Кровная месть

Кровная месть — обычно-правовой институт традиционного общества, во многом определявший правосознание людей в эпоху феодализма и не утративший своею значения до настоящего времени. Последнее относится не только к государствам Востока, включая высокоразвитые в экономическом отношении, например Японию, но и ciранам Европы.

Становление института кровной мести отражало, по всей видимости, усиление принципа кронного родства в социально-хозяйственной деятельности «(примитивных» обществ. Это выражалось, в частности, в хозяйственном обособлении внутри социума коллективов, основанных на кровном родстве. Как мы видели на примере нуэров, внутри обширной общности, члены которой осознавали в некой степени свое единство, существовали коллективы различных уровней, также идентифицирующие себя в качестве «МЬЬ>, отношения между которыми маркировались как родственные. Степень родства, выраженная в соответствующих терминах, определяла не только крут взаимных обязательств, но и допустимое насилие. Словом, обычное право всегда носило локальный характер, его действие распространялось только на «своих», «чужаки» же были вне зоны его деист вия.

Убийство «чужака», как, впрочем, и нанесение ему иного ущерба, преступлением не считалось, наоборот, поощрялось, рассматривалось как проявление «молодечества». Поэтому подобного рода акции включались в обряды инициации юношества. В ходе набега на «чужаков» будущие воины обязаны были эги качества продемонстрировать: «Молодому... индейцу, пока он никого не убил, не разрешается втыкать перья в головной убор и носить титул храбреца или воина; он с трудом может отыскать себе жену, пока он не "добыл пера"» (Тэйлор 1924: 300), У русских не осуждались кражи у «чужих», они являлись предметом похвальбы.

Хозяйственное обособление кровнородственных коллективов сделало их более чувствительными к наносимому материальному ущербу со стороны иных подобных коллективов, входивших в состав одного социума, т. к. теперь они в большей мере должны были рассчитывать на

\282\

свои силы. Это стало причиной конфликтов между ними. Ущерб мог быть нанесен посредством ранения или убийства, изнасилования кого-либо из его членов, похищения женщины члена рода или жены члена рода, а также хищения вещей. Нанесение ущерба одной стороне в соответствии с обычным правом предполагало отмщение. Этноисторические данные по различным народам мира свидетельствуют о том, что месть была святой обязанностью всех членов родственной группы. «Святость» мотивировалось культом предков, лежавшим в основе правосознания этих людей. Считалось, что несовершение мести негативно отражалось на предках группы, которые в свою очередь могли наказать за это живых родственников. У осетин, к примеру, родственники жертвы совершали акт мести на могиле убитого, думая тем самым успокоить усопшего. У евреев считается, что кровь жертвы вопиет о мести, т. е. источником мести также является стремление живых выполнить свой долг перед усопшими (Ковалевский 18866: 15). По их понятиям мститель являлся «нравственно невинным убийцей», на которого «не следует смотреть как на злонамеренного» (Тэйлор 1924: 303).

У многих народов священное право мщения фигурирует в пословицах, поговорках, притчах, мифах. В арабском фольклоре кровь убитого превращается в птицу хамах. Птица все время кричит: «Дай мне напиться кровью моего убийцы». Только с осуществлением мести птица исчезает. Б германских правдах и салической правде (VI в. н. э.) месть считается «богоугодным делом». Столь же позорящим обстоятельством считают неисполнение родственником обязанности мщения и исландские саги. В них упоминается о том, как боги вернули слепому фольклорному герою зрение, чтобы он мог совершить кровомщение (Ковалевский 18866: 16). У австралийских аборигенов право мести — самая священная обязанность (Тэйлор 1924: 302).

На Кавказе в XIX веке подобного рода убийства не пытались скрывать, наоборот же, стремились оповестить общественность, что мститель выполнил свой священный долг. М. М. Ковалевский отмечал, как часто приходилось слышать от местною населения, что тайные убийства возникли лишь ко времени русского владычества, т. е. с тех пор, когда были введены русские суды. В прежние же годы нападения на врагов совершались открыто, а виновные всячески старались огласить свои деяния, видя в них выполнение священного долга, нала!аемого узами родства (Ковалевский 18866: 7-8). Причем кровомщению подлежала любая смерть, так как по меркам архаической ментальное™ естественной смерти не могло быть, и если кто-либо умирал без видимых на то причин, то, значит, не обошлось без колдовства: «Каждая смерть рассматривалась австралийцами как убийство. Когда человек умирает, ^го родственники принимаются за разыскивание при помощи гадания алого колдуна, причинившего ему смерть, и когда они останавливались

\283\

на ком-нибудь, как па таком тайном враге, мститель отыскивает его и убивает» (Тэйлор 1924: 303).

