Глава третья. – Я отнюдь не склонна во всем соглашаться с Себастьяном, но в данном случае, дорогая мисс Смит, вынуждена признать его правоту

– Я отнюдь не склонна во всем соглашаться с Себастьяном, но в данном случае, дорогая мисс Смит, вынуждена признать его правоту. Вам никак не подобает жить в его доме. Никак.

Леди Грисмид, высокая, одетая в лиловый шелк с соболиной оторочкой, по своему обыкновению не говорила, а изрекала непреложные истины. То, что при этом она сидела в самом большом кресле гостиной гостиницы «Сверчок», усиливало ее сходство с королевой, наставляющей своих верноподданных. Из‑под лилового тюрбана, эффектно оттеняющего черноту еще не тронутых сединой волос, глядели острые диверелловские глаза цвета сапфира. В их воздействии на окружающих Фиби убедилась незамедлительно.

Получив накануне довольно невразумительную записку от Диверелла, леди Грисмид приехала в гостиницу на час раньше времени, принятого для визитов, дабы познакомиться со своими юными родственниками.

Они – увы! – не выдержали испытания осмотром. Теодосия и Крессида оказались одетыми в слишком открытые, слишком яркие и слишком облегающие платья, купленные ими на собственный страх и риск. Шляпки, подобранные в тон туалетам, были сплошь утыканы перьями. Ни дать ни взять обитательницы заведения, которому покровительствовал лорд Пендлтон.

Окинув сестер взглядом, леди Грисмид тут же велела им переодеться. Досталось и Джеральду, которому приказано было сменить небрежно завязанный шейный платок на строгий галстук, как более соответствующий поездке в город в обществе компаньонки своих сестер для осмотра предлагаемых домов.

Как ни странно, вся троица повиновалась без звука. Видимо, в присутствии этой властной дамы даже отпетые озорники ощущали себя былинками, на которые вот‑вот наедет упряжка лошадей. С роком не спорят.

Фиби и сама чувствовала то же. Леди Грисмид, не спуская с нее ледяных глаз, продолжала разглагольствовать о том, где следует поселиться девушке.

– Вот если бы кузина Клара приехала с вами, совсем иное дело, – заявила она.

– Мисс Помфрэ, мадам, опасалась, как бы путешествие не повредило ее здоровью.

– И то правда. – Ее светлость подняла тонко очерченную бровь.

– Да и вообще, после этого инцидента с флагами, по‑моему, нет силы, способной заставить мисс Помфрэ иметь дело с Джеральдом.

– Клара дуреха. И всегда была дурой. – Таким образом, леди Грисмид вторично в течение нескольких минут согласилась с Дивереллом. – Это у нее от Помфрэ. Да и чего можно ожидать от родни в третьем или четвертом колене? Меня удивляет, мисс Смит, – продолжала она, – что Себастьян разрешил своим племянницам остаться в Лондоне. Если бы спросили моего совета, я бы высказалась против этой идеи. Вы столицы не знаете, а я полностью занята тем, что вывожу в свет Памелу. Это ее последний шанс. Ей уже двадцать пять лет, а она еще не остановила свой выбор ни на одном из подходящих кавалеров.

– Ни один из них не пришелся ей по душе, мадам?

– Какое это имеет значение? Неужели вы предполагаете, что я вышла за Грисмида, потому что он пришелся мне по душе?

– Да, но…

– Глупые сантименты! Я приняла предложение Грисмида, потому что у него было порядочное состояние, и он мне никогда не перечил. Вы, быть может, заметили, мисс Смит, что мы, Дивереллы, всегда поступаем по‑своему?

– О да, мадам.

– К сожалению, в этом Памела пошла в меня. И за кого же она теперь собирается замуж? Кто бы подумал! За поэта!

– О Боже! – Фиби прекрасно понимала тревогу ее светлости. Поэты обычно народ безденежный.

– Главная беда в том, что ему это нравится. Он видит себя страдальцем во имя поэзии. Ушел из своей семьи, очень богатой, с большими связями. Можете себе представить, мисс Смит?

– Да, действительно…

– Нет, представить себе такое невозможно. Этого не поймет ни один разумный человек. Я сказала Памеле, что отец даст свое согласие первому же респектабельному мужчине, который попросит ее руки, а дальше пусть она пеняет на себя.

– И как она к этому отнеслась, мадам?

– Объявила, что лучше будет голодать на чердаке со своим Норвэлом, чем пировать с кем‑нибудь другим. Каково?

