решена и речь идет об осознавании наиболее общих смысловых образо­ваний, то уместно говорить о ценностях личности. Цен­ность, таким образом, это осознанный и принятый человеком общий смысл его жизни» [121]. Осознанные личностные смыс­лы, даже если они оказываются неприглядными и проти­воречащими разделяемым личностью нормам и идеалам общества, не изменяются от самого факта их осознания, что составляет важную характеристику природы этих мотивационно-смысловых отношений индивидуальности.

При раскрытии содержания понятия «мотивационно-смысловые отношения» следует учитывать движение как от деятельности к индивидуальному сознанию личности, так и от индивидуального сознания личности к деятель­ности. Оба этих движения отображают два взаимодопол­няющих плана проявления единиц анализа личности: план содержания и план выражения. Если рассмотреть исключи­тельно функциональное развитие динамических смысло­вых систем, отвлекаясь от такого важного момента их становления, как выбор личностью тех или иных мотивов, обусловленных прежде всего ее социальной позицией в обществе, то основные моменты этого развития мо­гут быть переданы следующим образом.

Исходный пункт движения — это порождение «дина­мической смысловой системы» в процессе побуждаемой и направляемой тем или иным смыслообразующим моти­вом деятельности. Осуществляемые посредством этой де­ятельности объективные отношения человека к миру интериоризируются и воплощаются в индивидуальном сознании в виде личностного смысла. Личностный смысл какого-либо действия или события и есть то, что мы находим в единицах структуры личности, рассматривая их в плане содержания. Иными словами, личностный смысл — это составляющая динамической смысловой системы, отражающая в индивидуальном сознании лич­ности содержание ее отношения к действительности. На возникновении личностного смысла как бы заканчива­ется движение от деятельности к индивидуальному со­знанию личности. С этого момента начинается жизнь личностного смысла в самом индивидуальном сознании и его обратное движение к деятельности.

В каких формах сохраняется личностный смысл в со­знании, когда приведший к его возникновению конк­ретный мотив еще не достигнут или же, напротив, уже достигнут? Ведь всем очевиден тот факт, что возникшее по ходу осуществления деятельности отношение к дру­гому человеку, к себе или к случившемуся событию мо­жет остаться на долгие годы и даже превратиться в качество личности. Возникает вопрос о том, как отра­женная в личностном смысле направленность по отно­шению к действительности или событию фиксируется во времени и принимает участие в регуляции деятельно­сти субъекта?

При анализе движения от индивидуального сознания к деятельности выделяется такая составляющая «динами­ческих смысловых систем», как смысловая установка лич­ности. Смысловая установка личности представляет собой форму выражения личностного смысла в виде готовности к совершению определенным образом направленной деятельнос­ти. Личностный смысл есть содержание установки. «Однако содержание установки не есть еще сама установка. О наличии последней можно говорить лишь в том случае, когда смысловой опыт, опыт отношения субъекта к опре­деленному роду предметов, приобретенный в предшеству­ющих действиях, в чем-то фиксируется, приобретает своего специального материального носителя и вследствие этого получает возможность актуализироваться до нового действия, предвосхищая его характер и направленность»[122]. Смысловая установка, включая эскиз будущей деятель­ности, может фиксироваться, существовать в латентной потенциальной форме во времени и актуализироваться, обусловливая наиболее устойчивые способы поведения в соответствующей ей ситуации. Именно смысловая уста­новка определяет в конечном итоге устойчивость и направ­ленность деятельности индивидуальности, ее поступки и деяния.

В поступках и деяниях экстериоризируется отношение индивидуальности к миру, осуществляются «личностные вклады» в других людей, в социальное конструирование различных «жизненных миров» (Э.Гуссерль). Превращение личностного смысла в систему опредмеченных в мире куль­туры значений — последняя инстанция на пути движения от индивидуального сознания личности к продуктам ее деятельности. Ею и завершается процесс функционально го развития таких единиц анализа структуры индивиду альности, как динамические смысловые системы.

глава 16

мотивация развития индивидуальности

Проблеме формирования и индивидуального развития личности посвящено много работ. Поэтому, естественно, вряд ли стоит стремится к тому, чтобы дать хотя бы поверхностное изложение исследований в этой обширной области психологии личности. Задача состоит в том, что­бы выделить в этой области те узловые вопросы, которые диктуются принятой выше логикой построения психоло­гии личности, и наметить некоторые возможные подходы к их решению.

