Мысли вслух

МИР, ВОЙНА И ДУША ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ.

Что я сейчас чувствую? «Сумерки. Не могу понять, то ли просто погода испортилась, то ли скоро наступит непроглядная ночь». Думающий человек поймет этот образ.

Есть простая вещь, которую следует помнить, рассуждая о любой войне. Это и у Ремарка есть, и у других классиков. На человеческой войне не бывает такой линии фронта, которая разделяет хороших и плохих. Добро и зло присутствуют с обеих сторон. Настоящий фронт между ними проходит через сердце каждого человека. Очень часто солдата от убийцы всегда отделяет тонкая грань.

Размышляя о войнах, об этом апогее насилия, я спрашивал многих людей: «Какой образ является для них символом войны? Как могли бы они одной картинкой описать весь этот ужас?» Для одного символом войны был старинный меч. Другие вспоминали танки, самолеты, взрывы. Кому-то вспомнился солдат с озверевшим лицом, бегущий в атаку.

Для меня – немного иначе. Для меня «лицо войны» - это известная военная фотография погибших в Сталинграде детей. Мертвый ребёнок. Убитый ребёнок. Что может быть ужаснее и страшнее? Это и есть война.

На войне есть место и подвигу и героизму. Но война напрочь лишена толстовской патетики, вроде живописного князя Андрея, угасающим взором глядящего в небо Аустерлица. Такие «красивые смерти» бывают на страницах романов. А в жизни убитый солдат чаще похож на мокрые тряпки. Кучу мокрых грязных тряпок! И это совсем не живописно и не пафосно.

Меня, священника, люди спрашивают: «Как же Бог допускает войны?». У Бога наверняка есть встречный вопрос: «Зачем вы воюете?». Неужели вы не можете разойтись иначе, по-другому?

Недавно я переписывался с одним человеком. Можно сказать человеком социальных гипер-идей. «Вот ведь она, идея!» — настаивал он. К сожалению, слишком часто у нас господствуют идеи, которые к христианству, к православию, к Евангелию имеют опосредованное отношение. Это всего лишь идеи побочных продуктов или сопутствующих товаров. Как в моем любимом фильме «В осаде» со Стивеном Сигалом: «Райбек, но ведь ты не повар?». «Скажем так: а ещё я готовлю!», — ответил киногерой-спецназовец. Нужно понимать, что для христианина никакая идея, ни идея национального сознания, ни идея русского мира не может быть выше Евангельской Истины. Когда у человека приоритеты меняются, когда какая-либо из идей начинает доминировать над Евангелием, мы получаем то, что видим сегодня. Перешагнув церковный порог, человек должен научиться смотреть на окружающий его мир, на события, на людей евангельскими глазами, оценивать себя сквозь евангельскую любовь.