Глава двенадцатая

При этом уместно заметить, что людей следует либо ласкать, либо уничтожать. Ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое не может. Из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Макиавелли. Государь

Февраль. Швейцария

Прибыв в Швейцарию, Горан остановился в лучшем отеле Женевы. Спустился в ресторан позавтракать. Сидел, прихлебывал чай «Эрл грей» и посматривал в окно на безмятежные воды Женевского озера. За что он любил Швейцарию? За порядок. Здесь всегда все расставлено по местам. Очень опрятная страна. Неудивительно, что она процветает.

Горан позвал метрдотеля и объяснил, что хочет встретиться в Женеве с адвокатом. Назвал фамилию. Он знал, что все организуют в ту же секунду. Такова Швейцария.

Перед тем как по‑настоящему вступить в Игру, ему надо было кое‑что сделать. Во‑первых, найти Таню, а во‑вторых – разобраться с китайской шкатулкой, которую им показывал Магистр.

Горан намазал маслом круассан.

Перед тем как объявить об Игре, Магистр показал им китайскую шкатулку‑головоломку. Ну показал и показал, а при чем тут Игра? Конечно, можно понимать и так, но Горан думал иначе. Игра и шкатулка должны быть как‑то связаны. Как? Магистру вроде бы условия Игры тогда не были известны. Он сказал, что их определяют Арбитры. Но ведь сам он в свое время являлся участником Игры и должен представлять, что это такое. При чем тут эта шкатулка?

Видимо, Магистр использовал ее как иллюстрацию. Пытался сообщить им что‑то очень важное. Например, что Игра много сложнее, чем кажется. Так же, как китайская шкатулка. Горан улыбнулся. Да, внешний вид обманчив. Достаточно вспомнить слова великого Макиавелли: «Люди обычно судят по виду. Ведь увидеть дано всем, а коснуться руками могут лишь немногие. Каждый знает, каков ты с виду, но не многим известно, каков ты на самом деле».

«Важно постигнуть суть Игры. Без этого ничего не получится. Итак, что у меня есть? Китайская шкатулка‑головоломка, гибель Рекса и Макса Стантона. Что это мне дает? Если рассматривать вопрос с фасада, то с учетом гибели в каждой Игре участников (Стантона и Рекса) можно предположить, что в ее основу положен принцип естественного отбора. Выживает наиболее приспособленный. То есть в Игре нет установленных правил. В том смысле, что их устанавливают сами участники. Каждый определяет для себя, насколько далеко готов пойти ради победы. Игра очень опасна, поскольку в значительной степени зависит от мировоззрения участников».

Горан заказал еще чая.

«Интересно, мои соперники обдумывают вероятность участия в Игре еще одного или нескольких человек? Магистр об этом ничего не сказал. Да, он передал нам предложение совета Арбитров принять участие в Игре. Но, согласно законам логики, если человек не назван, это не значит, что он не включен в Игру. В таком случае почему бы не предположить, что в Игре участвует также и сам Магистр, который может использовать свой огромный административный ресурс?..»

Горан любовался поблескивающими на солнце водами Женевского озера и размышлял. Так Магистр участвует в Игре или нет? Свидетельств нет. И получить их будет очень сложно. Но можно вспомнить философский принцип «Бритвы Оккама», который гласит, что если у какого‑либо явления существует несколько объяснений, то верным следует считать самое простое. В общем, Магистр вполне может оказаться участником Игры, поскольку не заявил об обратном. Но зачем ему это нужно? И почему совет Арбитров назначил Игру? Вероятно, они недовольны его работой.

У Горана перехватило дыхание. Перед его мысленным взором возникла шахматная доска. Она увеличивалась, черные и белые клетки множились, уходили за горизонт, а также отделялись от доски наверх, формируя сложную конструкцию, похожую на лестницу Иакова.[6]Вот на этой доске он будет играть против выдающегося мастера, самого Магистра.