Первый из принятых ориентиров при построении пси­хологии личности — разведение понятий «индивид» и «личность» — предполагает при анализе проблемы разви­тия человека выделение двух перекрещивающихся линий развития: линии созревания индивида и линии развития ин­дивидуальности. В свою очередь выделение этих линий обус­ловливает постановку задачи о соотношении культурного и натурального рядов развития личности в персоногенезе, заставляет разграничить появление на свет индивида и рождение личности, хронологический и психологичес­кий возраст, а также побуждает к поиску критериев рож­дения личности и ее зрелости.

Второй ориентир — принятая выше схема детермина­ции развития личности — фиксирует внимание на таком центральном звене этой схемы, как движущие силы разви­тия личности. При решении вопроса о движущих силах развития личности происходит переход от рассмотрения человека как объекта социального развития к изучению мотивации развития и различных проявлений активности индивидуальности.

Своего рода проверкой представлений о движущих си­лах развития ребенка являются разработанные на их ос­нове концепции периодизации развития. При создании периодизации развития человека не только подвергаются изучению феномены, возникающие в определенные пе­риоды развития, и механизмы, обусловливающие плав­ные переходы и скачки в процессе развития, но и проводится анализ специфических условий, порождаю­щих новообразования индивидуальности на каждом воз­растном этапе. Таким образом, вслед за вопросом о движущих силах развития персоногенеза, «вытягиваются» и другие звенья длинной цепи проблем формирования индивидуальности человека в ходе жизненного пути.

Три подхода к изучению мотивации индивидуальности

Превращение человека из объекта общественного развития в субъект этого процесса выдви­гается в центр исследования ин­дивидуальности при изучении проблемы движущих сил ее развития. Веер подходов к решению этой проблемы чрезвычайно широк. Однако при всем многообразии этих подходов большинство из них в психологии, как это показано Л.И.Анцыферовой, ос­новываются на двух методологических предпосылках, а именно на принципе стремления к равновесию и принципе стремления к напряжению.

Принцип стремления к равновесию как методологическая предпосылка изучения движущих сил развития личнос­ти роднит между собой различные и даже противостоящие друг другу направления, к которым относятся ортодок­сальный и современный психоанализ, необихевиоризм и когнитивная психология. Для всех этих направлений — будь то представление о стремлении к компенсации дефекта как движущей силе развития личности в индивидуальной психологии А.Адлера, идея о редукции напряжения как источнике мотивации в теории К.Левина или представле­ние о когнитивном диссонансе Л.Фестингера — характе­рен скрытый или явный гомеостатический адаптивный подход к изучению движущих сил развития индиви­дуальности.

Лишь другим лицом принципа стремления к равнове­сию, а не его антиподом является принцип стремления к напряжению как методологическая предпосылка изучения движущих сил развития личности в теориях, так или иначе связанных с гуманистической психологией. К числу этих те­орий относятся концепции самоактуализирующейся лич­ности А.Маслоу, постулирующая положение о тенденции к самоактуализации как внутреннем источнике развития личности; теория личности Г.Олпорта, в которой в каче­стве основной движущей силы выступает тенденция к са­мореализации личности.

Общими чертами в понимании движущих сил разви­тия личности являются следующие: постулирование существования некоего единого «первоисточника» развития лич­ности, неизменного и запрятанного в глубинах индивида, не­важно, либидо ли это в теории З.Фрейда или же самоактуализация в концепции А.Маслоу (1); преобладание формального, чисто динамического описания движущих сил развития личности над содержательным их анализом и от­сутствие адекватного подхода к изучению их общественно-исторической обусловленности (2); постулирование положения о подчиненности активности субъекта некото­рой конечной заранее предустановленной цели, а тем самым и понимание человека как преимущественно адаптивного су­щества (3).

Методологические представления о «самостоятельной силе развития» привели к выделению принципа саморазви­тия личности как исходного при изучении мотивации разви­тия личности и определили общую стратегию поиска конкретных психологических феноменов и механизмов движущих сил развития личности. Для этой стратегии ха­рактерны, во-первых, выделение положения о роли борь­бы противоположностей, противоречия и гармония этих противоположностей как движущей силы развития личнос­ти (Л.И.Анцыферова, Б.В.Зейгарник); во-вторых, положение о существовании источника саморазвития деятельности в самом процессе движения деятельности (А.Н.Леонтьев, С.Л. Рубинштейн).