– Случается иногда, что…

– Как видите, мисс Смит, для Крессиды и Теодосии у меня времени нет, несмотря на шантаж лорда Диверелла. Вы знаете, что Себастьян пытался меня подкупить?

– Подкупить вас, мадам? – Фиби была поражена.

– У него хватило дерзости напомнить мне, что состояние Грисмидов в течение нескольких лет значительно уменьшилось, а это может иметь последствия – понизит шансы Памелы, если станет известно в обществе.

– Понизит шансы? О Боже правый!

– Я уверена, мисс Смит, что могу положиться на вашу порядочность. Имение Керслейк также пострадало. К сожалению. Бедняге Грисмиду пришлось взвалить на себя все бремя ответственности за финансы семьи, а Себастьян в это время сколачивал себе в Индии громадное состояние.

Тут появился Джеральд с сестрами и сообщил о прибытии мистера Чарлтона.

– Вы будете выбирать дом с мистером Чарлтоном? – удивилась леди Грисмид. – И о чем только думает Диверелл, посылая на такое дело неопытную девушку и своего секретаря!

– Я убеждена, что мистер Чарлтон знает в этом толк, – возразила Фиби и осмотрела своих воспитанниц.

Обе были одеты одинаково – в светло‑голубые уличные костюмы, прекрасно сочетавшиеся с их локонами цвета слоновой кости и сапфировыми глазами. Унаследовав аристократические черты лица и рот Дивереллов, они были необычайно хороши собой и так похожи друг на друга, что, если бы не яркий шарф на стройной шее Теодосии, их трудно было бы различить. Но это незначительное отличие могло дать вдумчивому наблюдателю основание для того, чтобы предположить полную несхожесть их натур.

– А к чему нам какой‑то особенный дом, тетя Оттилия? – довольно непочтительным тоном отозвалась Теодосия. – Мы ведь не собираемся устраивать эти глупые званые вечера или танцы.

– Вот именно. Нам и вообще дом не нужен, – подхватила Крессида. – Для меня, например, важно одно – жить неподалеку от театров.

– Я уверена, что мы найдем что‑нибудь подходящее для всех, – заметила поспешно Фиби, пока леди Грисмид приходила в себя от изумления.

– Нет, вы только подумайте! – возмущенно уставился на сестер Джеральд. – То они месяцами изводили Фиби своим нытьем – сезон, видите ли, пройдет без них, – то объявляют званые вечера и танцы глупостью. Одно слово – девчонки! Пустоголовые создания!

Крессида взглянула на него снисходительно.

– Нам просто хотелось попасть в Лондон, Джеральд. Сезон был всего‑навсего предлогом.

– Прекратите! – Компаньонка для пущего авторитета поднялась. Но разнять сцепившихся Дивереллов было не так‑то просто. – Девочки, успокойтесь! А ты, Джеральд, выйди и скажи мистеру Чарлтону, что мы уже идем. Надеюсь, он составил список подходящих домов, как его просил мистер Диверелл, и…

– Мне, пожалуй, следует поехать с вами, мисс Смит.

– Ах что вы, мадам, я не могу допустить, чтобы вы из‑за нас затруднялись. Мы впятером…

– Неужели в таком важном деле вы намерены положиться на выбор взбалмошной молодежи? А мистер Чарлтон замечательный секретарь, наверное, но что понимает в домах мужчина? Да и в моем экипаже будет куда удобнее, чем в фаэтоне. Пошли!

Сказав последнее слово, ее светлость выплыла из гостиной с видом Боэдисии (Боэдисия – английская королева, правившая в 60‑х годах н. э. – Примечание переводника.), идущей в бой. Ей не хватало лишь копья и щита.

– Знаете, что вам мешает, Диверелл? – Лорд Пендлтон, сидевший напротив приятеля в Белом клубе, отложил газету и откинулся на спинку кресла. – Вы привыкли к женщинам, которые делают все, лишь бы угодить мужчине. Это имеет свои преимущества, но иногда ведь хочется и более острого блюда. А тем более – умного разговора.

– Полагаю, вы не имеете в виду девочек, навещавших нас вчера. Проблески ума появляются у них, по‑моему, лишь в тот момент, когда они пытаются угадать стоимость какой‑либо побрякушки. Что же касается манер…

– Вы слишком многого хотите, – прервал его Пендлтон.

– Неужели, – фыркнул Диверелл, – вы считаете птичек из заведения мадам Фелис достаточно интересными? Куда приятнее завести себе вдовушку в качестве любовницы – это вам и хорошие манеры, и умные разговоры, и наслаждения по умеренным ценам.

