ПРИМЕЧАНИЯ. Глава IV 9 page

Из разнообразных технических приемов, известных в Месопотамии, технология обработки минералов должна быть разобрана подробнее, чем, например, комплекс проблем, связанных с окультуриванием растений и одомашниванием животных. Если мы рассмотрим три сферы (растения, животные, минералы), то познакомимся с большинством аспектов месопотамской технологии.

Обитатели Месопотамии с самых древних времен выращивали культурные растения в садах и на полях; добавочную растительную пищу они, возможно, получали и из дикорастущих растений. Между садом и полем существовало глубокое различие ‑ в садах сажали черенки, побеги и некоторые семена растений, которые требовали, как правило, особой заботы во время роста. Они давали луковицы, клубни или корни, урожаи которых можно было распределять на весь год для того, чтобы обеспечить необходимое и устойчивое снабжение. Культурные травы, растущие в поле, требовали интенсивной сезонной работы и известного рода техники. Они давали урожай, как правило, только раз в году и в таком количестве, которое требовало организации работников, хранения и какого‑то вида финансирования. Сад как источник пищи гораздо старше, чем поле; его растения давали продукты, которые можно было использовать без приготовления на огне: их сушили, солили или вымачивали. Плуг и соха так же характерны для поля, как палка‑копалка для сада; более того, мотыга гораздо эффективнее в саду, чем в поле. Обработку полей можно легко расширять, а сады требуют устойчивой постоянной рабочей силы, количество которой и определяет их возможные размеры. Все это оказывало глубокое влияние на социальную структуру общины, плотность и распределение населения на обрабатываемой территории и на разделение труда. Если бы мы знали соотношение между площадями, занятыми полями и садами в Месопотамии, то получили бы лучшее представление об экономической и социальной структуре, чем то, которое дают нам многие сотни документов. Мы знаем, что обрабатывали как поля, так и сады, что продукция садов была дополнением к культурным злакам и сезаму, выращиваемых на полях, но не знаем, какое было соотношение между ними. Из всех видов сада только пальмовые рощи играли важную роль в экономике Месопотамии. Финиковая пальма была единственным важным фруктовым деревом в этом регионе. Культивация финиковой пальмы, по‑видимому, началась на восточных берегах Индийского океана и распространилась на запад, к Персидскому заливу, Средиземному морю и долине Нила [25]. Неприхотливость финиковой пальмы, растущей как на соленой, так и на щелочной почве Южной Месопотамии, большие урожаи, питательная ценность плодов и возможность их долгого хранения, возможность получать многочисленные побочные продукты (листья, волокно, древесина) ‑ все это придавало дереву исключительное значение. Финиковая пальма требует малых затрат рабочей силы, однако опытности при посадке, уходе, искусственном опылении, а также специальной обработки плодов. Все эти знания ‑ результат методического экспериментирования многих поколений. Ни одному другому дереву не уделяли такого внимания: финиковая пальма занимает в Месопотамии такое же положение, какое оливковое дерево в бассейне Средиземного моря.

Менее эффектными, но не менее впечатляющими оказались усилия первых ''ученых'', окультуривавших и выведших многочисленные и разнообразные растения, которые заполняли сады Месопотамии. Представители семейства лилейных (среди них лук и лук‑порей), зонтичных (кориандр и сладкий укрой), семейство крестоцветных (различные виды капусты, горчица и редис), для которых характерны сильный запах и острый вкус, привлекли внимание древнего человека и стимулировали культивацию этих растений. Древним агрономам и их многолетним трудам Месопотамия обязана бобовыми культурами, богатыми белком, накапливавшимся в их семенах (чечевица и горох), которые использовались разнообразными способами. Если бы ассириологи могли определить более точно природу садовых растений, так часто упоминавшихся в шумерских текстах, мы могли бы с помощью ботаников и других специалистов проследить историю их культивирования и пути распространения далеко за пределами данного региона.