Как конкретизировались оба этих положения в отече­ственной психологии? Первая продуктивная недооценен­ная попытка найти источник развития деятельности в ней самой принадлежит классику отечественной психологии Д.Н.Узнадзе. Критикуя гедонистические представления о мотивации К.Бюллера, Д.Н.Узнадзе вводит представле­ния о функциональной тенденции как источнике развития поведения. Он пишет: «Понятие функциональной тенден­ции... делает понятным, что функция, внутренняя сила может активизироваться не только под давлением потреб­ности, но и самостоятельно, автономно...»[123]. И далее про­должает: «...если же оно (удовольствие) возникает только в результате активации функции, принципиально невоз­можно рассматривать его как мотор-активность: ведь дол­жен же быть когда-то в жизни организма случай такой активации моторной функции, когда ему еще было не­знакомо удовольствие функции. Но что же тогда опреде­ляло факт активации этой функции? Несомненно, что функция движения сама по себе содержит импульс ак­тивации: функция, так сказать, сама по себе стремится к деятельности, сама имеет тенденцию функционирования»[124]. Именно функциональная тенденция, по мысли Д.Н.Узнад­зе, является источником таких форм поведения личнос­ти, как игровая, творческая и спортивная деятельность.

Введение Д.Н.Узнадзе представления о функциональ­ной тенденции как источнике саморазвития может слу­жить теоретической основой для конкретных разработок проблемы движущих сил развития личности ребенка, про­веденных Л.И.Божович и М.И.Лисиной. В работах Л.И.Бо­жович были развиты идеи о потребности во впечатлениях как движущей силе развития личности. М.И.Лисина и ее сотрудники успешно разрабатывают представления о по­требности в общении как специфически человеческой движущей силе развития личности. Эти работы, реально реализующие принцип саморазвития при изучении мотива­ции развития, — тот случай в развитии науки, когда новые представления облекаются в старые терминологические одежды. То, что потребности в общении, впечатлениях не возникают в виде импульса изнутри или извне, не являют­ся адаптивными и гомеостатическими по своей природе, а имеют в качестве своего мотивирующего источника сам факт взаимодействия субъекта с миром, позволяет с уве­ренностью предположить, что мы имеем дело не с по­требностями в ортодоксальном смысле слова, а как раз с функциональными тенденциями.

Дальнейшее углубление представлений о механизмах саморазвития деятельности осуществляется в работах В.Г.Асеева (1978) и В.А.Петровского. Так, В.Г.Асеев пред­полагает, что условием инициации развития является наличие некоторой неиспользованной резервной зоны фун­кциональных возможностей, которые потенциально со­держат в себе источник развития личности. В.А.Петровским на материале экспериментального анализа «бескорыстного риска» вводятся представления о «надситуативной активно­сти» как источнике зарождения любой новой деятельности личности. В этих исследованиях показывается, что челове­ку присуща явно неадаптивная по своей природе тенден­ция, проявляющаяся в постановке различного рода сверхзадач, которая и названа «надситуативной активнос­тью». С исследованиями надситуативной активности непос­редственно соприкасаются работы, в которых вводятся представления об установках как механизмах, определяю­щих устойчивость динамики деятельности, ее развития. Если установки как бы пытаются удержать деятельность в напе­ред заданных границах, обеспечивая ее устойчивый харак­тер, то надситуативная активность, взламывая эти установки, выводит личность на новые уровни решения жизненных задач. Противоречие между «надситуативной активностью» и установкой выступает в качестве одного из возможных механизмов развития деятельности личности. Таким образом, разрабатываемые в русле различных направлений психологии положения о тенденциях к об­щению, восприятию, поисковой активности как источ­никах мотивации, возникающих в самом процессе взаимодействия субъекта с миром, предварительные ги­потезы о механизмах процесса развития деятельности лич­ности закладывают основания анализа мотивации развития человека в персоногенезе.