В результате традиции кровомщения могли истребляться целые родственные коллективы, так как mci или не юлько преступнику, но всей группе. К примеру, у осетин по свидетельству М. М. Ковалевского, «при невозможности найти ближайшего виновника злодеяния, привлекали к ответственности любого из ею родственников. Этого не избегали малолетние цеш, которых приносили в жертву душам убитых на их могилах. Истреблялись целые роды. Семейные общины часто меняли место жительства для избегания мести» (Ковалевский 18866: 24). Со временем кровомщение принимало формы символических убийств (символическое мщение).

В чешском древнем праве: «Если родственник убитого решится затушить в себе голос мести, то убийца должен был подвергнуться по крайней мере символической смерти, и этой символической смертью была покора. Символическое мщение обнаружено и в польском праве» (Ковалевский 18866: 14-15). Наглядно символическое убийство (месть) показано в современном отечественном фильме «Кавказский пленник», когда отец-чеченец, мстя за своего убитого сына, прибегает к символическому убийству российского солдата. Этот эпизод, но сути дела, является главной интригой фильма.

Германское право исключило женщин из мстителей, у чехов же вдова или незамужняя девушка допускалась к личному осуществлению мщения.

Стремление ограничить крут лиц, подлежащих мщению, лишь ближайшими виновниками обнаруживается в славянских правдах. М. Ковалевский ссылается в качестве примера на договоры князей Олега и Игоря с греками. В Осетии XIX века «совершающий преступление навсегда избавляется от мести родственников, но зато принимает по отношению к ним и покойному известные обязательства, в числе которых было совершение поминок, отправление своего рода фамильного культа» (Ковалевский 18866: 14-15,52).

Стремление избежать полного истребления родов в ходе кровной мести, обязанность которой передавалась из поколения в поколение, способствовало также формированию норм, ограничивающих месть. В их основе лежал принцип равного возмездия (принцип талиона). Из древних кодексов он впервые встречается в древнееврейском и мусульманском праве. Б законах Моисея принцип звучит как: «жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, рана за рану, удар ремнем за удар». По мнению некоторых ученых именно формирование этого принципа сопровождается становлением понятия справедливости, которое является фундаментальным для правосознания представителей любой культуры. Справедливость должна быть восстановлена, когда одна сторона наносила ущерб другой. Э. Тэйлор

\284\

приводит пример, имевший место у одного из народов Эфиопии в начале XX века: «Мать преследовала мальчика, случайно свалившегося с плодового дерева на ее маленького сына и убившего его. Судьи решили, что она имеет право послать другого сына на вершину дерева, чтобы он оттуда упал на мальчика, нечаянно причинившего смерть ее первому сыну» (Тэйлор, 1924: 304). В древнейших индусских сводах, древнем афинском законодательстве, а также у славян содержатся нормы, определяющие те насильственные акты, какие обиженный вправе причинить обидчику в возмещение обиды (Ковалевский 18866: 44-45).

В «кодексе чести» современных афганских пуштунов («пуштун валей») также существует норма мести («бедал хистел») по принципу «око за око, зуб за зуб, кровь за кровь». И сегодня в этой стране небольшая ссора из-за участка земли или нарушение очередности при поливе полей превращается в кровавое побоище. Вражда передается из поколения в поколение. Иногда для примирения отдают несколько девушек-невест или девушек-подростков в качестве «платы за мир».

К нормам, призванным ограничить кровомщение, относятся правила, сформировавшиеся в некоторых культурах, предусматривавшие временные и пространственные ситуации запрета. Например, это так называемое право убежища.

У осетин убежищами служили развалины древних христианских храмов. Убежищем мог стать и чужой дом. Хозяин должен укрыть гостя от всякого рода угрожающих ему опасностей, это было его священной обязанностью. Честь хозяина будет запятнана, если он откажет в помощи. Этим нередко пользовались преступники. В Афганистане стремление соблюсти обычай часто вызывало вражду между племенами и правительственными войсками, преследовавшими «душманов». Эта обычно-правовая норма закрепляется и в мифологии. Так, в одной из пуштунских притч утверждается: «Бандиты напали на деревню, население дало им отпор. Среди погибших было два сына бедной старухи. Когда банда была разгромлена, два бандита забежали в дом старухи, которая, тем не менее, не позволила их убить». Кровная месть также запрещалась в первые недели Великого поста.