Взгляд Горана застыл, рука с круассаном замерла у рта. Наблюдавший за ним официант встревожился. Ему показалось, что у клиента случился сердечный приступ. К его облегчению, гость скоро оправился.

Значит, что же? Первоначально участников Игры было шестеро. Теперь Рекс погиб, осталось пятеро. Возможно, их число еще сократится. Посмотрим. Поэтому в этой Игре надо полагаться лишь на себя. Никакого сотрудничества с соперниками. Вот что советовал выдающийся знаток борьбы за власть Макиавелли: «Только те способы защиты хороши, основательны и надежны, которые зависят от тебя самого и твоей доблести».

Подошел метрдотель.

– Круассан оказался свежим, мсье?

– Да. Он был замечательный.

– Очень рад, мсье. Адвокат, с которым вы просили меня связаться, доктор Шмидт, готов встретиться с вами сегодня в десять тридцать.

Горан улыбнулся. Да, на Швейцарию можно положиться.

В десять тридцать Горан опять любовался Женевским озером. На сей раз из окна шикарного офиса одной из самых известных адвокатских фирм Женевы, «Хейдельберг и Шмидт». Он устроился в кожаном кресле. Напротив за большим письменным столом сидел пожилой очкарик с козлиной бородкой, доктор Шмидт. Он рассказывал о своей фирме. Очень медленно и нудно. Казалось, каждое слово ему транслируют откуда‑то сверху. Вероятно, от самого Господа Бога. Что ж, многие адвокаты говорят медленно. Это неудивительно для профессии с поминутной оплатой. Они бы произносили одну фразу в час, если бы было возможно.

Доктор Шмидт тоже сделал кое‑какие выводы относительно клиента. Хорошо одет, худощавый, темноволосый, умное лицо, за очками в круглой оправе острые, пронзительные глаза. Образован. Доктор Шмидт был удовлетворен. Этот человек оплатит счет.

– Значит, ваш старый друг с женой приехал в Швейцарию, и вы хотите выяснить, где они находятся?

– Совершенно верно, – сказал Горан. – Понимаете, доктор Шмидт, мне нужно срочно найти их. Передать важное известие. Я уверен, вы сумеете мне помочь найти их адрес.

– Конечно. – Адвокат улыбнулся. – Я понимаю.

Тикали секунды, а доктор Шмидт, как и положено, тянул резину. Жаль, что Таня не стала пользоваться здесь своей кредитной карточкой. Наверное, сообразила, что так ее легко выследят. Ну ничего, есть иные способы.

– Мы начнем с отелей. Ведь иностранным гостям положено регистрироваться.

– Да, – кивнул Горан.

– Можно также проверить автомобили.

– Это не поможет. Очевидно, они взяли автомобиль напрокат.

– A y них тут есть недвижимость?

– Не исключено.

– Хм… у нас в каждом кантоне имеется земельный регистр… – Доктор Шмидт задумался. – Там можно получить сведения о владельцах недвижимости. Разумеется, услуга платная. И поиски займут какое‑то время.

Горан понимающе улыбнулся:

– А нельзя ли ускорить поиски? За соответствующую плату.

– Хм… – медленно протянул швейцарский адвокат, – можно попробовать.

Через два часа Горан снова посетил офис доктора Шмидта, где его ожидало хорошее известие. У Себастьена есть шале в Кастельне, лыжном курорте в пятидесяти километрах от Женевы. Наверное, деревянный домик с чудесным видом на горы. А в садике должна обязательно стоять фигурка гнома. Как трогательно! Как предсказуемо!

Умница Себастьен.

Пока Горан искал его жилище, сам Себастьен поднялся на борт самолета, выполняющего рейс Бостон – Женева. Он пребывал в глубокой задумчивости. За несколько дней, проведенных в читальных залах библиотеки Гарвардского университета, ему удалось разработать план. Добыть в течение года двадцать миллионов задача выполнимая, однако начинать надо немедленно, иначе рискуешь не успеть в срок. Очень важно при этом быстро исчезнуть, чтобы конкуренты не могли выследить. Игра будет беспощадной, Себастьен не сомневался.

