Глава 4. Мифологический континуум Средневековья кен

вещи придается прежде всего сигнификационное, знаковое зна­чение.

Средневековому сознанию были свойственны повышенная эмоциональность, экзальтированность. Средневековый человек быстро и легко переходит из одной крайности в другую: от слез к смеху и от смеха к слезам, от суровой, лишенной радости, рели­гиозной аскезы к пестрому, развлекательному, зрелищному, на­сыщенному игрой образов празднику¹; он все время допускает сме­шение фарса и трагизма и т.д. Мир средневекового сознания — это мир амбивалентности, воспроизводящий атмосферу мистиче­ского полифонизма. Мифологическое время еще не дифференци­ровано на качественные характеристики прошлого, настоящего и будущего. Историческая дистанция с древностью не определи­лась, временные границы весьма подвижны и текучи.

Преобладающие настроения средневекового человека — не­уверенность, постоянный страх перед настоящим и еще больше перед будущим, поскольку в будущем маячило осуждение на веч­ные муки, на пребывание в аду. Ощущение неуверенности допол­нялось слабым осознанием границ между земным и божественным мирами, объективной и субъективной реальностью. В средневе­ковом сознании мир земной и мир божественный разделены еще не настолько, чтобы не допускать возможности взаимопереходов одного в другой, т.е. визитов небожителей на землю и землян на небо. Средневековое миропредставление — это подлинное «цар­ство грез». Средневековый человек часто не может дать себе от­чет в том, в каком, собственно, мире он находится — в земном или небесном. Его сознание экстатически наполняют образы потусто­роннего бытия — видения крестных мук, адских мучений, наказа­ний за грехи и т.п. Здесь земное, человеческое и божественное, небесное взаимно превращаются друг в друга. Мир мифологиче­ских грез для средневекового человека столь же реален, как и мир реальных вещей. Фундаментальные свойства первобытной мифо­логии (неразличение материального и идеального, природного и культурного, объекта и его образа в сознании, антропоморфиза-ция мира) явственно дают о себе знать и в эпоху Средневековья.

Как на обыденном (во многом еще мифологизированном, на­глядно-образном), так и на идеологическом (выраженном систе­мой религиозных монотеистических представлений) уровнях сред-

Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Сред­невековья и Ренессанса. М, 1965.

Н| ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МИФ В КУЛЬТУРАХ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И ВОЗРОЖДЕНИЯ

невековое сознание было по преимуществу оценочным. Точкой от­счета в духовном освоении мира выступали ценностные противо­положности —Добро и Зло, небесное и земное, божественное и че­ловеческое, святое и грешное, горнее и дольнее и др.

Средневековое сознание не было ориентировано на выявление объективных закономерностей природы. Основоположник церков­ной истории Евсевий писал: «Мы придаем мало значения этим ве­щам (познанию природных явлений. — В.Н.) не от незнания предме­тов, возбуждающих удивление людей, но от презрения к бесплодному труду, связанному с ними; мы обращаем внимание на предметы луч­шие»¹. Свою главную функцию средневековое сознание видело в со­хранении ценностного равновесия человека и мира (Бога). Способ приобщения к божественному — не знания, а вера (в том числе фор­мы чувственно-эмоциональной экзальтации, связывавшие человека с божественной первосущностью). И потому, например, Кассиодор глубоко уверен, что «не только ученые, но даже те, кто и читать не умеет, получают от Бога премудрость»², ребенок, искренне и наивно верующий в Бога, постигнет то, чего не способны понять напичкан­ные ученостью «книжники». Средневековье вере отдает предпочте­ние перед знанием: «Не следует осуждать науку или какое-либо зна­ние, — отмечал Фома Кемпийский, — (ведь) знание само по себе есть добро и предписано Богом, но знанию следует предпочитать чистую совесть и добродетельную жизнь... Ведь когда придет Судный День, у нас не спросят, что мы читали, но спросят нас, что мы сделали; не спросят нас, хорошо ли мы умели излагать (свои мысли), а спросят нас, жили ли мы по вере»³.

Средневековье не рассматривало знание как главную цель познания, а трактовало его как побочный продукт познания. По­знавательная деятельность была по преимуществу герменевтиче­ской, толковательной, значит, опиралась на иерархизированную систему ценностей. Поэтому большую роль в этом сознании игра­ло понятие чуда.

Средневековый человек не формулирует своего отношения к природе как к самостоятельной сущности. В качестве определя­ющего у него выступает отношение к Богу. Отношение к природе

¹ Евсевий. Введение в Евангелие. XV, 61.

² Кассиодор. Об изучении наук божественных и человеческих // Опыт
тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения: быт, нравы, идеа­
лы. М„ 1996. С. 325.

³ Фома Кемпийский. О подражании Христу. 1, III, 4—5.

ГЛАВА 4. МИФОЛОГИЧЕСКИЙ КОНТИНУУМ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ^ГЦМ

вторично и производно от отношения к Богу. Природа лишь про­водник воздействия на людей божьей воли. Она является прежде всего арсеналом символов. Значение любой вещи усматривалось не в ее субстрате и функциях, а в тех смыслах, которые ей прида­ны Богом. Символизация как переход от чувственного образа вещи к идее ее универсально-божественного смысла — здесь одна из самых распространенных мыслительных операций. Она дополня­лась операцией аллегоризации, т.е. придания символу, идее неко­торого зримого образа.