глава 17

психологический возраст и ПЕРИОДИЗАЦИЯ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ

Психологический возраст личности

Несмотря на свою кажущуюся очевидность, мысль о необходи­мости изучения специфических закономерностей созревания индивида и развития инди­видуальности личности, о поиске соотношений между этими рядами с трудом пробивает себе дорогу в сознании исследователей. В реальности же без пристального анализа соотношения органического и культурного рядов в раз­витии человека вряд ли можно адекватно отразить зако­номерности периодизации развития личности, а также решить вопросы о психологическом и физическом возра­сте и о критериях зрелости.

Прежде всего, кратко остановимся на вопросе о психо­логическом возрасте личности. Если зрелость индивида — соматическая или половая — определяется биологичес­кими критериями, а паспортный возраст — количеством лет, которые существует индивид, то с психологическим возрастом и зрелостью личности дело обстоит далеко не так просто. Нет необходимости доказывать, что органичес­кое созревание индивида, например половое созревание, является одной из важных предпосылок формирования идентичности личности. Например, сорокалетний мужчина по своему психологическому складу может быть инфан­тильной личностью, в то время как шестилетний ребенок при определенных обстоятельствах воспринимает себя как взрослого человека. В качестве примера, иллюстрирующе­го историческую обусловленность «детства» и «возраста», В.В.Давыдов приводит строчки известного некрасовского стихотворения: «"семья-то большая, да два человека все­го мужиков-то: отец мой да я". Мальчонка в шесть лет чувствует себя "мужиком чинным", и не только чувству­ет — реально живет как трудовой человек. А ведь это «дошкольник» по нашему календарному сроку!»[125]. Пред­ставления о специфике «психологического возраста», иду­щие от Л.С.Выготского, во многом пересекаются со взглядами Б.Г.Ананьева, который неоднократно подчер­кивал, что «психологический возраст» и зрелость высту­пают как параметры особого исторического времени, в котором и ведется летоисчисление жизненного пути лич­ности.

Подходы к пониманию природы психологического воз­раста только намечаются. В частности, в исследовании А.А.Кроника и Е.И.Головахи выделяются такие особен­ности психологического возраста, как его обратимость и многомерностъ. Личность в ходе своего развития не только стареет, но некоторые жизненные события могут вернуть ей молодость, и не в образном, а в подлинном психоло­гическом смысле этого слова. Многомерность же психо­логического возраста проявляется в том, что в разных сферах деятельности личность взрослеет неравномерно. В одной сфере деятельности она воспринимает себя как зрелого мужа, а в другой страдает от сознания собственного ин­фантилизма.

Следует подчеркнуть, что природу психологического возраста нельзя раскрыть, минуя представление о «вре­менной перспективе» (К.Левин) и ее значении в жизни личности. Б.В.Зейгарник и Б.Н.Ничипоров на жизненном и клиническом материале показали, что психологический возраст личности зависит от направленности мотивации на прошлое («ретроспективная направленность мотивации») или на будующее («проспективная направленность мотива­ции»). Так, ребенок в двенадцать лет может быть малень­ким стариком. Именно к таким детям относится грустное высказывание Л.С.Выготского о том, что будущее вун­деркинда в его прошлом. И в то же время человек семиде­сяти или восьмидесяти лет овладевает своим возрастом, если он полон помыслов о завтрашнем дне, если его мо­тивация устремлена в будущее... К таким людям по праву может быть причислена классик мировой психологии Б.В.Зейгарник.

Признаки двух стадий морального развития^*

* Цит. по: Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983.

Что же касается вопроса о психологической зрелости личности, то он не может решаться в отрыве от изучения конкретно-исторической фазы развития общества и той культуры, в которых происходит становление человека. Это та область исследований, где исторической психологии и этнопсихологии еще предстоит сказать свое слово. Наряду с поиском конкретно-исторических характеристик зрело­сти появляются исследования, в которых ставится вопрос о собственно психологических критериях зрелости лич­ности. П.Я.Гальперин отмечает, что личностью может счи­таться лишь общественно ответственный субъект, то есть в качестве критерия зрелости выделяется ответственность личности за свои поступки. В связи с этим особенно важ­но, что в процессе жизненного пути развитие ответствен­ности формируется в направлении от «объективной ответственности» к «субъективной ответственности». По­добное развитие ответственности индивидуальности личности описано в цикле исследований Ж.Пиаже, по­священных изучению морального развития личности ре­бенка.