– Я бы на вашем месте подумал лучше о замужней даме из высшего света, хорошо знающей все правила игры.

– Никогда не связываюсь с замужними женщинами, – отрезал Диверелл.

– Это, должно быть, мудро, хотя половина Лондона считает иначе. Тогда остаются только вдовы. Но они – оглянуться не успеешь – начинают питать определенные надежды и видят на своем пальце обручальное кольцо.

Да, подумал Диверелл, именно так и было с хорошенькой молодой вдовой, с которой он тайно встречался: неделю назад, поставив крест на марьяжных надеждах, она переключилась на пожилого богатого банкира. В его жизни образовалась пустота. В одном Пен прав: он, Диверелл, привык к нежным женщинам Востока, с детства наученным угождать мужчине.

– Я благодарен вам, Пен, за ваш альтруистический интерес к моим делам, но…

– Ваш благоразумный совет относительно капиталовложений спас меня от разорения, посему я не могу оставаться равнодушным свидетелем вашей жизни. Кроме замужних дам, вдов и девочек есть еще одна возможность. Ведберн, например, поселил маленькую гувернанточку в уютном домике в Сент‑Джеймс‑Вуде, и та счастлива, что больше не должна нянчиться с чужими сорванцами.

У Себастьяна не было ни малейшего желания обсуждать подобную перспективу – она была слишком близка к мелькнувшей у него вчера мысли. Которая почему‑то была ему неприятна.

После встречи с гувернанткой своих племянников он лежал ночью без сна, стараясь внушить себе, что Фиби отнюдь не святая простота. Когда он принял ее за девицу легкого поведения, она вмиг поняла, что к чему. Да и работая столько лет по чужим домам, невозможно избежать общения с мужчинами. Но тут ему вспомнилось беззащитное выражение, появившееся на ее лице, когда он, внезапно поднявшись, навис над ней всей громадой своего тела. А спустя несколько минут он убедился в том, что она ранима до крайности, а, следовательно, далеко не столь опытна, как ему казалось. Если бы Себастьяна так мучили мысли о другой женщине, он бы немедленно предпринял шаги, чтобы от них избавиться. Но ведь навряд ли швейцар гостиницы «Сверчок» распахнет двери перед нетерпеливым самцом в три часа утра.

И какой дьявол подвигнул его на то, чтобы оставить их в Лондоне? Всю компанию следовало немедленно отправить назад в Керслейк, а себе снова найти подходящую вдовушку. А сейчас уже поздно. Она здесь. Ищет дом. С его секретарем. Издав рык, пробудивший от дремоты похрапывающего рядом виконта, Себастьян вскочил на ноги, рассыпав на пол лежавшие перед ним газеты.

– Увидимся позднее, Пен, – отреагировал он на удивленный взгляд друга. – Я только что вспомнил о неотложном деле.

И он выскочил из комнаты, не дав Пендлтону произнести ни слова.

По непонятной причине все трое юных Дивереллов с ходу влюбились в излучавшего спокойствие мистера Чарлтона, а он не мог глаз оторвать от Теодосии. Его присутствие действовало умиротворяюще даже на Фиби, которая уже начала сожалеть о своем приезде в Лондон – так ее доняла леди Грисмид. Последняя решительно забраковала все четыре осмотренных ими дома, хотя два из них были вполне подходящими. Сейчас она критиковала все, что видела в пятом доме, и Фиби твердо решила на этом закончить поиски. Но прежде надо собрать питомцев, разбежавшихся в разные стороны.

– Тетя Оттилия, этот дом лучше всех! – раздалось откуда‑то сверху. Подняв глаза, Фиби увидела Джеральда, стоявшего на самом верху крутой лестницы. Вероятно, он заглянул на заброшенный чердак, никогда не знавший ни метлы, ни тряпки.

В это время с грохотом распахнулась дверь на одну из лестничных площадок и появилась Крессида – воздев очи к потолку, прижав руки к груди, она начала декламировать Шекспира. Джеральд счел момент самым подходящим для того, чтобы спуститься по лестничным перилам вниз, но тут Крессида драматическим жестом выкинула руку и всем телом подалась вперед, над перилами, Джеральд с размаху налетел на нее, и девушка, ударившись о дверь, из которой вышла, рухнула на пол. Фиби в ужасе закрыла глаза. Юная актриса, однако, поднявшись на ноги, героически продолжила свой монолог, но тут мимо нее промчалась по перилам Теодосия, последовавшая примеру брата, и еще раз сбила сестру с ног. Несчастная воплем выразила свой протест. Его заглушили звуки отворяемой наружной двери и чьи‑то твердые шаги.