– Пожалуйста, пристегните ремни.

Он почувствовал приятное возбуждение, когда самолет понесся по взлетно‑посадочной полосе со скоростью триста километров в час. Удивительно, малейшая неисправность в каком‑то узелке оборудования, небольшая утечка горючего, и этот огромный монстр развалится на множество раскаленных обломков, а от людей не останется ничего. Вот так же и с той китайской шкатулкой. Один штырек не на месте, и ты ее никогда не откроешь.

С помощью шкатулки Магистр пытался прояснить для них суть Игры. Он много говорил о ее создателе. Не случайно. Тайну шкатулки можно разгадать, если разгадаешь тайну ее создателя. А в Игре победит тот, кто постигнет ход мыслей Магистра. В этой связи Себастьену вспомнилось одно интересное высказывание: «Знай своего врага и знай себя. Тогда, даже участвуя в сотне сражений, ты не проиграешь ни одного».

Кто же автор? Себастьен помучился какое‑то время, потом решил расслабиться. Начал посматривать на молоденькую девушку рядом, по виду студентку. В ответ на его внимание она нервно улыбнулась:

– Ненавижу летать.

Алюминиевая громадина оторвалась от земли. Пока, кажется, все ее узлы работали нормально. Себастьен и пассажирка завели разговор. Вскоре Себастьен выяснил, что его спутницу зовут Сьюзен, она действительно студентка, живет в Женеве. А к концу девятичасового полета вспомнил автора высказывания. Это был знаменитый военный тактик Сунь‑цзы, живший в Китае в пятом веке до нашей эры.

И его книга носила символическое название: «Искусство войны».

Горан медленно двигался по извилистой дороге, вглядываясь в ветровое стекло. Мешали клочья тумана, висевшие почти у самой земли. Вот оно, место, которое он искал. Внизу поблескивали огни небольшого лыжного курорта Кастельн. Горан поставил машину подальше и осторожно приблизился к шале сзади, освещая путь фонариком с узким лучом.

Оно было таким же, как все в округе. Двухэтажное деревянное строение с верандой, обращенной к поросшему деревьями склону. Свет в доме не горел. Было тихо. Горан обрадовался. Себастьен еще в Штатах, а Таня, наверное, куда‑то отлучилась. К утру снег заметет следы. В общем, все нормально.

Почти у самого дома он остановился, чтобы еще раз обдумать план действий. Очень многое зависит от того, какой сделать первый ход. А победить надо непременно. Горан не мог даже допустить мысли, что не станет Магистром. И дело тут не в гордости и амбициях, как в случае Рекса, не в убежденности, что ты создан природой всегда и во всем превосходить других. Нет. Горан просто был уверен, что только он один со своей уникальной проницательностью способен руководить Колледжем в это непростое время.

Он считал, что мир постепенно сползает к глобальной диктатуре. К подавлению воли индивидуума, к контролю информации немногими. И эта диктатура будет более утонченной, не похожей на прошлые, поскольку большинство населения ее не осознает и ни один глава государства не сможет противостоять ей. Горан понимал: это неизбежно, но его глубоко тревожило, что в новом всемирном потопе Колледж может не выжить. Этого нельзя допустить ни в коем случае. Колледж должен остаться на плаву, даже когда все вокруг погрузится во мрак. Его путеводные огни должны сиять, напоминая главам государств, что будущее человечества – мир, а не войны и тирании.

Колледжем управляет Магистр. У него вся власть, и лишь он в состоянии сдержать этот губительный вал. Нынешний Магистр выдающийся человек, но он устал и, видимо, не знает, как противостоять новым угрозам. Горан также опасался, что Магистр недостаточно привержен идеям Макиавелли и тверд, чтобы защитить правое дело. Горан верил в свое предназначение. Верил в то, что сумеет помочь Колледжу выдержать натиск стихии.