В полях Месопотамии мы видим тоже немало выдающихся сельскохозяйственных достижений. Помимо злаков, культивировали лен и сезам. Специальные термины, отличающиеся от тех, которые применяли при возделывании зерновых, возникли вместе с культурой сезама. Выведение сезама было лишь одним из путей в поисках необходимых жиров, по которым шел древний человек. Жиры были найдены в некоторых сортах репы, особенно рапса, в семенах льна и конопли. В конце концов были найдены и другие свойства этих растений, такие, как возможность использовать волокно льна и, вероятно, конопли.

Культивирование злаков показывает, что внимание, уделяемое растениям, повышает их урожай, а кроме того, можно улавливать выгодные случаи эндемизма (появление форм, ограниченных данной местностью) или спонтанные мутации. Происходит процесс селекции: менее продуктивные или медленно созревающие растения автоматически вытесняются более совершенными. Плодотворным источником изменений, часто сильно влияющим на развитие культурных злаков, был также перенос семян на новые почвы или в новые климатические условия. Так, предполагают, что субтропический лен с большими цветами, многочисленными отростками и маслоносными семенами на низких стеблях переродился в более холодном климате в растение с немногочисленными семенами, но длинным, лишенным отростков стеблем, дающим волокно большого экономического значения. Сорняки, сопутствующие определенным травам, могут вытеснить их в подобных обстоятельствах, так же как овес и рожь заменили ячмень и пшеницу, когда последние были перенесены человеком в другой климат и на иную почву. Важным шагом в культивировании ячменя независимо от того, по каким причинам он был сделан, было укрепление стебля, на котором держится колос и который позволяет человеку срезать растение целиком, для того чтобы получить зерно. Сбор урожая становится процессом, требующим эффективных методов, но обеспечивающим высокую отдачу. Когда был ''механизирован'' и посев, выращивание ячменя и таких ранних зерновых, как эммер и пшеница‑двузернянка, привело к далеко идущим изменениям в плотности населения и в характере сезонных работ. Ключом к механизации посева был плуг, орудие большой сложности (появившееся в результате долгого и трудного развития), которое нужно было приспосабливать к характеру почвы и к ее состоянию в пахотный сезон.

Месопотамский плуг был высочайшим достижением техники. Его тащили волы, а приспособление для сеяния выбрасывало семена в борозду; единственная параллель к этому сеющему аппарату была на Дальнем Востоке [26].

Месопотамские земледельцы не вывозили навоз на свои поля, хотя есть сведения, позволяющие думать, что для повышения плодородия почвы использовался мусор из разрушенных селений [27]. Эта практика хорошо известна но всему Ближнему Востоку и продолжает наносить разрушения древним городищам.

Мы не будем здесь разбирать запутанную историю распространения зерновых внутри треугольника, образованного горами и Абиссинии, Загром и Тавром. Все же кое‑что следует сказать о технологических последствиях культивации ячменя и пшеницы. Так как ячмень может расти на неплодородной и щелочной почве, то в Месопотамии его предпочитали пшенице; Египет стал землей пшеницы, а между этими двумя странами сеяли те зерновые, которые лучше всего соответствовали местным условиям. Когда ячмень собирали, его приходилось молотить, веять, промывать и сушить, прежде чем его можно было надежно отправить в зернохранилища, как это было в старовавилонский период, или ссыпать в кучи, покрытые матами, как это делалось в нововавилонское время [28]. Для еды зерно очищали от шелухи опаливанием (''поджаренное зерно''), вымачивали или дробили пестиками, превращая в грубую крупу. Из такой крупы варили кашицеобразные блюда, или из нее можно было выпекать нечто вроде хлеба. Зерно просеивали, толкли или мололи на ручных зернотерках, так как никаких вращающихся мельниц не было вплоть до эллинистического периода. Из ячменной муки готовили плоские хлебные лепешки, которые надо было есть сразу. Пшеничная мука требовала дрожжей или закваски, которую добывали из растений или путем ферментации. Тесто пекли в подовой печи, и хлеб получался лучше, чем из ячменной муки.

