Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Ярмарка
Среди гостей Водсворта был и Казимеж Яновский. Он приехал на ярмарку с двумя подростками – сыном Юзеком и Федей Кузовковым. На этот раз – без полицейской формы. Об этом попросил Кузовков. Он не хотел, чтобы на них обращали внимание. Ему нравилась игра в человека‑невидимку. Прошло больше недели с того дня, когда Казимеж встретил на вокзале чикагский поезд с русским мальчиком и неожиданно для себя решил: пусть он поживет у него, пока судно с остальными детьми на пути к Нью‑Йорку. Диковатый и привыкший к независимости Кузовков на удивление быстро вошел в семью американского полицейского. Небольшой домик в пригороде Нью‑Йорка стал тихим прибежищем, которого так не хватало подростку. Отогретый домашним теплом, он перестал жить в постоянном напряжении и ожидании опасности. Путь через Америку, где он был предоставлен самому себе, и нью‑йоркская семья, где он уже целую неделю живет как у Бога за пазухой и где предвосхищают почти каждое его желание, – все это помогло Кузовкову по‑новому взглянуть на окружающий мир, который хотя и разделен океанами и горными вершинами, тем не менее един. Люди говорят на разных языках, по‑разному выглядят, но похожи в своем добре или зле, одинаковы в печали и радости. Сегодня утром, когда Федя еще не встал, дверь спальни тихо скрипнула, кто‑то подошел к кровати и склонился у изголовья. – Федор, – тихо позвали его. Он узнал голос тетушки Вероники, мамы Юзека. Но почему‑то не отозвался. – Федор! – повторила она чуть громче. Он даже не пошевелился. Тетушка Вероника осторожно поправила одеяло, а затем нежно коснулась его волос. Хорошо, что она ушла быстро, иначе бы увидела, как из глаз мальчика полились слезы. Ему представилось, что над ним склонилась мать. Последний раз Федя плакал в Омске. Стащил каравай хлеба, и его застукали. Били, не щадя. И все же он плакал не от боли. Обида, голод, одиночество, отчаяние – все смешалось тогда. Теперь он в другой стране, в чужом доме. И слезы другие. Случайные, почти незнакомые люди пекутся о нем, как о родном сыне.
Узнав историю Феди Кузовкова, Юзек уже не отходил от русского мальчика. Веснушчатый увалень, Юзек очень отличался от неугомонного Феди. Да и от своего отца – тоже. Он никогда не станет, как отец, стражем порядка. Он любит читать детективные романы, но не будет преследовать преступника и не ввяжется в драку. Любит путешествия, но чувствует себя уверенно только в книжном море. Так распорядилась природа. Юзек – домашний мальчик и больше похож на свою маму – мягкую и кроткую тетушку Веронику. Познакомившись с Кузовковым, он вспомнил недавно прочитанную книгу, герой которой тоже подросток. Даже имена похожи. Того книжного героя зовут Тедди. Он попадает в прерии и становится умелым наездником. Но куда ему до русского мальчика! Одно путешествие с собакой через всю Америку чего стоит! А до этого Федя еще проехал Сибирь. И пересек Тихий океан. Самому Юзеку не довелось побывать дальше Бостона. А он мало чем отличается от Нью‑Йорка. Юзек попросил отца купить карту, самую большую, какую возможно, и расстелил на полу гостиной. Оба мальчика стали по ней ползать, втыкая там и сям флажки. Затем Юзек дал Феде угольный стерженек и попросил начертить весь маршрут – от Крыма и Петрограда до восточного побережья Америки. Даже на карте путь этот выглядел очень внушительно. Детской колонии осталось путешествовать не так уж и много – преодолеть Атлантический океан. Тогда круг замкнется. И дети вернутся домой. Ах, все бы отдал Юзек, только бы оказаться на пароходе и продолжить вместе с русскими детьми это невероятное путешествие вокруг света… …Тетушка Вероника не поехала в Водсворт. И Кузовка не взяли. Он очень обиделся, но, немного поскулив, смирился. – Пойми, – сказал ему Федя, – если мы будем рядом, меня сразу узнают. Потерпи немного. Скоро и ты увидишь всех‑всех… И мистера Бремхолла, и мамашу Кемпбелл, и остальных наших друзей. Услышав знакомые имена, собака радостно залаяла. …Провожая мужа с детьми на пикник, тетушка Вероника приготовила много вкусной еды. И теперь Казимеж высматривал свободную лужайку. Но Федя попросил не торопиться с обедом. Не лучше ли сначала прогуляться?.. Казимеж согласился. И теперь оба Яновских, старший и младший, покорно следовали за Кузовковым, который опережал их на полшага. Надвинутая на лоб кепка не только защищала его от полуденного солнца, но помогала и дальше оставаться неузнанным.