Он медленно двинулся дальше. Потерпеть поражение в Игре означало больше не быть Коллегой. А это хуже, чем смерть. Колледж – Горан являлся его членом уже пять лет – стал для него необходимым элементом обмена веществ. Без Колледжа он не мыслил существования. Только здесь он ощутил человеческое тепло, какого никогда не знал, будучи сиротой с детства, и которое отчаялся найти уже взрослым. Поэтому он станет сражаться за него как крестоносец, до последней капли крови.

Но как далеко он готов зайти в достижении своей цели? Зависит от обстоятельств. Надо почаще обращаться за советом к Макиавелли. Этот мудрый итальянец знал ответы на все вопросы.

Сейчас Горану предстояло понять, что именно Себастьен и Таня выяснили о Максе Стантоне. То есть о том, как проходила предыдущая Игра. У него, разумеется, были на сей счет соображения, и он хотел проверить их. Это будет хотя и небольшой, но первый шаг к победе. А всякие там сомнения, что, мол, взламывать дверь, влезать в чужое жилище аморально, надо отмести. Иначе цели не достигнешь. И в этом смысле его действия не имеют ничего общего с моралью. Достаточно прислушаться к словам Макиавелли: «Пусть государь делает все, что необходимо, чтобы одержать победу и сохранить власть. Какие бы средства он для этого ни употребил, их всегда одобрят и сочтут достойными».

«Нужно только стать Магистром, а потом никому не будет интересно, как я этого достиг. Никто и пикнуть не посмеет, поскольку высшая власть в Колледже принадлежит… кому? Правильно, магистру. А затем меня станут благословлять как его спасителя. К тому же все началось с убийства Рекса. По сравнению с этим влезть в чужой дом – грех совершенно ничтожный».

Приблизившись к задней двери, Горан натянул на лицо вязаную шапочку. Нагнулся, глубоко всадил стамеску рядом с замочной скважиной, вставил в зазор короткий ломик и приналег на него всем телом. Деревянная панель глухо затрещала, и дверь распахнулась.

Наверху Таня пошевелилась во сне и перевернулась на бок.

Самолет благополучно приземлился в аэропорту Женевы. Себастьен и Сьюзен прошли по «зеленому коридору» с остальными пассажирами своего рейса. Всем не терпелось поскорее попасть домой.

– Вам куда? – спросила Сьюзен.

– В Кастельн. Отсюда примерно час езды.

– Я там много раз бывала. Каталась на лыжах.

Они стояли у дверей аэровокзала. Шел снег. Люди недовольно обходили их, торопясь к стоянке такси.

Она посмотрела на Себастьена.

– Как насчет того, чтобы выпить по чашке кофе? – взволнованно произнесла Сьюзен. Затем, успокоившись, добавила: – Я хочу сказать, что приглашаю вас к себе, попить кофе.

Себастьен улыбнулся. Его попутчица – очаровательная девушка. Смазливая, с потрясающими ногами.

– Конечно… – Он собирался сказать что‑то еще, но передумал. Ничего не случится, если он приедет к Тане завтра.

Они подошли к выстроившимся в ряд такси.

– Куда? – спросил водитель Сьюзен.

В кухне Горан раздумывал. Вряд ли Таня запрятала информацию о Стантоне очень глубоко. Откуда ей знать, что соперник идет по следу? Скорее всего это где‑нибудь в гостиной. Он направился туда, светя фонариком в пол. Жутковатую тишину время от времени нарушал лишь слабый хруст, когда на землю с крыши слетал снег.

Шале стандартной постройки – гостиная, столовая, кухня, холл. Гостиная обставлена со вкусом. Много симпатичных вещиц, на стенах картины, на подставках изящные декоративные вазы. Определенно чувствовалось влияние Тани. Потому что у Себастьена хороший вкус только на женщин. Фонарик осветил большой камин. Поленья свежие. Горан провел пальцем по каминной полке. Пыли нет. Значит, Таня где‑то здесь, или в дом каждый день приходит горничная. Он принялся за работу. На осмотр комнаты много времени не потребовалось. Пара шкафов, сервант, сейф. Интерес представлял, пожалуй, лишь лежащий отдельно на полке путеводитель по Центральной Америке с заметками на внутренней стороне обложки, написанными почерком Тани. Надо запомнить. Не исключено, что они собрались туда. Зная Себастьена, можно предположить, что он придумал какой‑нибудь экзотический способ добывания двадцати миллионов долларов.

