Патанджали

С тех пор как мудрецы Индии осознали непрочность и мимолетность всего земного, они постоянно отыскивали то, что называли мокшей — истинным освобождением и подлинным благом. Один из способов вырваться из-под власти перевоплощений предложила школа йоги, сконцентрировавшая тысячелетний опыт самоуглубления и психотехники, не имеющий себе равных в древности. Важнейшие ее принципы сформулировал гуру Патанджали, автор «Йога-сутры», первого классического руководства по йоге. Предания отождествляют его с великим индийским грамматиком, носившим это имя и известным своими трудами по санскриту (кроме того, Патанджали приписываются труды по философии, медицине, теории поэзии, а также составление руководства для актеров «Нати-сутра»). Он жил во II в. до Р.Х. Правда, некоторые исследователи считают, что «Йога-сутра» написана двумя веками раньше, но точная хронология здесь не так уж важна, поскольку йога в широком смысле существовала задолго до Патанджали. «Йога-сутра» обобщает идеи и правила гораздо более древние, чем Упанишады, уходящие корнями в далекое прошлое. (Само понятие «йога» не имеет точного перевода. Чаще всего это слово производят от корня «иудж», что значит «прилагать усилие, упражняться».)

Уже на древних печатях, которые датируются III тысячелетием до Р.Х., изображались фигуры, сидящие в йогической позе «лотоса»; это доказывает, что йога зародилась в доарийские времена. Первые упоминания о практике йоги содержатся в Ведах, а в Упанишадах о ней говорится довольно часто. Однако там она выступает не в виде обособленной доктрины, а как практическая сторона богопочитания. Размышляя о Божестве, человек не мог не задавать себе вопрос: почему Оно недоступно людям как явления видимого мира или движения мира внутреннего. Как уже говорилось, ответ на этот вопрос дал брахманизм. Упанишады учили, что Священное близко, Оно рядом, Оно во всем, Оно в человеке, но человек не в состоянии созерцать Его, так как весь погружен в ложное и бренное.

Непосредственное восприятие Бога должно было предваряться подготовкой, которая делала человека способным к постижению тайн Единого и Вечного. Этой цели и служила йога. В «Майтри-Упанишаде» говорилось, что йога есть священный путь, «стезя Брахмана», и на нее нельзя вступать человеку, который не посвятил себя целиком поиску познания. А в «Катха-Упанишаде» сообщалось о йоге как о способе покорить чувства, рассудок и в конечном счете — саму мысль, то есть о высвобождении чистой, не выразимой словами интуиции. Согласно Упанишадам, йог должен стремиться растворить себя в Запредельном, ибо, только слившись с Ним, можно его познать. В «Шветашватаре» мы читаем: «Те, кто, предаваясь размышлениям, занимались йогой, видели самосущую Силу, сокрытую ее свойствами».

В этом трактате уже были намечены технические приемы созерцания. В нем говорилось о положении тела, задержке дыхания, о необходимости для йога контролировать чувства, «подобно тому, как он впрягал бы строптивых коней в колесницу». Отрешенный от всего происходящего, он созерцает «единственного Бога, сокрытого во всех существах, всепроникающего, внутреннего Атмана всех существ, следящего за действиями, живущего во всех существах, всевидящего, знающего, одного-единственного и лишенного свойств».

В последующие века практика йоги все больше соединяется с философской Школой санкхьи и превращается в особенное религиозное учение. Ранняя санкхья мало чем отличалась от учения Упанишад. Она также учила о Брахмане как о единой реальности, уподобляя его ожерелью, вернее — нити, на которую нанизаны золото, жемчуг, кораллы или глиняные украшения, то есть все многообразие проявленного мира. Умение отличать нить от нанизанных на нее предметов и составляло сущность санкхьи. Основатель этого учения мудрец Капила исходил из того, что физическая Вселенная не может быть излиянием духовного Начала — Пуруши. (Пуруша понимался не как некий Абсолют, вроде Брахмана, а как совокупность бесчисленного количества индивидуальных душ; это было сознательное, но инертное начало.) Мир материальный обособлен от мира духовного и не порождается им. Более того, он способен развиваться по своим внутренним законам.