Кузовков удивился переменам, которые произошли за короткое время с колонистами. Как же они изменились за этот месяц! Стали взрослее и сдержаннее, еще больше загорели под панамским и карибским солнцем. Первыми ему встретились Павел Николаев и Борис Моржов. Как всегда, они увлечены спором. Глаза блестят, а руки в постоянном движении. Федя хотел было остановиться, чтобы услышать, о чем разговор. Но его внимание привлекли сестры Колосовы – Оля и Евгения. Но что это? Рядом с ними два американских парня. Федя нахмурился. Все в колонии знают, что Оля – подружка Юры Заводчикова. «Вот она, женская верность!» – подумал мальчик. Больше всего хотелось ему встретить Александрова. Но того нигде не было видно. Возможно, кто‑либо из гостей пригласил Петю с сестрой и теперь они сидят в укромном месте, которых на острове не счесть. Неожиданно в толпе произошла перемена. Все стали двигаться в одном направлении. Увлеченные общим потоком, Казимеж, Юзек и Федя оказались рядом с деревянной аркой. По бокам она была перевита гирляндами живых цветов. А сверху, на перекладине, затейливая вязь старославянских букв складывалась в слово «Ярмарка». Здесь же, облаченные в русские национальные костюмы, сидели музыканты. Каждый со своим инструментом. Как же удивился Кузовков, узнав в них Евгения Заработкина, Леву Невольского, Ваню Семенова и братьев Матвеевых – Николая и Георгия. Судя по выражению их лиц, они только и ждали команды. Две колонистки – Ксения Амелина и Лида Демлер – стояли внутри арки с ножницами в руках. И тоже в ожидании, чтобы разрезать голубую ленту. Приближалось время открытия праздника. Под звуки «Калинки» посетители вошли в цветочные ворота и через ярмарочную площадь направились к домикам. Там девушки‑продавщицы в русских и украинских национальных костюмах уже готовы были принять первых покупателей. Колонисты зажали в руке доллары и центы, которые получили еще на пароходе незадолго до прибытия в порт. Сейчас они сделают свои первые покупки в Нью‑Йорке. Но детей ждал неожиданный подарок. Вернее, много подарков. Устроители ярмарки решили раздать все товары бесплатно. Совсем без денег.
Женя Овербах увидела темно‑синее платье, вышитое бисером, и уже не могла оторвать от него глаз. – Я посмотрю? – робко попросила она. – А не лучше ли его примерить? – предложила ей девушка, немногим старше самой Жени. – Можно?.. – Разумеется. А для чего мы здесь? – ответила вопросом на вопрос продавщица. И все же девочка не решилась примерить так понравившееся ей платье, а только приложила к себе. – Ну, как? – спросила она Катю Козлову, свою подругу. – Оно тебе к лицу. И размер твой. Женя вздохнула и вернула платье на прилавок. – Не нравится? – удивилась продавщица. – Даже очень нравится. Но… Девушка аккуратно сложила платье и положила в красочный пакет. – Поздравляю с покупкой! – Вы не поняли. Мне это не по карману. Все мои деньги – полтора доллара. – Они тебе еще пригодятся. А платье – наш тебе подарок. Носи на счастье! Катя Козлова получила в подарок лакированные туфельки и атласную юбку. Никто из детей не ушел с пустыми руками. Игрушки, яркие носовые платки, фотоаппараты, пакетики со сладостями, часы, нарядные блузки, зонтики и шляпы – всего не перечесть. Федя Кузовков, уже задаренный сверх всякой меры (целый чемодан стоял в его комнате), ограничился двумя блокнотами с алфавитом. И тут же один из них подарил Юзеку. – Нужная вещь, – сказал он. – Пригодится для адресов. Будешь писать мне в Россию? – Обязательно! – горячо ответил Юзек. – Давай будем обмениваться письмами. Раз в месяц. Согласен? – Идет! – кивнул Федя. Они пожали друг другу руки, что значило – договор вступает в силу. Неожиданно Кузовков увидел девочку с огромным плюшевым медведем. – А мне можно такого же? – спросил он продавщицу. – Мальчик, ты все еще в куклы играешь? – Из всех игрушек я признаю только оловянных солдатиков… – Так бы и сказал сразу. Мы найдем тебе солдатиков. – Я не для себя прошу. Есть одна девочка. Ее зовут Лена. Она очень красивая. – Тогда получай медведя.