Осмотрев все внизу, Горан начал подниматься по лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке, чтобы подавить скрип. На площадке остановился, посветил фонариком вокруг. Там были четыре двери, все закрыты. Он стал пробовать одну за другой.

Медленно нажимал ручку, приоткрывал дверь, заглядывал внутрь. За первыми двумя располагались спальни. За третьей – ванная комната. Горан нажал ручку последней двери.

Таня спала. Ей снилось, что она в своих апартаментах в Колледже. Лежит в постели. Рядом примостилась Гемма. Где‑то вдалеке поблескивал свет. Наверное, из коридора, забыла выключить, а дверь приоткрыта, подумала она во сне. Но все же ее что‑то тревожило, и она никак не могла понять, что именно. Так иногда бывает, когда усталый водитель на автостраде задремлет за рулем, а потом, когда катастрофа кажется уже неизбежной, подсознание дает ему вдруг приказ проснуться. Вот и Таня неожиданно вздрогнула и открыла глаза. У двери спальни кто‑то стоял и светил фонариком.

Таня села, оцепенело наблюдая, как луч шарит по комнате. Нескольких секунд хватило, чтобы сообразить по очертаниям фигуры, что это не Себастьен. Рука потянулась к выключателю лампы, но поздно. Человек в маске метнулся к постели и прижал к ее носу тампон, смоченный какой‑то жидкостью. Он заготовил средство заранее. На всякий случай.

– Заходи. – Сьюзен отодвинула велосипед в сторону. – Извини за беспорядок. В последнее время у меня были поездки одна задругой. – Она нервно хихикнула. Ей ведь всего девятнадцать.

Себастьен огляделся. Небольшая квартира, постеры фильмов, фотографии звезд, книги. На одной фотографии обнаженная Сьюзен. Отличная работа. Прекрасно поставлено освещение, подчеркивающее свежесть тела, соблазнительную линию бедер.

– Сварить кофе?

– Да.

– Может, вина?

– Еще лучше.

Она принесла из кухни бутылку. Остановилась перед Себастьеном. Он притянул ее к себе, провел пальцами по волосам. Мгновение, и их губы слились в поцелуе. За это время он успел расстегнуть ей блузку и уже ласкал ее крепкую молодую грудь.

О вине и кофе они забыли.

Горан не спеша привязал руки и ноги Тани к кровати, завязал глаза. Рот заклеил пленкой. Приблизился к окну и слегка отодвинул штору, чтобы можно было видеть автомобили. Затем быстро обыскал спальню, заглядывая всюду. Не найдя ничего, вернулся к постели. Это была проблема для них обоих. Через несколько минут Таня пришла в себя. Мгновенно сообразила, что связана по рукам и ногам. Некто стоял рядом, она это чувствовала. Кто он? Грабитель? Насильник? Кто‑нибудь из соперников? Мысли судорожно метались, а вместе с ними поднимался страх.

– Что тебе нужно? – пробурчала она сквозь кляп.

Горан сел на постель, задумчиво оглядел ее полуобнаженное тело, освещенное желтоватым светом фонаря над входом. Против Тани он ничего не имел. Она всегда казалась ему приятной женщиной. Правда, ошиблась, выбрав Себастьена. Жаль. Рекс был бы надежнее. Безумно любящий, не плейбой. Но Рекс мертв, а Таня, что бы ни случилось, будет поддерживать Себастьена. Их двое, а он один. Надо как‑то сравнять шансы. Хотя бы разузнать что‑нибудь насчет Макса Стантона.

– Кто ты? Что тебе нужно?