Процесс ферментации, применявшийся при приготовлении и сохранении растительных продуктов, использовали и при переработке ячменя, которому давали прорасти. Из образовавшегося солода получали алкогольный напиток, который, по‑видимому, составлял существенную часть ежедневного рациона. Технология производства пива в Месопотамии была сложной, и многочисленные названия входящих в него ингредиентов, различных сортов пива и побочных продуктов его производства, прослеживаются даже во второй половине II тысячелетия до н. э. [29]. Примером редкого нововведения в месопотамской пищевой технологии оказывается упоминание в нововавилонских текстах пива (или, точнее, алкогольного напитка), изготовленного из фиников, ‑ напитка, не упоминавшегося до этого времени. Что касается других операций ‑ приготовления блюд из зерновых или способов ведения сельского хозяйства, ‑ то на протяжении всего отраженного в документах периода никаких существенных изменений не происходило. Не окультуривалось и не ввозилось никаких новых растений, не появлялось никаких новых способов обработки земли или сбора урожая. Месопотамская сельскохозяйственная технология, по‑видимому, застыла. (Это заявление, возможно, придется пересмотреть, когда, наконец, будут установлены точные значения ряда трудных технических терминов.) Однако с точки зрения экономики сделки, зарегистрированные в документах, связанных с сельским хозяйством или с его продукцией, резко различаются, если сравнить документы древнего периода с документами позднего (разрыв в два тысячелетия).

Отношение человека к животным значительно меняется от цивилизации к цивилизации. Стремление иметь под рукой запасы свежего мяса не всегда было основной причиной для того, чтобы держать при доме животных. Некоторых животных разводят в утилитарных целях, других держат для показа; некоторые становятся просто домашними баловнями; других приручают, чтобы использовать для охоты или в бою. Мангусты и хамелеоны жили с хозяевами в доме; других животных разводили, чтобы использовать в пищу, как, например, буйволов, оленей или овец, которые следовали за кочевыми народами, пребывая с ними в более или менее сложном виде симбиоза.

Успех одомашнивания не обеспечен, пока животные не начнут плодиться в неволе. Как только одомашнивание достигло этой стадии, начинается процесс дегенерации животных ‑ результат новых привычек питания, особого внимания, инбридинга и изменившихся жизненных условий. Эндемические изменения помогают или противодействуют природе животного, его способности адаптироваться к изменившимся условиям жизни, к месту, отведенному для него в соответствии с представлениями той группы людей, с которыми животному приходится жить. Коров приучили, например, давать молоко не только когда оно нужно их телятам, но на протяжении всего года; также и куры стали тем, что египтяне назвали ''птицами, рожающими ежедневно''.

Из Месопотамии до нас дошли сведения об экспериментах по одомашниванию, о которых мы знаем и по египетским источникам. Было время, когда у овец была не шерсть, а только пушок. Распространенный художественный мотив ‑ корова, облизывающая своего теленка, который встречается по всему этому региону, возвращает нас назад, ко времени одомашнивания скота, когда в момент доения было необходимо держать теленка возле матери; точно так же циклоп в ''Одиссее'' (IX, 245) подкладывал при доении ягненка каждой овце.

При рассмотрении животных, одомашненных на древнем Ближнем Востоке или попавших туда из других регионов, мы должны различать животных, имеющих непосредственное экономическое значение, и тех, продукты которых требуют специальной обработки, чтобы быть полезными человеку. Такие домашние животные, как ослы (вероятно, попавшие в Месопотамию с запада), собаки, гуси, утки и свиньи (происхождение которых неясно), не стимулировали технологического процесса и не нуждались в развитии специальных приемов, для того чтобы быть полезными человеку. Что касается коз, овец и молочного скота, то все они требуют специального ухода. Их нужно кормить, поить и охранять. Они дают мясо, которое нужно готовить и хранить (высушенным или посоленным), шкуры, которые необходимо дубить, обеспечивают регулярное пополнение молодняка. Козы, овцы и коровы дают молоко, из которого можно сбить масло или сделать сыр. Здесь нужно также упомянуть шерсть, получаемую от коз и овец, и то, что это сырье тоже требует специальной технологии обработки: стрижки, прядения, ткачества и окраски. Была разработана упряжь, для того чтобы скот можно было использовать как тягловую силу ‑ тащить плуги, повозки и т. д. Когда появилась лошадь, произошли лишь второстепенные изменения; увеличение скорости движения на лошади потребовало более легкого экипажа, а ее анатомия ‑ другой упряжи.