– Господи, Боже мой! – воскликнула леди Грисмид. – Себастьян!

– Приветствую вас, – произнес Диверелл. – Скажите, Эдвард, с какой стати вы стоите внизу и ловите мою племянницу, вместо того чтобы удержать ее от поступков, столь огорчающих мисс Смит?

– Боюсь, мне за ней не угнаться, мистер Диверелл.

– Почему это Джеральду, раз он мальчишка, все можно, а мне нельзя? Хотя это совершенно безопасно. Не так ли, мистер Чарлтон?

– Не уверен, мисс Теодосия.

– О, вы нас различаете. Это небывалый случай. Каким образом?

– По многим признакам, – улыбнулся Чарлтон.

– Рад это слышать, – вмешался Диверелл. – Ибо остаток дня они проведут под вашим наблюдением. Нам с вами, мисс Смит, необходимо сделать кое‑какие покупки. А вы, дорогая тетушка, – он обернулся к леди Грисмид, – можете возвратиться к своим делам. Я вообще не понимаю, что вы здесь делаете.

– Как вам это понравится! Если таким образом вы, Себастьян, намереваетесь вернуть себе любовь семьи, то вы глубоко заблуждаетесь.

– Если я когда‑то и питал подобные надежды, то теперь и думать о них забыл.

– Это только ваша вина, сэр.

– Да?! Быть может, и так, но я не собираюсь обсуждать эту тему. А вы, сорванцы, прекратите носиться по лестнице и пожалуйте сюда. Сюда! – загремел он, тыча пальцем перед собой.

Все трое, пораженные непривычно резким, повелительным тоном, вмиг выстроились перед Дивереллом, уставившись на него одинаковыми сапфировыми глазами с удивлением, возмущением и любопытством, но в глазах Джеральда угадывалось и зарождающееся уважение к старшему и более сильному представителю мужского пола.

– Итак, – начал Диверелл тоном полководца, обращающегося к своим войскам, – вы поступаете в распоряжение мистера Чарлтона и не позволяете себе выходок, которые вызвали бы у мисс Смит желание уйти.

– Вы, наверное, ошибаетесь, сэр, – сказал Джеральд. – Фиби ни за что от нас не уйдет. Мы ее любим.

– Спасибо, Джеральд, – улыбнулась растроганная Фиби.

– В таком случае вам не составит особого труда вести себя так, чтобы не огорчать ее.

Диверелл проводил уходящих долгим взглядом и впал в столь глубокую задумчивость, что Фиби осмелилась спросить, невольно понижая голос:

– Что с вами, милорд?

– Ничего особенного, мисс Смит. Прошу прощения. Просто на меня нахлынули воспоминания.

Двое малюток смотрят на него голубыми глазками из колыбели, а мальчуган, едва научившийся ходить, уже мечтает проехаться на коне. Было так приятно доставить малышу удовольствие!

– Вы были правы вчера, мисс Смит. Я не учел, что мои племянники уже не дети.

– Вполне понятно, милорд. Ведь, когда вы уезжали, они были совсем крошками.

. – Да‑а, – протянул он, – близняшки еще лежали в колыбели. А знаете ли вы, что их мать – жена моего брата – ушла из жизни вскоре после их появления на свет?

– Да, мисс Помфрэ рассказывала мне.

– Если бы не это, они, возможно, выросли бы совсем другими. Она была… доброй. Слишком мягкой, чтобы справиться с моим братцем. Брак их был без любви и… – Он оборвал себя на полуслове, вдруг осознав, какой оборот принимает их разговор. – Простите, мисс Смит. Но не беспокойтесь. Я не стану утруждать вас печальными подробностями семейной хроники. Ну что, идем?

Пораженная резкостью последних слов, Фиби удивленно моргнула.

– Ваши чувства делают вам честь, милорд, но не следует думать, что из‑за отсутствия матери они выросли злыми и черствыми. По‑моему, это печальное обстоятельство даже как‑то сплотило их. Они добры и привязаны друг к другу, хотя у каждого свои слабости и недостатки.

– Мне остается лишь поверить вам на слово, мисс Смит, – с сомнением произнес Диверелл, запирая дверь.

– А леди Грисмид – какой добротой надо обладать, чтобы поехать сегодня со мной!