Лимитировать месть была призвана система выкупов. Смысл ее заключался в замене убийства материальной компенсацией. Осетин, не имевший возможности осуществить отмщение, например в случае укрывательства преступника, мог захватить все его оставленное имущество. Захват имущества предполагают славянские правды и древнее право кельтов. В германских правдах размер виры (материальной компенсации) строго определяется.

Памятники древнего права довольно строго регламентируют, кто должен платить выкупы и в чью пользу они поступают. В славянских, в частности, русской правде право мстить и получать плату за голову убитого

\285\

все!да принадлежи¹! ближайшему наследнику убитого, который не обязан делиться с другими опаленными родственниками.

В кельтском и германском праве плательщиком за кровь является не только весь двор убитого, но и весь его род, V саксои одна треть выплачивается дальними родственниками обидчика и две трети им самим или его наследниками.

Размер выкупа зависел от социального положения потерпевшего, В феодальной Европе социальное неравенство, выраженное в различных размерах выкупов за убийство, получило дальнейшее развитие. В германских правдах размеры вергельда (виры) выражаются, как правило, «в известной сумме денег, и эту сумму нужно было уплачивать всякий раз, когда совершалось аналогичное преступление против человека, принадлежащего к данному общественному разряду (знать, свободные, полусвободные). Сумма же возмещения в немалой мере зависела от соотношения сил и общественного влияния искавших примирения родов. Потерпевшие, естественно, добивались максимальной компенсации. Но в ряде случаев люди, которые должны были платить виру, также настаивали на том, чтобы уплатить повышенное возмещение. Величина вер-гельда была показателем общественного положения как получавших его, так и плативших, и поэтому, чем выше был вергельд, тем в большей мере о» выявлял социальный престиж этих индивидов, семей, родов. Вергельд был знаком примирения враждующих семей. Вместе с тем он служил наглядным показателем социального положения лица, за которое был уплачен, и его рода. Как правило, полученная вира', вследствие того, что имела важную знаковую функцию, свободно не тратилась. Иногда люди, умирая, завещали церкви наряду с другим имуществом свой вергельд» (Гуревич 1972:200-201).

У осетин сверх откупа с обидчика происходит еще взыскание со всего рода подарка, состоящего из нескольких коров и баранов. После платежа происходит «замирение» и iLa средства одного из обидчиков устраивается угощение. Если обидчик был не в состоянии сделать нужный платеж, могло произойти закабаление его самого и его родственников. Отработки могли осуществляться представителями закабаленного рода в течение всей жизни (Ковалевский 18866: 56-72).

Однако не всякое убийство требовало кровной мести. Убийство раба, к примеру, приравнивалось к нанесению материального ущерба. У осетин подобное убийство отождествлялось с уничтожением чужой собственности, за которую хозяин должен был вознаграждаться только имуществом. Это же закреплялось и в русской правде: «в холопе и в рабе виры нет, а только истребление чужой собственности». Это же касалось и других «безродных». Они по нормам традиционного общества не считались людьми в правовом значении. Индивид воспринимался в качестве личности, только будучи частью родственного коллектива.

\286\

Преступления, подлежащие кровомщению

Наравне с убийством отмщению подлежало оскорбление семейной Ht'cmu, а также неприкосновенность жилища. Оба эти преступления гесно связаны с представлениями культа предков.

Кровомщению подлежало прелюбодеяние. Обязанность мести ложилась на мужа и родственников жены. Это преступление также мотивировалось идеологическими ггредставлениями, связанными с культом предков. В соответствии с ними, чужеродец, вступивший и связь с женой, мог нанести непоправимый ущерб всей родственной группе мужа. Если в результате этой связи рождался сын, который должен совершав поминальные жертвоприношения, он тем самым причинял не пользу, а вред душам предков, т. к. в нем текла чужая кровь. В результате потомство лишалось покровительства и заступничества, ожидавшегося от предков. Поэтому у осетин, например, старались удалить виновного из своей среды, выслать из аула, подвергнуть изгнанию. Соблазнитель чужой жены мог избежать мес-ги мужа посредством обряда, в ходе которого он должен был, как малое дитя, взять в рот обнаженную грудь виновной в гтрелюбодеянии жены, назвать себя ее сыном и поклясться не питать к ней более порочных чувств (Ковалевский 18866: 131-143).