Конечно, рыбная ловля, охота, установка капканов требовали особой технологии, которая часто способствовала появлению новых орудий и приспособлений, характеризующих мастерство их создателей; однако от всего этого остался только список шумерских и аккадских слов, обозначающих сети, ловушки и тому подобные вещи, которые не очень‑то много нам говорят.

Технический инвентарь, относящийся к домашним животным, не показывает на протяжении всего исторического периода большого их распространения в Месопотамии и в окружающих районах, как это было с домашними растениями. Конечно, происходило некоторое расширение этого инвентаря, заметно участилось использование верблюдов (возможно, его действительно в это время одомашнили), но все это не оказало значительного влияния на Месопотамию [30]. Разведение павлинов и кур распространилось на запад сирийцы даже называли кур ''аккадской птицей''. Общая картина не указывает на более эффективные методы использования этих животных и продуктов, которые можно было получить от них. Нет никаких оснований полагать, что усовершенствовались повозки и колесницы или что улучшились методы ткачества или дубления кож. В поздние периоды ослы так же тащат свои грузы; уток и гусей так же откармливают тестом; овцы и другой скот кочуют с зимних пастбищ на летние; лошади и быки так же влекут быструю колесницу и неуклюжую повозку; только свиньи почти исчезли.

Для того чтобы охарактеризовать уровень развития месопотамской технологии, связанной с переработкой продуктов животноводства, мне бы хотелось сказать здесь несколько слов о двух важных ремеслах ‑ о дублении и ткачестве.

Случайно вышло так, что мы лучше информированы о дублении в Месопотамии, чем обо многих других ремеслах. Два ритуальных текста подробно описывают, как в одном случае шкура черного быка должна быть приготовлена для того, чтобы покрыть ею священные литавры, а в другом ‑ как нужно дубить шкуру коз ленка. Оба текста перечисляют множество жидких составов ‑ одних из жиров, масел и муки, других ‑ содержащих все виды растительных веществ; упоминаются также растворы, в которые входят привезенные из Малой Азии квасцы. Шкура, после того как ее пропитали этими жидкостями, натерли жирами и маслами, считалась достаточно продубленной. Любого из упомянутых методов (применения квасцов, жиров, дубильной кислоты) было бы достаточно для того, чтобы получить желаемые результаты. Шкуры можно обрабатывать жирами, предпочтительно растительными (как это показано в Илиаде XVII, 389 и сл.), или солью и квасцами, которые препятствуют распаду и делают кожу прочной, или применяя растворы растительных веществ (таких, как дубовая кора или дубильные орешки, некоторые корни и листья), ведя обработку вяжущими веществами. Короче говоря, месопотамская технология не учитывала эффективности каждого отдельного процесса для сохранения животных шкур, а использовала их все, не различая еще, какие методы более пригодны для конкретных материалов и целей.

Возможно, устаревшие приемы применялись только для ритуальных целей, но не использовались профессионалами‑ремесленниками. Если это предположение правильно, то паше наблюдение только переносится на более древний период.

Хотя мы располагаем множеством технических терминов, обозначающих различные части месопотамского ткацкого станка, типы ткацких станков и изделия ткачей, все же мы почти ничего не знаем о самом станке ‑ был ли он горизонтальным или вертикальным, как его изготовляли и как на нем работали. Для оценки месопотамской технологии ткачества при отсутствии точной информации приходится основываться на догадках и полагаться на аналогии и контрасты, получаемые благодаря нашей информации о ткачестве в Египте. Прежде всего бросается в глаза контраст: египетские ткачи использовали растительные волокна, ткачи из Месопотамии шерсть животных. Египтяне не признавали шерсть.

В то время как растительное волокно, будучи увлажненным, загибается всегда в одном направлении и поэтому его легко ткать, животное волокно лишено этой особенности и поэтому требует затраты большего труда и более тяжелой катушки веретена, для того чтобы получить нить из мотка пряжи. По‑видимому, прядение шерсти развивалось как подражание прядению нитей из растительного материала.