Горан уловил в ее голосе страх, и ему это понравилось. Для него предпочтительнее действовать с помощью страха, а не насилия. Что ж, надо использовать возможность. Таня трепыхалась, изворачивалась в путах, звала на помощь Себастьена, хотя знала, что никто ей сейчас не поможет. Что собирается делать незнакомец? Ее охватило отчаяние.

А Горан смотрел на нее и терпеливо ждал.

В полной темноте и тишине слух Тани предельно обострился. Она слышала малейший шорох. Вот он пошевелился, что‑то зашуршало. Кажется… да, он надевает хирургические перчатки. Зачем? Таня конвульсивно дернулась несколько раз и затихла. Надежды на спасение нет.

Горан прислушивался к ее хриплому дыханию и молча ждал.

– Что тебе нужно? Деньги?

Вместо ответа Горан начал расстегивать пуговицы на ее ночной рубашке. Очень медленно. Расстегнет одну и подождет. Затем рука в перчатке двинулась вдоль тела, нежно захватила полную грудь, потом вторую.

Таню била мелкая дрожь, а обтянутый тонкой резиной указательный палец устремился прочь от напрягшихся сосков вниз. Опять же медленно и осторожно, поскольку времени в распоряжении Горана было сколько угодно. Он увлеченно регистрировал каждое ее содрогание, как талантливый ученый, проводящий интересный эксперимент. Палец замер у пупка и очертил около него круг. И все это очень неторопливо. Аккуратными касаниями Горан исследовал напряженные мускулы живота, затем, уже влажный от ее пота, палец продолжил путь вниз. Медленно и неумолимо. Достиг лобка и надолго там задержался.

Горан играл с Таней, как ребенок с попавшей в сачок бабочкой. Увлеченный своей чувственной жестокостью и не имеющий намерений остановиться. Перед ним была уже не Таня, а просто живое тело, с которым можно делать все, что заблагорассудится. Он имел сейчас над этим телом абсолютную власть.

– Там, внизу, сейф. В нем деньги.

Таня искусала губы в кровь, которая окрасила пленку с внутренней стороны.

Палец повис в воздухе и медленно продолжил путешествие. В самом низу к нему присоединились еще несколько пальцев, и они вместе нежно раздвинули ей ноги еще шире. Таня была настолько испугана, что уже не сопротивлялась. Палец медленно гладил плоть, – ей казалось, будто туда заползла змея, – а потом вдруг исчез.

В этот момент в ней проснулась надежда. «Он не станет делать мне больно, – мысленно повторяла Таня. – Он уже удовлетворился, пресытился своей властью надо мной». Она начала вспоминать молитвы, которые когда‑то знала. Но все это длилось недолго. Было слышно, как мучитель взял с полки пачку сигарет, оставленную Себастьеном. Раскрыл. Мягко прошуршал целлофаном, щелкнул зажигалкой. Значит, прикурил. И вскоре Таня почувствовала жар, когда он приблизил сигарету к ее лицу, а потом медленно стал перемещать сигарету вниз. Таня представила, что он сделает, когда достигнет того места.

Таня билась, изворачивалась, тряслась, пытаясь вырваться из ада. Бесполезно. Тогда в порыве отчаяния она начала выкрикивать через кляп молчаливому палачу все, что могло оказаться ему полезным. Где находится сейф, код, что в сейфе, где лежат ее ювелирные украшения, где сейчас ее любовник. Наконец, спустя целую вечность, сигарета исчезла. Горан посидел на кровати, прислушиваясь к ее приглушенным всхлипываниям. Бедная Таня. Но это было необходимо. И оправданно при данных обстоятельствах. Как сказал Макиавелли: «Жестокость использована хорошо и правильно (если позволительно дурное называть хорошим), когда ее проявляют в целях собственной безопасности и в единичных случаях».

Горан спустился вниз, быстро открыл сейф, нашел документы – некролог Макса Стантона и фрагменты статей из разных изданий, где описывались его научные достижения, – прочел и аккуратно положил на место.