Б.С.Братусь пытается подойти к критерию вычленения зрелости через изучение тактики целеполагания и видит критерий зрелости личности в искусстве разводить идеаль­ные и реальные цели, к которым стремится человек. Еще одним возможным критерием зрелости является осуще­ствление личностью свободного личностного выбора. Ка­кие бы критерии зрелости личности ни брались, во всех проступает мысль о действующей личности, ставящей новые задачи, о личности, стремящейся к различным це­лям и мотивам личности — словом, о личности как субъек­те противоречивого процесса ее жизненного пути.

Периодизация психического развития

Любые представления о движу­щих силах развития личности дол­жны быть проверены на оселке проблемы периодизаций психи­ческого развития.

В настоящее время одна из самых разработанных пери­одизаций психического развития в детском возрасте принадлежит Д.Б.Эльконину. Опираясь на идеи Л.С.Вы­готского и А.Н.Ллеонтьева о зависимости развития пси­хики от ведущего типа деятельности, ведущего отношения ребенка к действительности, Д.Б.Эльконин предлагает схему периодизации, отличную от индивидных периоди­заций А.Гезелла, эпигенетической концепции периоди­зации Э.Эриксона, периодизации духовного развития личности Э.Шпрангера и периодизации интеллектуаль­ного развития ребенка Ж.Пиаже.

Двигателем развития личности в контексте этой кон­цепции периодизации является возникновение несоответ­ствия, противоречия между операционально-техническими возможностями ребенка и развитием его мотивационно-потребностной сферы. Эти несоответствия лежат в основе пе­реходов от деятельности непосредственно эмоционального общения к предметно-манипулятивной деятельности, от ролевой игры к учебной деятельности, от интимно-лич­ностного общения к учебно-профессиональной деятельности. Предложенная схема, как и любое другоё схематическое изображение процесса психического раз вития, нуждается в дальнейшей конкретизации, в частности в уточнении специфики новообразований личности и условий их порождения на разных фазах развития. Cxeма периодизации Д.Б.Эльконина в отличие от схемы периодизации развития личности в социальных группах А.В.Петровского описывает психическое развитие, а не развитие личности.

Среди направлений разработки этой схемы в первую очередь хочется указать исследования, направленные на изучение особой роли общения в развитии и формировании личности человека (Л.И.Божович, А.В.Запорожец, М.И.Лисина). Так, М.И.Лисина, подчеркивая необходи мость изучения форм общения, специфичных для веду­щей деятельности в каждом возрастном периоде, развивает мысль об общении как своего рода «сквозном» механизме сме­ны ведущей деятельности у детей. Она пишет: «Анализ об­щения ребенка с окружающими людьми не только обогащает психологическую характеристику каждого воз­растного периода. Принимая во внимание общение, мож­но также приблизиться к пониманию механизмов смены ведущих деятельностей. Дело в том, что, общаясь по ходу деятельности со старшими детьми и особенно со взрос­лыми, ребенок действует на уровне, превышающем его обычную норму. Точнее говоря, он оказывается в преде­лах «зоны ближайшего развития», где сотрудничество с превосходящими его по опыту и знаниям партнерами помогает ему реализовать свои потенциальные возмож­ности. Следовательно, именно в ходе общения ребенок совершает первые вылазки в новые области, благодаря общению подготавливается смена предыдущей деятель­ности последующей, более высокой по своему развитию»[126].

Изучение роли общения в онтогенезе является важ­ной, но не единственной линией разработки представле­ний о периодизации развития личности ребенка.

Еще одно направление исследований личности в онто­генезе можно было бы условно обозначить как анализ изменений тех или иных новообразований личности «по вертикали», к которому относятся, например, исследо­вания развития формирования у ребенка независимости, морального поведения, механизмов этической регуляции поведения, самосознания и т.п. (А.В.Запорожец, Я.З.Неверович, С.Н.Карпова, Е.В.Субботский, С.Г.Якобсон и др.). Так, для того чтобы проследить развитие самосознания лично­сти, недостаточно ограничиться указанием, что оно наи­более интенсивно порождается в интимно-личностном общении как ведущем типе деятельности юношеского возраста, а необходимо выявить общие «сквозные» зако­номерности его генезиса.