Разработанная египтянами техника тканья льна возникла, несомненно, под влиянием плетения циновок. Льняное волокно шло только на изготовление платья. Никакие технические усовершенствования не применялись, не использовались и возможности, предоставляемые тонкой и ровной структурой льняного волокна и его прочностью при натяжении. Не использовались даже относительно простые технические приспособления, удобно располагающие нити основы для облегчения прохода челнока.

Месопотамское ткачество развивалось в иных условиях. Тонкий и пушистый волос, вырванный или вычесанный у овцы, проще всего сбить с помощью палок в плоскую ''циновку'', а затем, используя влагу и пресс, получить из него гибкий водоустойчивый теплый материал. Такое шерстяное изделие называется фетром. Я склонен думать, что начальной ступенью месопотамского шерстяного ткачества было производство фетра, так же как производство тростниковых циновок было исходным пунктом тканья льна в Египте. В Месопотамии ткач не интересовался структурой той ткани, которую он ткал. Он отделывал, ворсовал, выравнивал поверхность, для того чтобы сгладить любую видимую структуру и придать изделию гладкую фетрообразную поверхность. Вместо того чтобы использовать в основе и утке различные цвета, он предпочитал украшать законченный продукт аппликациями, петлями и бахромой. Так как законченный кусок материала использовался как одежда в том самом виде, в каком он выходил из станка, без разрезания или сшивания, то для украшения ткани можно было добавить многоцветные декоративные полоски.

Жители Месопотамии, по‑видимому, сами понимали, что технически их текстильная продукция была ниже уровня продукции запада. Ассирийские цари в своих сообщениях о трофеях, захваченных в непрерывных войнах с западными соседями, часто наряду с упоминаниями серебра, золота и других драгоценных предметов называют также и многоцветные одежды, которые они высоко ценили. Во II тысячелетии до н. э. в областях от Евфрата до границ Египта разработали текстильную технологию, превосходившую технологию и Египта и Месопотамии, особенно в применении ярко окрашенных волокон и других средств украшения, основанных, вероятно, на примитивном ткачестве, дававшем узкие полосы.

Знаменитое финикийское производство пурпура возникло, по‑видимому, на основе многовековой традиции. Из‑за скудности письменных данных об этих достижениях можно только догадываться по сохранившимся египетским и месопотамским описаниям. Однако ткацкое искусство не было единственной областью техники, в которой запад был далеко впереди; в этой связи следует назвать также ювелирное искусство, металлургию и изделия из стекла.

Весь древний Ближний Восток никогда, видимо, не продвинулся дальше одночелночного ткацкого станка, появление которого в Египте и Месопотамии вышло, как мы старались здесь показать, из совершенно различных технических источников. Только китайская многочелночная техника (которая позволяла ткать рисунчатые ткани), распространившаяся в последние века I тысячелетия до н. э. от Индии до Средиземноморья, вытеснила архаические методы первых великих цивилизаций.

Для того чтобы закончить эту несколько схематическую картину развития месопотамской техники, следует включить и такие темы, как строительство домов, лодок и колесниц, изготовление мебели. Я могу только указать, что такое сложное изделие, как, например, лодка, много может сказать о технических стремлениях ее строителей. В проектировании лодки и в ее конструкции скрыта вечная борьба между творческим стремлением и характеристиками наличного материала, который нужно обработать и преобразовать; лодка свидетельствует о достижениях конструктора, что не менее важно для нашего понимания прошлого, чем барельеф на камне или статуя. Часто лодка может дать даже более существенные сведения об умственном кругозоре ее строителей, позволяет заглянуть в их внутренний мир и увидеть конфликт между изобретательством и традициями.

В своих непрерывных поисках идеального материала человек очень давно обратился к минералам, может быть даже раньше, чем к пластической глине, которую так легко обрабатывать. Широкое разнообразие камней, их прочность и привлекательность, их краски и строение всегда возбуждали любопытство человека. Некоторым камням можно сравнительно легко придать нужную форму и отполировать их; одни прозрачны и мягки, другие очень тверды, но твердый камень дает острый край при искусной обработке. Есть еще и другие камни ‑ медные самородки, например, которые можно расплющить молотком и, вытягивая, придать им требуемую форму. Мы снова пропустим перечисление многочисленных способов использования камня, доставшихся в наследство обитателю Месопотамии. Сохранилось великое множество обработанных, полированных бус, каменных ваз и других каменных изделий (гирь, ламп, пряслиц) и прежде всего цилиндрических печатей, сделанных из камня и украшенных вырезанным рисунком.