Оскорбление могил — этот вид преступлений также уходит своими корнями в культ предков. Он наносил ущерб предкам, лишая живых их покровительства. К этому часто прибегали харизматические лидеры, которые, захватив власть, разрушали могилы прежних традиционных правителей, дабы показать, что их сила превосходит силу предков этих правителей. К этому же приему зачастую вынуждены были прибегать и европейские колонизаторы в начале XX века, в противном же случае «туземцы» стойко сопротивлялись, веря в силу и покровительство своих предков. Данные представления бытуют сегодня в виде традиции, связанной с военизированной охраной захоронений политических лидеров (торжественных караулов), а также в подчас жесткой политической борьбе, направленной на их упразднение/сохранение.

Кровной местью преследовалось в ряде случаев хищение собственности (воровство).

По мере развития политической организации публичная власть берет на себя функцию возмездия (наказания) за причиненный ущерб: «Если кто перед королем или перед полным судом ранит другого до крови мечом или копьем, то преступнику тотчас же должно отрубить руку» (чешское право), В то же время в эпоху раннего феодализма роль публичной власти была весьма слраниченной в пресечении междоусобий, связанных с кровомщением. "Король не вправе укрыть преступника от справедливого возмездия родственников обиженного... Если бы король чешский захотел скрыть преступника, то все другие должны

\287\

просить его не нарушать права, и король выполняет их просьбу, а если бы не исполнил, то жители того замка или города, где скрыт преступник, силою добывают его, а когда добудут, то должны совершить над ним месть и забрать его движимое имущество, а все недвижимое принадлежит королевской милости» (Ковалевский 18866: 48).

Интерпретация преступлений

Согласно обычно-правовой ментальности преступление считалось таковым независимо от его мотива и or того, было ли оно совершено умышленно или нет: «Таким образом, родовые группы, охраняя интересы своих членов, были равнодушны к нравственному характеру возмещаемого ими деяния... Они видят в преступлении только вред, причиненный одному из их среды, а через его посредство и всему сообществу... Сознательность или бессознательность действий, присутствие или отсутствие определивших волю преступника аффектов — все это совершенно безразлично для родственников, ищущих не более как возмездия за нанесенный ими ущерб. Потому для обычного права чуждо понятие о наказуемости покушений на жизнь, так и различие несчастного случая от преднамеренного злодеяния, а также увеличивающих или уменьшающих вину обстоятельств» (Ковалевский 1886).

В адатском праве осетин, записанном в 1850 году, сказано: «Кто по неосторожности или нечаянно (во время скачек) при полном разгоне лошади задавит или сшибет кого-либо, и потерпевший умрет, то родственники считают преступником ездока, которого при удобном случае они стараются поэтому убить, как умышленного убийцу... то же при случайном ранении или убийстве на охоте». Неумышленное преступление преследуется в Дании даже в XVI веке. Но в «правдах» германцев, как и в Русской правде, случайное убийство хотя и наказуемо, но уже в меньшей степени, чем преступление, совершенное с умыслом (Ковалевский 18866: 91).

Подобное отношение к мотивам преступления объясняется, на наш взгляд, не столько «прагматичностью» членов традиционного общества, сколько их правосознанием, основанном в данном случае на магической идеологии. Преступник, как предполагалось, совершал проступок в силу заложенного в нем деструктивного начала, скрытой злой силы, которая руководила действиями такого человека и о наличии которой он сам мог и не подозревать. Такое мышление, как выше отмечалось, рассматривает любую смерть исключительно как акт насилия. У нее всегда есть конкретный виновник, который является ее причиной, прибегнув либо к физическим, либо к магическим средствам. Если в первом случае «вредоносная сила», заключенная в человеке, становилась очевидной, то во втором, т. е. в случае смерти от болезни, старости или не-

\288\

счастного случая, необходимо было установить ее источник. Иными словами, надо было выявить носителя этой Силы, который своим существованием представлял угрозу обществу. Эта цель достигалась за счет использования института ордалий (испытаний). О них уже шла речь выше. В их основе лежали критерии определения этой вредоносной сущности в человеке, по которым можно было судить об ее наличии или отсутствии (тонет — не тонет, три г — не горит, умрет от яда — не умрет и т. д.). В соответствии с той же логикой наказанию подлежали как неодушевленные предметы (с нашей точки зрения), так и животные, на чем мы уже останавливались.

