Роль местоимений

По выражению Э. Бенвениста, «язык без выражения лица немыслим». Система личных местоимений в русском языке (я/мы, ты/вы, он/она/оно/они) носит не только указательный, ориентационно‑дистантный характер, но и коммуникативно‑ролевой.

а) Выбор формы обращения (ты/вы)

Адресатные формы практически всегда употребляются в сочетании с адресатно‑личными местоимениями ты/вы (или соответствующей адресатно‑личной глагольной формой). Н.И.Формановская отмечает, что ты‑вы‑формулы в речевом этикете позволяют устанавливать и поддерживать контакт с собеседником в пределах осознаваемых социальных ролей, отмечать изменения социальных отношений и выдерживать общение в той или иной желаемой тональности. «Обращение на «вы» в целом выражает большую степень уважения к собеседнику, чем обращение на «ты». Выбор одной или другой формы связан с рядом условий:

а) при переходе к хорошему знакомству возможен переход с вы– на ты‑общение. Такой быстрый переход более свойствен молодежи или носителям просторечия;

б) при длительном знакомстве отношения могут не стать дружескими, при этом не происходит перехода с вы– на ты ‑общение;

в) в некоторых случаях даже при дружеских отношениях сохраняется обращение на вы как знак особого уважения (преимущественно среди людей среднего и старшего поколения, интеллигентов).

а) незнакомый, малознакомый адресат именуется на вы и в официальной, и в неофициальной обстановке;

б) с хорошо знакомым человеком (обиходное общение на ты) в официальной обстановке возможно переключение на вы.

а) если при установившемся общении на ты адресант обратился к адресату на вы (вне официальной обстановки), это может означать изменение взаимоотношений вплоть до ссоры;

б) если незнакомый, малознакомый адресант избирает ты‑ общение, это может означать, что он или носитель просторечия, или нарочито демонстрирует фамильярность».

Таким образом, Н.И. Формановская[23] называет в своих работах несколько факторов, обусловливающих выбор альтернативного варианта ты‑вы‑форм обращения. Эти факторы в совокупности образуют сложный комплекс причинно‑следственных зависимостей, предопределяющих в нашей речи появление этих форм:

1) степень знакомства собеседников (незнакомый, малознакомый, хорошо знакомый адресат);

2) официальность/неофициальность обстановки общения;

3) характер взаимоотношений коммуникантов (сдержанные, подчеркнуто вежливые, холодные, дружеские и т. д.);

4) равенство или неравенство (по возрасту, служебному положению, ролевой позиции общающихся)[24].

б) Местоимение «мы»

Местоимение 1‑го лица множественного числа несет в себе широкий спектр таких прагматических оттенков[25]:

• торжественное «мы»,используемое лицами королевского ранга; церемониальное архаическое «мы» царствующих особ. (знаменитое «Мы, Николай Второй…»);

• авторское и ораторское «мы»,затушевывающее слишком резкое я и заменяющее его чем‑то более общим, расплывчатым; существует два варианта использования авторского мы:

а) «объективизация» авторской позиции в публицистическом и художественном повествованиях (Мы побывали в некоторых из тех мест, которые стали притчей во языцех…; Чего мы только не придумываем в борьбе за квадратные метры в своих квартирах…);

б) «формула скромности» автора, или общепринятый стандарт самовыражения в научной речи, который позволяет «укрыть» себя среди других ученых, на авторитет которых ссылается автор;

в) преподаватель, читающий лекцию, использует мы как средство диалогизации, включая слушателей в процесс рассуждения;

• представительское ритуальное «мы»: Мы рады приветствовать вас…; Мы хотели бы представить продукцию…;

• «участливая совокупность»в разговорной речи, предполагающая наличие экспрессивно‑позитивного, одобрительного отношения говорящего к адресату. Классический пример – мы, употребляемое врачами для выражения милосердия, сочувствия больному: Как мы себя чувствуем? Такое выражение мнимого соучастия стало своеобразной формулой, грамматической идиомой в речи представителей социально‑активных профессий (официантов, милиционеров, следователей, продавцов и пр.), которые в силу специфики своего труда должны постоянно апеллировать к адресату с вопросами, предложениями, побуждениями:

Официантка, подойдя к Андрею, спросила ласково, по‑свойски:

– Ну, что мы заказываем?(А. Авдеенко. «Над Тиссой»).

Оттенки снисходительности, иронии или фамильярности, сопровождающие в некоторых случаях обращение к адресату с помощью мы, могут стать преобладающими и могут варьировать от одобрительных до ироничных и даже резко отрицательных. Например, А. Галич, рассказывая о враче, спасшем ему жизнь, противопоставляет серьезную, почти пессимистическую речь своего доктора оптимистическому «мы ‑обобщению», создавая тем самым эффект обратного, негативного восприятия «докторского мы»:

«– …плохо дело, голубчик, – чрезвычайно спокойно, как‑то даже уютно сказала Анна Ивановна, – очень плохо дело!..

Как ни странно, эти ее слова ничуть не взволновали меня.

Анна Ивановна вообще не принадлежала к породе тех врачей‑оптимистов, которые, входя в палату, игриво тычут больного пальцем в живот и спрашивают:

– Ну‑с, как поживает наш рачок?!

Напротив, еще много дней после первой, а потом и после второй операции Анна Ивановна, осматривая меня или делая мне перевязку, будет сокрушенно покачивать головой и повторять свое: «Плохо дело, очень плохо дело!» (А. Галич «Я вернусь…»).

в) Местоимения 3‑го лица (он, она, оно, они)

П.В. Веселов в книге «Аксиомы делового письма» говорит о том, что «официальный речевой этикет предусматривает умение пользоваться местоимением он. Это местоимение, будучи универсальным обозначением для лиц и предметов, сохраняет в себе также и указательное значение. Оно может, таким образом, стать средством обезличивания и фамильярности, поэтому следует соблюдать особую осторожность при пользовании им в служебных документах». Это замечание справедливо не только для служебных документов. Использование местоимения 3‑го лица он/она – своеобразное отражение позиций говорящего, отстранение его от активной роли в речевом акте, от позиции говорящего, причем отстранение столь значительное, что в нем разграничение лица и предмета в речевом акте становится неразличимым. Более того, такое поведение говорящего может быть расценено как демонстрация превосходства и даже как намеренное создание коммуникативного дискомфорта для воспринимающего его речь лица. Кроме того, может возникнуть двусмысленность толкования высказывания: Профессор попросил аспиранта прочитать его доклад.

Существует также неопределенно‑личное употребление форм 3‑го лица множественного числа – обороты типа Вам говорят!.. Кому говорят!.. Их использование снижает степень вежливости и, наоборот, повышает степень категоричности и официальности: говорящий отождествляет себя с группой власть предержащих, тех, кто имеет право указывать, авторитетных членов общества. Мы в таких случаях выполняет сходную функцию:

«– Мы, – сказала она, подчеркивая это «мы» и голосом, и интонацией, и телодвижением, – мы вашу пьесу рекомендовать к постановке не можем! Мы ее не запрещаем, у нас даже и права такого нет – запрещать! – но мы ее не рекомендуем! Рекомендовать ее – это было бы с нашей стороны грубой ошибкой, политической близорукостью» (А. Галич. «Я вернусь…»).