Усовершенствование подовой печи позволило плавить некоторые ''камни'' (лат. metllum ‑ ''камень'') и сделало возможным придавать им нужную форму путем отливки. Печь, в которую плавильщик ставит свой тигель, печь для обжига горшков и печь, в которой пекли пшеничный хлеб, появились в результате ''революции'', перехода от использования огня для приготовления пищи к использованию его для технических целей. Применение огня сделало возможным не только металлургию, но и обжиг глины и ее постоянную окраску, т. е. производство глазури, а это, в конце концов, привело к получению стекла. Во всех этих случаях материалы минерального происхождения преобразуются с помощью огня.

В нашу цель не входит рассуждать здесь о внутреннем развитии металлургии, применяемой технике и используемых металлах и сплавах. Достаточно сказать, что человек в Месопотамии пользовался подовой печью, хотя там в подобных печах пшеничного хлеба не пекли, ячменные же лепешки печи не требовали. Медь, бронза, серебро и золото обрабатывались месопотамскими кузнецами, которые работали с помощью какого‑то вида мехов и, возможно, пользовались углем, чтобы получать требуемую температуру. Металлические изделия древнейшего периода были выполнены технически превосходно, но едва ли выделялись на общем уровне древнего Ближнего Востока. В противоположность Египту большая часть металлических изделий, созданных в Месопотамии в течение II и I тысячелетий до н. э., утеряна. Все же есть несколько случайно сохранившихся вещей и, кроме того, в письменных источниках нередко встречаются упоминания о такого рода работах, информация, которую, между прочим, еще предстоит собрать и изучить систематически.

Применение железа в Месопотамии представляет значительный интерес. Оно не сразу появилось на древнем Ближнем Востоке, но распространилось по всему региону где‑то на исходе II тысячелетия до н. э. Древним металлургам удалось превратить красивые зеленые и голубые минералы в новый материал, который, когда его выливали горячим, мог принять почти любую форму. Они пытались снова и снова применить эту технику и к красно окрашенным минералам. Хотя железную руду можно восстанавливать при более низкой температуре, чем медную, получаемый продукт не удавалось использовать так, как это делали с медью н бронзой ‑ его невозможно было отливать. Это можно делать лишь при высокой температуре ‑ способ, который впервые был применен европейскими металлургами в XIV в. Раскаленному железу можно относительно легко придать нужную форму молотом. Его можно превратить в род стали, если повторно нагревать (чтобы вызвать науглероживание), а потом закаливать в холодной воде. Момент, который следует подчеркнуть, заключается в том, что в то время как холодная ковка меди и других металлов была хорошо известна на древнем Ближнем Востоке, ковку раскаленного металла применили значительно позже. Похоже, что ''пробка'' в техническом мышлении вызвала отставание, а ее удаление привело к распространению применения железа.

Переход от меди и бронзы к железу был постепенным, и следы древнейшего применения железа почти исчезли. Это было изменением технологии, а не ''революцией'' с непосредственными военными, экономическими или социальными последствиями, как это часто предполагалось. На древнем Ближнем Востоке, с одной стороны, железо было новинкой, которую не следовало в определенных ситуациях допускать; с другой ‑ металлом, известным с древности, металлом, который мог падать с небес и поэтому считался наделенным магическими свойствами. С появлением железа произошли некоторые изменения в торговых маршрутах, по которым ввозили руду и металлы в Месопотамию, а также в положении кузнецов, так как работа с железом требовала от них гораздо более, высокой технической квалификации. Желание сохранить приемы своего ремесла в секрете приводило к уединению, а это, в свою очередь, порождало недобрую славу о кузнецах.

Увлечение жителей Месопотамии разноцветными и драгоценными камнями вызвало, по‑видимому, весьма сложные изменения, связанные снова ‑ как это было с цветными рудами (малахитом и красным железняком) ‑ с техникой обработки минералов огнем. Все еще совершенно неясно, что было толчком, вызвавшим производство стекла.