Ее вроде бы безобидное замечание вызвало у Диверелла взрыв.

– О Боже! – вскричал он. – Неужели вы полагаете, что именно доброта подвигла ее объездить с вами весь Лондон? – Схватив руку девушки, он затолкал ее себе под локоть и решительно зашагал по улице.

Тонкие пальцы Фиби ощутили его железные мускулы; он источал такую силу, что казалось, воздух вокруг вот‑вот начнет потрескивать, как рядом с одной из новых электрических машин, о которой недавно читала Фиби. Ей почему‑то ужасно хотелось убедить его в своей правоте.

– Пусть это была не доброта, а просто желание помочь. И я никак не могла отвергнуть ее предложение. Вы же, милорд, могли бы проявить хоть какую‑то благодарность. Тем более что у нее трудное время. Мисс Грисмид доставляет ей массу забот.

– Еще бы, – иронически улыбнулся Диверелл. – Моя безмозглая кузина то и дело падает в обморок, томится и предается тоске.

– И это не помешало вам намекать ее матери на «возможные последствия»? Как вы могли, сэр? Бедная леди Грисмид и без того живет, наверное, в вечном страхе, что их положение станет известным.

– Это ее личное дело. Вы же не станете докладывать об этом за границу, а я – тем более.

– Разумеется, милорд, у вас нет такого намерения, но знает ли об этом леди Грисмид?

– Должна знать. – Он остановился посередине тротуара и бросил на нее взгляд, чуть было не заставивший ее вскрикнуть. В глубине его сине‑зеленых глаз, как зелья в котле морской ведьмы, кипели горечь, ярость и многолетняя боль. Но секунду спустя все подернулось ледяной пленкой.

Воин, вспомнила Фиби, содрогнувшись. Под элегантной внешностью скрывается воин. Сильный, отважный и… опасный.

Диверелл подозвал знаком проезжавший мимо наемный экипаж и подсадил в него спутницу. Хотя голова ее разрывалась от вопросов, которые ей хотелось бы задать, оба долгое время молчали. Насупившийся Диверелл угрюмо рассматривал из окна улицу, повернувшись к ней резко очерченным профилем, освещенным неярким сентябрьским солнцем. И Фиби вдруг захотелось ласково его погладить.

Она и сама не сумела бы объяснить, почему у нее возникло такое желание. Скорее всего, ей померещилось, что он одинок. Да, безусловно, воин, но одинокий. Живущий по своим законам. И очень давно.

– Откуда вам стало известно, что мы объездили весь Лондон? – тихо спросила она наконец.

– У Эдварда был список интересующих нас домов, а у меня – копия. Узнав, что тетушка взяла бразды правления в свои могучие руки, я понял, что вас надо немедленно спасать, мисс Смит.

– О да… я… но… – мямлила смутившаяся Фиби. Ее выручило присущее ей чувство юмора: – Неужели у меня вид гибнущего человека, нуждающегося в спасении?

Диверелл отрицательно покачал головой, нагнулся и взял ее руку.

– Извините меня, – промолвил он очень спокойно. – Я понервничал и, должно быть, напугал вас.

– Нисколько, милорд, – гордо вздернула подбородок Фиби, но сердце ее бешено забилось. Только тут она заметила, как много места он занимает в экипаже. К тому же он сидел настолько близко, что она ощущала исходившее от него тепло. Не из‑за этого ли ее пульс под его пальцами ускорил свой бег? – Я уже говорила вам, что вполне привыкла к Дивереллам.

Он слабо улыбнулся и выпустил ее руку.

– С одними из нас легче иметь дело, с другими – труднее, мисс Смит, – пробормотал он, возвращаясь к созерцанию улицы.

Обдумывая это загадочное замечание, девушка также уставилась в окно. До конца поездки оба не проронили ни звука, но молчание их не тяготило. Однако на душе у Фиби было неспокойно. Она старалась проникнуться словами Диверелла, служившими как бы предупреждением, но ей это не удавалось. Она не могла прогнать от себя мысль, что за ними таится какая‑то трагедия.

В состоявшемся накануне разговоре он сказал – и, кажется, даже дважды, – что лишен родственных чувств. И было не похоже, что он рисуется. Несмотря на богатство, придававшее ему как будто определенный вес, в своем родном клане он чувствовал себя чужаком.

Самым огорчительным было то, что ей хотелось узнать даже мельчайшие подробности печальных обстоятельств, вызвавших этот разрыв.