Результаты поисков разочаровали его. Они продвинулись не дальше, чем он. Пора уходить. Горан вошел в гостиную, сбросил с полок книги, сдвинул картины на стенах, изрезал ножом диван. Взял деньги и кое‑какие ювелирные украшения. Сунул их в сумку. Пусть это будет похоже на ограбление. Но что делать с Таней? Он вытащил из кармана нож.

В этот момент зазвонил телефон.

Почему Таня не отвечает? Где она?

Себастьен посмотрел на часы. Три тридцать ночи. Она должна быть там. А может, в другом месте, с каким‑нибудь мужчиной? Он напряженно слушал гудки в трубке. Уехала? Решила действовать в одиночку?

– Себастьен! – крикнула Сьюзен.

– Я здесь.

– Иди ко мне.

«Ладно, уеду рано утром. Буду в Кастельне к восьми».

Себастьен вернулся в постель. Обнял девушку за бедра. Она притянула его к себе.

Горан терпеливо ждал у постели, когда прекратятся звонки. Потом набрал номер, чтобы узнать, откуда звонили. Оказалось, из Женевы. Значит, Себастьен. Кто еще стал бы звонить в такой час? Получается, что Таня соврала, сказав, что Себастьен еще в Бостоне. Но похоже, она не знает, что ее неверный возлюбленный вернулся и развлекается в постели с какой‑то красоткой. В любом случае пора уходить. К утру Себастьен приедет, а встречаться с ним в планы Горана не входило.

Что делать с Таней? Оставить жить и получить опасного врага? Она наверняка догадается, что это был не грабитель, а кто‑то из двоих. Либо Эндрю, либо он. Двое врагов, одержимых местью, могут существенно снизить его шансы на победу в Игре. Как поступить? Макиавелли, этот выдающийся знаток тайн человеческой души, давал мудрый совет: врагов надо уничтожать.

Но разве Таня враг? Она сделала ему что‑либо плохое? Нет. Однако она станет врагом позднее. Пожалеть ее или уничтожить? Трудный выбор. Ведь если Таня останется жить, его шансы стать Магистром сильно уменьшатся. Разве они с Себастьеном не убили бы его, если бы представилась возможность? Разве не сочли бы это оправданным?

Горан долго взвешивал все «за» и «против». Бедная Таня… Он открыл шкаф, выбрал один из ее шелковых шарфов. Сел на кровать. Да, жизнь иногда преподносит сюрпризы. Но Макиавелли его действия одобрил бы.

Он аккуратно обвязал шарф вокруг шеи Тани и начал медленно стягивать.

Таня чувствовала, как шелковый шарф стягивает ее горло, и понимала, что скоро умрет. Внутренний голос бесстрастно информировал ее, что жизнь завершается. Сознание меркнуло, и мозг активировал свою последнюю, заключительную программу. Она прежде не раз задавала себе вопрос, каково это – умирать. Теперь все становилось понятным.

Таня видела себя лежащей на берегу. Откуда‑то издалека к ней двигалось неумолимое цунами, и она спокойно наблюдала за его приближением. Погруженная в сумеречное состояние, Таня уже не ощущала тела и вся была обращена вглубь своего существа. В первый и последний раз. И ее неожиданно захлестнула любовь, какой она никогда не знала прежде. Одна за другой начали рваться невидимые нити, удерживающие ее в этом мире. Себастьен, Игра, воспоминания, надежды и страхи. Все это промелькнуло перед ней и растаяло в легкой дымке, когда накатила первая волна. Таню на мгновение удивила та малость, что составляла ее существование. А волна накатывала, ее невозможно было остановить.

Неожиданно она услышала голос покойного отца, очень близко, рядом с ухом. Его любовь все же отыскала ее на самом пороге угасания и задержала на несколько мгновений. Он шептал ей что‑то ласковое, как ребенку, а она слушала, силилась понять, растворившись в его любви.

Через десять минут Горан покинул дом и направился к машине.