Логика исследования тех или иных новообразований личности «по вертикали» требует изучения динамики раз­вития личности в течение всего ее жизненного пути. Од­нако в большинстве случаев изучение развития личности ограничивается анализом онтогенеза личности ребенка. В связи с этим периодизация развития личности в зрелом возрасте остается «белым пятном» в отечественной пси­хологии (Б.Г.Ананьев). Лишь в последнее время в отече­ственной психологии начали появляться попытки создания периодизации зрелой личности. В частности, Б.С.Братусем высказывается предположение, что описанный Д.Б.Элькониным механизм расхождения между операци­онально-технической и мотивационной сторонами дея­тельности не является прерогативой детского развития, а приложим и к процессу развития взрослой личности. Ги­потеза о кризисах зрелой личности носит пока предвари­тельный характер, и ее значение прежде всего состоит в том, что она направляет внимание психологов на выявле­ние механизмов развития личности в зрелом возрасте.

И наконец, еще одно до сих пор остающееся в тени направление разработки представлений о периодизации развития личности связано с изучением зависимости вы­бора той или иной деятельности от социальной позиции личности, ее места в системе общественных отношений. Только заняв социальную позицию, человек становится членом общества. Поэтому без преувеличения можно ска­зать, что социальная позиция, представляющая собой зону перекреста между нормосообразной деятельностью лич­ности как члена данной группы, и есть та дверь, через которую человек входит в систему общественных от­ношений и начинает свое движение в социальной конк­ретно-исторической действительности. Первоначально в деятельностном подходе к изучению психики ребенка отме­чалось, что начало начал в развитии личности ребенка — его место в системе общественных отношений, которое и детерминирует ту или иную ведущую деятельность, а тем самым и порождаемые в процессе этой деятельности но­вообразования личности.

Не случайно А.Н.Леонтьев, указывая на влияние со­циальной позиции на изменение отношений ребенка к миру, еще в сороковые годы писал: «Если пристально всмотреться во все эти особенности ребенка-дошкольни­ка, то нетрудно открыть связывающую их общую основу. Это та реальная позиция ребенка, с которой перед ним вскрывается мир человеческих отношений, позиция, ко­торая обусловлена объективным местом, занимаемым им в этих отношениях.

Ребенок шести лет может отлично уметь читать, и при известных обстоятельствах его знания могут быть относи­тельно велики. Это, однако, само по себе не стирает и не может стереть в нем детского, истинно дошкольного; на­оборот, нечто детское окрашивает все его знания. Но если случится так, что основные жизненные отношения ре­бенка перестроятся, если, например, на его руках ока­жется маленькая сестренка, а мать обратится к нему как к своему помощнику, участнику взрослой жизни, тогда весь мир откроется перед ним совсем иначе. Это ничего, что еще мало знает, мало понимает, тем скорее он переос­мыслит известное ему, тем скорее изменится его общий психический облик»[127].

Отсюда видно, сколь большое значение имеет соци­альная позиция в жизни ребенка. Однако социальная пози­ция не сама по себе определяет психический облик ребенка, а через развитие его ведущей деятельности. Как же связаны между собой социальная позиция и ее динамическое вы­ражение — социальная роль — с деятельностью личности? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить старую и верную формулу Л.С.Выготского: «игра —роль в развитии». Л.С.Выготский писал об игре, но связь социаль­ной позиции с игрой как своеобразной школой социально-типического поведения личности — это лишь частный случай связи между социальной позицией и любой другой ведущей деятельностью. На нем наиболее характерно видно то, что ведущая деятельность — это социальная позиция, или,шире, социальное отношение человека в его развитии, в его индиви­дуализации.

Однако положение о связи социальной позиции лич­ности и ее деятельности как бы заслонилось в возрастной психологии конкретными исследованиями операциональ­но-технического аспекта деятельности и познавательных процессов. Вследствие этого периодизация развития ре­бенка начинает иногда восприниматься как вырванная из социальной ситуации его развития. Исключение в этом плане представляют собой лишь исследования игры, в которых убедительно показана зависимость возникнове­ния самой игры от того, в какую историческую эпоху происходит развитие ребенка. При анализе же других ви­дов ведущей деятельности взаимосвязь между ведущей деятельностью и социальной позицией выпадает из поля зрения исследователей, а тем самым социальная ситуа­ция развития оказывается вынесенной за скобки при изу­чении развития личности в социогенезе и персоногенезе.