Все бессознательные, стихийные изменения во Вселенной возникают как следствие процессов в первоматерии — Пракрити. Пракрити, по учению Капилы, обладает неисчерпаемой творческой энергией, но лишена сознания. Воздействие Пуруши на Пракрити можно уподобить воздействию магнита на металл: духовное начало как бы намагничивает лишенную сознания материю, придает ей форму и духовную субстанцию.

Соединившись, два плана бытия порождают действительность, столь несовершенную, что она вся оказывается пронизанной болью и страданием. Основной смысл философии санкхьи сводится к тому, как помочь пуруше освободиться из плена материи, избавиться от состояния сансары (земной жизни и перерождений) и кармы, покинуть тела, в которых он заключен, и обрести состояние блаженства и освобождения (мокша).

При этом, не отрицая ведических обрядов, санкхья-йога рассматривала их как низшую ступень очищения духа. Ведь обряды связаны с верой в небесную помощь, а истинный мудрец ждет ее не свыше, он сам, следуя определенным правилам, срывает с себя тленные оболочки. В «Мокша-Дхарме» мы читаем: «Никакой человек или бог не поможет счастья достигнуть; кто сам себя обуздал, тому оно достается». Обуздав плоть воздержанием, подавив в себе «страх, тоску, изнурение, всякие человеческие страсти… похоть, сон, труд, непреодолимую дрему», йог «сам собой» достигает высшего состояния: он не только «превосходит всех смертных», но и сливается с божественной природой, «претворяет себя» в бога. Таким образом, согласно «Мокша-Дхарме», йога определяется как путь к спасению через самообожествление.

Из концепции Капилы и исходил Патанджали. Он обоготворял человеческий дух, рассматривая его как царственного пленника, попавшего в силки Пракрити Йога в данном случае представляла собой практическую сторону науки различия истинного от иллюзорного. По словам Патанджали, подвижник должен отвратиться от «жажды предметов видимых и слышимых». Человек, не осознавший своего природного величия, остается в рабстве у материи «Неведение, — говорит Патанджали, — есть принятие того, что неверно, нечисто, мучительно и не является Я, за вечное, чистое, блаженное, Атмана». Только достигнув полного очищения, йог может в гордом одиночестве вкушать никем не замутненное блаженство мокши. Учение Патанджали, в отличие от йоги ранних Упанишад, представляет собой уже не путь слияния с Абсолютом, а — порыв, усилие отдельного духа в его стремлении освободиться от материальных уз. Путь подвижника к высшему блаженству был сложным и распадался, согласно «Йога-сутре», на несколько этапов.

Первый этап — яма (воздержание) — представлял собой обычную аскезу. Приступающий к йоге должен был призвать на помощь все силы своей нравственной воли и прежде всего отказаться причинять вред живым существам. Кроме этого, он должен был быть правдив, бескорыстен, терпелив и целомудрен. Ибо никакой духовный рост невозможен без предварительного упражнения в добродетели.

Вторая ступень — нияма (чистота) — была сходна с первой и включала в себя дисциплину сердца, ума и тела. Ее основа заключалась в размышлении над священными текстами, телесной и духовной чистоте, овладении желаниями и тапасе — контроле над стихийной силой, присущей человеку. (Это понималось не в смысле простого подавления жизненной энергии, но в претворении ее в созидательную активность. «Самообуздание, — читаем мы в Мокша-Дхарме, — развивает мощь».)