I. Кровная месть в современных обществах

Как отмечалось, институт кровной мести сохраняется в современных обществах, как в европейских странах: в Греции, Албании, Сербии, Италии, на Корсике, так и в странах Востока. Убийства по мотиву кровной мести встречаются, например, в Японии (Зюков 2009: 20). На постсоветском пространстве институт кровной мести бытует на территории Туркмении, Таджикистана, Киргизии, Казахстана, Грузии, Абхазии, Азербайджана. На территории России — преимущественно среди народов Северного Кавказа: Адыгеи, Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Чечни, в Аджарии (Диасамидзе 1974).

Иногда институт кровной мести используется политиками в борьбе за власть, в частности, для мобилизации своих сторонников. Об одном таком случае, имевшем место в Африке в конце 70-х годов прошлого века, рассказал советский журналист, много писавший о Черном континенте. Один из пленников, принадлежащий к УНИТА — организации, в течение десятилетий ведшей войну с армией законного правительства Анголы, рассказал, как его командиры использовали обряд «нкиапо» — традиционный способ установления кровной вражды. Обряд заключался в ритуальном поедании будущими воинами плода беременной женщины, принадлежащей к вражескому стану, убитой специально для этой цели: «Он (командир частей УНИТА, руководивший проведением ритуала.— В. Б.) знал, что машике верят: человек, который попробовал плод убитой на его глазах женщины, делается до гробовой доски заклятым врагом не только всех ее соплеменников, но их союзников, друзей. Он должен убивать всех, чтобы не быть убитым самому. Женщина, что стояла тогда во дворе, была женой комиссара МПЛА {правящей партии Анголы. — В. Б.). Если бы я совершил "нкиапо", то, чтобы не нарушать законы племени, не оскорблять духов предков, должен был бы убивать ваших людей всю жизнь"» (Кулик 1983: 37). О кровной мести в современном Йемене пишет местный автор (Абдул Кави 2010:95-110).

\289\

Кровная месть на Каиказе

По советскому праву кровная месть относилась к преступлениям, составляющим пережитки местных обычаев, сохранявшихся у некоторых народов Кавказа, Средней Азии и др. (см. УК РСФСР, ст. 102, 231), и преследовалась уголовным законодательством ряда союзных республик. Однако tie facto она существовала не обязательно в виде убийства, но часто в виде платы— откупа. Это отмечалось исследователями: «В современных условиях шковая («плата за кровь». — В. Б.) связывается с гибелью или увечьем по чьей-либо вине. «Цена крови» определяется стариками, и виновный (или его родсг пенник) передает ее в денежном выражении в семью пострадавшею» (Панеш 1995: 13).

После же развала СССР институт кровной мести, с которым, как было принято считать, покончили в конце 30-х годов, заявил о себе с новой силой. Приведу факты из счагьи Виноградовой. В 1999 году отец сам убил сына-насильника: «Он (сын. — В. Б.) попросил куда-нибудь увести и спрятать его. По я не мог рисковать жизнью всей моей семьи ради одного сына, который, к тому же, перестал быть человеком. Когда все выяснилось бы, родные Ирмы (убитой насильником. — В. Б.) наверняка стали бы мстить». Суд оправдал отца, так как посчитал, что его преступление было совершено в состоянии аффекта, мол ни один отец не способен в здравом уме убить своего сына. Это показывает, что обычно-правовая норма на деле имеет приоритет над писаным законом.

В 1998 году насильник-убийца был застрелен по решению семейного совета собственным братом, который был оправдан судом по той же самой причине.

В 1999 году была изнасилована и убита женихом мать невесты. Родственники жениха предлагали денежную компенсацию, но невеста отказалась. Через некоторое время ее брат застрелил насильника и был оправдан по делу о «непредумышленном убийстве». «Николая Павлова, изнасиловавшего мальчика, односельчане забили до смерти камнями и палками. В свидетельстве о смерти была сделана запись "упал с балкона"».

Даже если преступник-насильник задерживался властями, расплата наступала по обычному праву, а не по закону. «Узнав о задержании преступника, Зураб Ьарциц (отец пострадавшей) пришел в милицию и прямо сказал: "Когда вы привезете этого ублюдка, я буду встречать вас с автоматом. И если увижу, что выходит из машины живым, открою огонь. Я убью каждою, кто станет у меня на пути и помешает прикончить этого скота". Дмитрия (преступника. — В. К.) привезли мертвым. Милиционеры сообщили общественности, что он был застрелен при "попытке к бегству". Десятью выстрелами в грудь».