Теперь Кузовков стал искать Петю и его сестру еще с большим усердием. Так что отец и сын Яновские едва поспевали за ним. Наконец Казимеж (он ведь был полицейским) взял поиск в свои руки. – Александров сейчас в казарме, – сказали ему. – Но лучше его не беспокоить. – Он болен? – Как вам сказать… Это хуже, чем болезнь. У него беда…
Из рассказа Петра Александрова: – Это было на второй день после высадки в Нью‑Йорке. Нам объявили, что в колонию приедут русский священник и церковный хор. А после богослужения откроется ярмарка. Будет много гостей. Состоится концерт. Словом, день ожидался быть интересным. В столовой за завтраком было шумно и весело. Кто‑то взял металлическую тарелку и стал выбивать ложкой мелкую дробь. Другие барабанили по столу. Грохот невообразимый!.. В столовую вошла незнакомая женщина в форме медицинской сестры. Она подняла руки вверх, призывая к тишине. Сейчас нас будут отчитывать за озорство, решили мы. Но вместо этого медсестра спросила: – Кто из вас Петр Александров? Я отозвался. Она взяла меня за руку и отвела в сторону. – Должна тебе сообщить печальную весть. Твоя сестра – Елена Александрова – умерла. Сказала она эти страшные слова без всякой подготовки. Так что веселье мое сразу сменилось отчаянием. Я закричал: – Не может быть! Это неправда! – А потом громко зарыдал… Мальчики вышли из‑за стола, обступили меня: – Что случилось, Петя? Отчего ты плачешь? Я не мог произнести ни слова. Задыхался от рыданий. Хотелось остаться одному. И я бросился бежать к казарме. А мои товарищи за мной. Добежав до койки, я уткнулся в подушку и долго плакал, пока хватило слез. Несколько раз в казарму заходил Георгий Иванович Симонов, мой воспитатель. Пыталась меня утешить и миссис Кемпбелл. Товарищи приносили мне – кто стакан сока, кто яблоко… Но я оцепенел в своем горе и не мог успокоиться. Лишь к вечеру я пришел в себя. Но все равно мне хотелось быть как можно дальше от людей. Я ушел из казармы и до самой ночи сидел на берегу моря. Передо мной стоял образ Леночки. Что я напишу отцу? Что скажу ему, когда вернусь в Петроград один, без сестры? Всю ночь мучили кошмары. Со страхом ждал я последнего прощания. Утром меня уговорили выпить стакан чаю и проводили в автобус. Там уже сидели мои друзья. Сидели девочки нашей гатчинской группы и несколько воспитателей, в том числе и Евгения Михайловна Нипенина, которую очень любила Леночка. Каждый говорил какие‑то слова, обнимал… Но я словно окаменел и сел подальше от всех, у окна. Хотя все вокруг было как в тумане, я заметил, что небоскребы стали редеть и пошли более низкие здания. А потом показался большой зеленый массив, уже без всяких построек. Это и было кладбище. Выйдя из автобуса, я потерял сознание. Не помню, как оказался в соборе. А придя в себя, увидел сестру мертвой. Оказывается, уже два дня, как ее не стало. А я в эти дни шутил, смеялся, развлекался… Можно ли себе такое простить!.. Леночка лежала в гробике белого цвета, украшенном множеством цветов. Ее отпевали два священника в ризах тоже белого цвета. Вслед за нашим автобусом приехал еще один. В церковь вошли Райли Аллен, Барл Бремхолл и еще несколько американцев. Думаю, это были представители Красного Креста. Аллен сказал прощальную речь на английском языке. Его переводили. Но я мало что понимал, так как находился в полубессознательном состоянии. Когда же сознание прояснилось, я явственно услышал крик моей маленькой сестры: «Не поеду! Не хочу!» Так она кричала на Финляндском вокзале два года назад, прощаясь с отцом. Что это было? Предчувствие? Леночку похоронили на кладбище Маунт Оливет. Потом многие годы, всю жизнь я надеялся побывать на ее могилке и положить цветы. Но отношения между Россией и Америкой оставались натянутыми. Для такого простого человека, как я, не было никакой надежды получить визу и вновь, как в детстве, пересечь океан.
|