Себастьен приехал утром, вошел в гостиную и в ужасе застыл на пороге. Диван изрезан, несколько ваз разбиты, книги разбросаны, сейф открыт. Он взбежал по лестнице в спальню. Здесь все напоминало сцену из триллера. Повсюду валялись одежда и белье. Постель смята. На ней происходила то ли оргия, то ли… О Боже! Себастьен увидел обрывки веревки, привязанной к спинкам кровати, пятна крови на простыне. Неужели?.. Он посмотрел в окно и вскрикнул. Мигом слетел вниз, с силой распахнул входную дверь. Утопая в снегу, побежал к деревьям.

Она сидела под елями, закутанная в стеганую куртку. Пристально смотрела на горы. Когда Себастьен приблизился, даже не повернула головы. Он молча сел рядом, ожидая, когда она заговорит. В конце концов Таня рассказала, что произошло ночью. Будничным бесстрастным тоном, как в телевизионной хронике происшествий. Они помолчали, словно любуясь девственной белизной заснеженного горного склона.

– Почему же он тебя не убил?

– Не знаю.

– Наверное, это был грабитель.

– Нет. Горан или Эндрю.

– Ты уверена?

– Да.

– Но он не взял материалы о Стантоне.

– Зачем? Быстро прочитал, и все. – Таня посмотрела на него без всякого выражения. – Где ты был?

– Я прилетел поздно. Решил переночевать в Женеве. Он тебя изнасиловал?

Таня молчала. Он повторил вопрос, его голос дрожал. Наконец прозвучал ответ:

– Нет. Напугал до смерти, а больше не сделал ничего.

Она отвела взгляд. «Ну почему я по‑прежнему его люблю? Чем он меня очаровал, что я продолжаю так тянуться к нему?»

– Что будем делать? – спросил Себастьен.

– Продолжать работу. – Ее голос звучал тихо, но решительно. – Мы ошиблись. Считали, что о Стантоне никто не знает. За это, видимо, Рекс поплатился жизнью. И мы были медлительны и беспечны. Нужно все менять.

Себастьен кивнул. Он был подавлен. Такое случалось с ним очень редко.

Прошло несколько минут.

– Таня, нам необходимо исчезнуть. Сегодня же. Ты права, хватит разбрасываться по мелочам, пора начинать работу.

– Пора. Иди собирай вещи, я побуду тут немного.

Себастьен поднялся.

– Таня, я тебе очень сочувствую.

Она кивнула.

Себастьен побрел к дому, проваливаясь в снег. Таня продолжала любоваться пейзажем. Ее сердце переполняло отчаяние. Если бы Рекс был сейчас жив! Он бы ее защитил!

Она еще не пришла в себя от пережитого ночью. Перед смертью – а конец просматривался реально – Таня успела увидеть очень много и о многом подумать. Оценить прожитое и себя, какой была. Свои устремления, желания. Но это все промелькнуло так мимолетно, что невозможно было постигнуть. За те короткие секунды пребывания в космосе она получила ответы на вопросы. Об Игре, о своей любви, о себе. Но теперь, вернувшись в мир, не помнила ничего. Все оказалось хрупким, неустойчивым, рассыпалось в прах, не оставив после себя никаких следов.

Таня неохотно вернулась к размышлениям о человеке, с которым провела эту ночь.

Он не грабитель. Это Эндрю или Горан. И приходил он за материалами о Максе Стантоне. Значит, кто‑нибудь из них убил Рекса. Или оба? Впрочем, не обязательно. Ночной гость поступил очень странно. Обмотал ей шею шелковым шарфом, собираясь задушить. Однако в самый последний момент его что‑то остановило. Он снял шарф, аккуратно прикрыл им ее наготу внизу, перерезал путы и ушел. Почему он остановился, после того как вселил в нее такой страх? Пожалел? Но если он убил Рекса, то должен был убить и ее. Выходит, ни Горан, ни Эндрю его не убивали.

Но тогда кто же?