Между тем исследование взаимосвязи между социаль­ной позицией и ведущей деятельностью могло бы приве­сти к углублению самих принципов построения периодизации развития личности. В частности, если в ран­нем возрасте место ребенка и его социальная позиция в системе общественных отношений задаются настолько однозначно, что в каком-то смысле действительно могут превратиться лишь в постоянный фон при изучении фор­мирования личности в той или иной ведущей деятельно­сти, то с расширением круга отношений личности в мире взаимосвязи между личностью и деятельностью все более усложняются. Чем больше перед личностью возможность выбора, тем очевиднее становится то, что сама личность выбирает, отстаивает ту или иную социальную позицию, которая затем определяет деятельность этой личности Произошедшее измерение может быть отражено следую­щей формулой: деятельность определяет личность, но лич­ность выбирает ту деятельность, которая определяет ее развитие.

В связи с этим становятся понятными те трудности, которые возникают при попытках построить по схеме «ве­дущая деятельность — личность» периодизацию развития личности за пределами подросткового возраста. Да и под росток может либо предпочесть сам, либо выбрать под влиянием значимых для него сверстников и взрослых в качестве ведущей деятельности или деятельность интим­но-личностного общения, или же общественно полезную деятельность. Эти ведущие деятельности не «даны» ему, а заданы конкретной социальной ситуацией развития, в которой совершается его жизнь.

Изучение очерченных выше путей исследования пе­риодизации развития личности, а также движущих сил развития личности, ее психологического возраста и зре­лости — все это вопросы, связанные с выявлением усло­вий порождения и изменения различных смысловых новообразований индивидуальности в процессе ее жиз­ненного пути.

глава 18

личность и характер

К инструментальным проявлениям индивидуальности личности относятся характер и способности.

При исследовании характера в психологии индиви­дуальности выявляются следующие проблемы: 1) проб­лема выделения и описания феноменологии характера; 2) проблема типологии характера индивидуальности, обусловленности любой типологии стоящими перед ис­следователями задачами; 3) проблема единиц анализа характера индивидуальности; 4) проблема формирова­ния характера; 5) проблема соотношения индивидуаль­ности личности и ее характера.

О клиническом подходе к изучению характера Феноменология характера наиболее представлена в клини-ческой психологии и психиатрии. Именно обращаясь к феноменологии характера, накоплен­ной прежде всего в психиатрии, психологи пытаются раз­рабатывать общие теоретические и методические подходы к проблеме характера. Подобного рода источник феноме­нологии естественно накладывает весьма своеобразный от­печаток на самые различные учения о характере. Сильной стороной восходящей к психиатрии и клинической психо­логии линии изучения характера является в первую оче­редь реальность, осязаемость полученных в этих областях фактов в отличие от лабораторных описаний характера, которые представляют собой не более чем тени жизненных проявлений характера личности. Одно из самых красочных описаний феноменологии характера дано в исследованиях известного отечественного психиатра П.Б.Ганнушкина, в его учении о конституционных психопатических личнос­тях. По сути, в своем генезисе из этого учения вырастают современные представления и об акцентуированных лич­ностях К.Леонгарда, и о типах акцентуаций характера в подростковой возрасте А.Е.Личко[128].

Исследования А.Е.Личко представляются наиболее пси­хологичными. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, автор этой концепции предпринимает попытку рассмотреть акцентуации характера через призму общепсихологической теории отношений В.Н.Мясищева. Во-вторых, изучение акцентуаций характера, то есть отдельных чрезмерно усиленных черт характера, — это изучение край­них вариантов нормы. И в-третьих, сам объект исследова­ний А.Е.Личко — характер подростка — так или иначе побуждает его обращаться к вопросам о формировании характера.