Сообщается также, что «когда расправу совершают родственники насильника, старейшины рода запрещают его оплакивать и носить по нему траур. Такого человека не хоронят на кладбище — могилу роют недалеко

\290\

от дома, а потом ровняют с землей». Интересна и реакция представителя правоохранительных органов Абхазии: "Закон не признает мести насильникам — это правильно. Но разве можно судить людей, коюрыс уничтожают подонков?»(Виноградова 2000).

В Чеченской Республике (Ичкерии) в 1996 году был принят собственный Уголовный кодекс, который не имел ничего общего с УК РФ. Рассмотрев, например, утоловное деяние, совершенное на почве кровной мес-ги, шариатский суд выносил решение о выдаче осужденного родственникам убитого в соответствии с законом мусульман. Бывший президент Ингушетии Р. Аушев, первоначально инициировав в конце 90-х включение в законодательство республики правовую норму, разрешающую многоженство, активно выступал и за узаконение кровной мести. Однако зга инициатива не имела продолжения, а президент вскоре лишился своего поста.

Сегодня законодательные органы РФ находятся в поиске решений по данной проблеме. Так, пять лет назад на заседании Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству обсуждался законопроект "О примирительной процедуре с участием посредника (медиации)» (1 марта 2007 г.). Сегодня на территории Чеченской Республики создаются примирительные комиссии с целью примирения кровников. В их состав должны входить старейшины и авторитетная часть населения. Примирительные комиссии надлежало создать главам администраций всех городов, районов и населенных пунктов Чеченской Республики. Как сообщается, в результате работы комиссии в течение месяца Рамадан удалось выявить 90 случаев кровной вражды, примирить 60 семей. В священный для мусульман месяц муфтии и кадии «просили граждан простить своих кровников во имя Аллаха и его посланника». На мировую пошли даже те семьи, которые находились в состоянии конфликта 40 и даже 50 лет.

Деятельность комиссии признана успешной, и ее работа будет продолжена и после Рамадана (Созаев-Гурьев 2010).

Сегодня наблюдается трансформация обычно-правовой нормы кровной мести, утверждается, что теперь кровомщение распространяется и на лиц, софудничающих с правоохранительными органами и свидетельствующих против преступников, в частности, против участников организованных преступных групп или отказавших в предоставлении помощи Преступной группировке, выплате «дани» и т. п. (Зюков 2009: 20). Исследования преступности в Дагестане (РамазановТ. Б.) подтверждают, что причина действия кровной мести в том, что наказание по закону за преступления, требующего по обычному праву иного возмездия, не рассматривается общественным мнением как легитимное. В результате преступника, понесшего наказание но закону, по возвращении ждет новое — по обычному праву. «Довольно часто имеют место факты, когда отдельные представители дагестанского этноса, осужденные за преступления про-

\291\

тив личности, освободившись после 15-20, а то и более лет лишения свободы, оказывались убитыми своими кровниками. Нередко меаь кровников проникает и сквозь затворы уголовно-исполнительной системы. Таким образом, главная цель уголовного законодательства Российской Федерации — восстановление справедливости — не достигается» (Зюков 2009; 160).

Поэтому из уст высокопоставленных местных чиновников периодически звучат предложения о легализации кровной мести в той или иной форме. 16 августа 2009 года РИА Новости сообщало, что чиновник высокого уровня Дагестана предложил в сняли с убийством министра данной республики, которое произошло в этом же году, создавать отряды кровников, которые бы занимались мщением, обнаруживая и уничтожая преступников-убийц.

Совсем недавний пример кронной мести, получивший международную огласку, — убийство осетином Виталием Калоевым авиадиспетчера швейцарской компании в Цюрихе, по чьей вине потерпел катастрофу над Боденским озером самолет. В этой авиакатастрофе Калоев потерял всю семью (жену и двоих детей). По швейцарским законам Виталий Калоев был признан виновным и приговорен к восьми годам заключения. Однако спустя два года он был освобожден решением суда «за примерное поведение по отбытии части срока». Вернувшись на родину, в Осетию, Калоев был встречен как герой и вскоре назначен заместителем министра строительства и архитектуры Северной Осетии.