Нехватка привозных драгоценных камней привела к изготовлению искусственных камней, к украшению дешевых местных камней, с тем чтобы увеличить таким образом их привлекательность. В Египте негодные кусочки и осколки излюбленной там ляпис‑лазури разбивали, растирали в пудру, прессовали и придавали форму бус, применяя в качестве скрепляющего состава какое‑то низкоплавкое щелочное вещество. В Месопотамии кусочки кварца окрашивались минеральными голубыми и зелеными красителями, которые при нагревании превращались в стеклообразную красочную глазурь с ярким и постоянным блеском. При такой технике использовали образующие глазурь кремневые соединения (например, кварцевые камешки) и стеатит, который в силу множества причин был очень популярен. Стеатит достаточно мягок, чтобы использовать его для резьбы, обладает хорошей и ровной структурой и, кроме того, твердеет при нагревании. Другим камнем, который также при обработке нагревали, был сердолик. Его можно обесцвечивать с помощью щелочных веществ, накладываемых на него, и окрашивать красными минеральными красителями ‑ техника, которая практиковалась от Индии до Египта с давних времен.

Несомненно, химики IV и III тысячелетий до н. э. экспериментировали с такими химикалиями, как известь, сода, силикаты (кварцевый песок), сочетая их с минеральными веществами ярких окрасок, чтобы получить глазурь, стеклянные смеси и стекла различного состава, прочные и быстро приходящие в негодность, мутные и прозрачные, такие, которым предстояло служить покрытием на ''сердечниках'', и такие, которые формовали подобно отливкам металлических предметов, и, наконец, обработанные особым способом, подходящим к природе этого удивительного пластичного материала ‑ стекла.

Я не могу здесь заниматься историей древней глазури и стекла на Ближнем Востоке, рассказывать, как они появились и совершенствовались в постоянном обмене идеями и техникой, распространяясь из Месопотамии через Сирию в Египет и снова назад. Много технических знании и умения было затрачено на поиски тех искусственных камней, с помощью которых человеку удавалось имитировать природу и которыми по праву гордился месопотамский химик. С точки зрения технологии было бы интересно проследить ход этого развития, случайное или сознательное распространение технических приемов с их поисками и ошибками, плодотворными начинаниями и тупиками. Встают новые вопросы: когда, где и с какой целью глазурь отделили от ее ''сердечника'' и превратили в новый исходный материал, когда и где была разработана техника обработки этого нового материала, дававшая возможность лучше использовать его технические и эстетические возможности? Ответов на эти вопросы еще нет. Они будут получены только тогда, когда существующие стеклянные предметы будут подвергнуты анализу и соотнесены с клинописными текстами, в которых месопотамские ремесленники изложили свои методы для потомков. Эти тексты уникальны в клинописной литературе: только парфюмеры [31]и изготовители стекла [32]ценили свою работу настолько высоко, что стремились сохранить в письменном виде традиции ремесла.

Последний вопрос, связанный с технологией обработки материалов минерального происхождения, который следует упомянуть, относится к глине, гибкому, прочному и почти универсальному ''пластику''. Из трех основных видов глиняных изделий в Месопотамии ‑ глиняной посуды, глиняных табличек и кирпичей обжиг был необходим только для первых. Таблички и кирпичи высушивались на солнце и лишь иногда обжигались в печи. С точки зрения сравнительной технологии глиняные таблички, как ни важны они для нашего познания Месопотамии, представляют собой нечто нетипичное, а изделия месопотамских горшечников, иногда удивительно привлекательные и совершенные, достойны лишь краткого упоминания. Это не означает, что искусство горшечников не требовало большой технической изощренности при выборе глины и ее смесей, при работе на гончарном круге, и с другими необходимыми инструментами, при орнаментации горшка, при строительстве печи (доступ воздуха, температуры), при самом обжиге, украшении и полировке законченного изделия. ''Все это ‑ достойные темы для технологического исследования, в результате которого, вероятно, удастся получить ясное представление о техническом образовании древнего ремесленника [33].