Однако из этого же источника, откуда черпаются силь­ные стороны клинических описаний и типологий харак­тера, проистекают и уязвимые моменты этого подхода. Самые различные представители клинических типологий характера, как правило, ограничиваются описанием фе­номенологии, которая может послужить основой для по­становки диагноза. Если же речь заходит о разработке представлений о формировании характера, то они ведут­ся исключительно в рамках теорий конвергенции двух факторов — биологического и социального, причем на первый план постоянно выступают биологические наслед­ственные факторы вроде конституции или темперамента индивида. Иными словами, как уже говорилось, несмот ря на все социальные вкрапления, строятся индивидные" типологии характеров личности. Неудивительно поэтому, что в идущих от клиники классификациях характера лич ность и характер отождествляются между собой. Даже в тех случаях, когда исследователи проявляют при рассмот­рении этого вопроса известную осторожность, как эта делает А.Е.Личко, предпочитающий в отличие от К.Леонгарда говорить не об акцентуациях личности, а об ак­центуациях характера, они затем выдвигают положение о характере как базисе личности. Движущие силы развития характера оказываются вне их поля зрения. Так, А.Е.Лич­ко, тонко описывая особенности циклоидного типа ха­рактера у подростков, ограничивается констатацией, что местом наименьшего сопротивления у них является лом­ка жизненного стереотипа при переходе от школьной опеки к свободной жизни в вузе. И наконец, как бы психоло­гичны ни были основанные на клинических данных клас­сификации характера, в них осознанно или неосознанно представления о характере в норме строятся по образу и подобию модели характера в патологии. Все сказанное в адрес клинических типологий характера ни в коей мере не имеет своей целью их критику. Указанные моменты заслуживают критики лишь тогда, когда клинические ти­пологии характеров привносятся в психологию личности и принимаются за образец.

Все клинические классификации характеров, как и вооб­ще большинство любых классификаций, представляют собой не что-то раз и навсегда данное, универсальное, а зависят от прикладных целей строящего типологию характеров исследователя. В связи с этим, изучая одного и того же человека в клинике, психологи обнаруживают у него истероидный тип характера, а исследуя его как потенциаль­ного руководителя коллектива — авторитарный стиль руководства. Безусловно, что подобные типологии, создан­ные по разным основаниям, в принципе могут пересе­каться между собой, но, как бы они ни пересекались, они так и останутся разными описаниями феноменоло­гии характера одной и той же личности, сведутся к раз­ным вариациям статичных черт.

Динамический подход к изучению характера

При разработке представле­ний об индивидуальном характе­ре общепсихологическая теория личности, клинические и художественные описания ха­рактеров должны двигаться навстречу друг другу, причем в силу исторически сложившихся обстоятельств большую часть этого пути предстоит вначале пройти общепсихоло­гической теории личности. При рассмотрении характера как инструментального проявления личности под харак­тером понимается фиксированная форма выражения смыс­лового опыта, актуализирующаяся в присущем данной личности индивидуальном стиле действования, посредством которого достигаются те или иные ее мотивы. Такое пони­мание характера основывается в первую очередь на пред­ставлениях о характере Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна и Д.Н.Узнадзе. С точки зрения всех этих исследователей, разрабатывавших динамический подход к изучению ха­рактера, единицами анализа характера являются динами­ческие тенденции личности, фиксированные обобщенные установки личности.

Установки, выступающие как единицы анализа характе­ра, обладают рядом особенностей.

Во-первых, фиксированные смысловые установки как бы сохраняют во времени, несут в себе ведущие отноше­ния личности к действительности, тем самым определяя относительную устойчивость поведения личности.

Во-вторых, в фиксированных латентных смысловых установках личности, как и в любых установках, содер­жится эскиз, проект будущего действия, всегда предше­ствующий его реальному воплощению. В силу этого смысловые установки могут актуализироваться при встрече с соответствующей этому эскизу ситуацией и проявлять­ся в индивидуальном стиле деятельности личности.

В-третьих, динамика установок, их судьба в процессе деятельности позволяют понять формирование характера личности, его генезис.

Еще одна отличительная особенность фиксированных смысловых установок заключается в том, что они, актуали­зируясь, могут проявляться в моторике человека. Речь идет не о двигательно-моторной, фазической активности, по­средством которой реализуются предметно-практические действия и операции, нацеленные на преобразование внешней действительности, а о фактически неизученной позно-тонической активности. Известны две попытки ис­следования позно-тонической активности как материаль­ного субстрата смысловых установок личности. Одна из них принадлежит А.Н.Леонтьеву и А.В.Запорожцу, кото­рые для обозначения позно-тонической активности вве­ли термин «внутренняя моторика», другая — французскому психоло