Третий этап — асана тесно связан с Хатха-йогой, то есть йогой, относящейся к телесной жизни человека. (Асаны — это положения тела, в которых упражняющийся пребывает некоторое время, как правило, неподвижно. Позднейшие йоги разработали около 840 000 асан, впрочем, они уже не относятся непосредственно к Раджа-йоге, а преследуют преимущественно медицинские, оздоровительные цели. Сам же Патанджали и его предшественники имели в виду лишь добиться власти над физическими процессами, которые, предоставленные сами себе, могли стать помехой для духовного восхождения. Самопроизвольная каталепсия, неуязвимость в состоянии транса, ограниченность пищи до ничтожного количества, исчезновение пульса — все эти явления у йогов показывают, насколько велика власть духа, укрепленного тренировкой, и какое большое влияние способен он оказать на тело.)

Четвертая ступень — пранаяма целиком посвящалась правильной постановке дыхания, которое играет в йоге огромную роль. (Само слово «прана» не означает дыхание.

Это название энергии, пронизывающей всю Вселенную.) С помощью дыхания человек должен был научиться «управлять жизненными токами», овладевал способностью воспринимать и удерживать в себе космическую силу, которая приобщала его к ритму, созвучному ритму Вселенной. Это помогало замедлить естественные процессы и освободиться от разъедающего воздействия времени. Таким образом, пранаяма приводила все существо человека в состояние полной гармонии.

На пятой ступени — пратьяхара — йог овладевал способностью обуздывать свои чувства. Он отвращался от всего внешнего и всего, что мешало самоуглублению и словно собирал дух в фокусе своего внутреннего мира. Это достигалось способностью отключать свои чувства от внешних впечатлений. В «Мокша-Дхарме» говорится: «Знающий йогу не должен воспринимать звука ухом, чувствовать касаний кожей, воспринимать образ глазом, а языком — вкус. Глубоким размышлением он должен отогнать все запахи».

Овладевший всеми этими приемами, мог переходить к высшей йоге — самьяме, которая имела три ступени: дхьяну, или концентрацию сознания, дхарну, или созерцание, и, наконец, сверхпознание — самадхи. Концентрация сознания достигалась посредством многих приемов. Например, длительным сосредоточением на какой-либо фразе, части тела (на кончике носа, языка или на небе). При переходе на уровень дхарны йог учился удерживать свою мысль на каком-нибудь определенном предмете. Постепенно и этот предмет становился лишним, и йог достигал полной прострации, самого сознания в чистом виде, когда лишь тонкая нить удерживала его в царстве Пракрити. Для Патанджали это был последний рывок перед полным уходом из мира материального, когда окончательно спадает пелена и истинное «я» подвижника, его пуруша, парит, разобщенное со временем, отягощавшим его. Так завершался путь йога, который достигал единения с богом — Ишварой. Признавая, в отличие от мудрецов сакхьи, существование Бога, Патанджали не разделял многих расхожих идей о нем, например, идею сотворения мира Ишвара — это не создатель Вселенной, и вообще вопрос о создании в йоге не поднимается. Но, тогда, что такое Ишвара? «В нем становится бесконечным всеведение, которое у других — в зачатке, — говорит Патанджали. Он — Учитель самых древних учителей, Существо, не ограниченное временем». Можно поэтому утверждать, что Ишвара — это неограниченное знание Ишвара пребывает в вечном покое и бездействии и потому не в силах спасти человека, но он ободряет ищущего примером своего блаженного бытия. В дальнейшем последователи Патанджали отказались от учения об Ишваре (которое действительно очень мало давало человеку) и вновь связали свою доктрину с мистикой Упанишад.

Конечной целью йоги, как и в древние времена, было объявлено слияние с Мировым Духом. Но и после этого число сторонников йоги оставалось незначительным, ибо большинство людей не могло принять основное положение этого вероучения, заключавшееся в том, что Бог открывается лишь одиночкам-аскетам, достигшим абсолютного бесстрастия и навсегда порвавшими с земной жизнью.

Нанак

Основатель религии сикхов гуру Нанак, чье вероучение представляет собой замечательный синтез мусульманской и индусской культур, родился в октябре (или апреле) 1469 г в Пенджабе, в небольшом местечке Тальванди, близ Лахора. Его отец был патвари (чиновник, занимавшийся сбором поземельного налога) и, видимо, принадлежал к касте кшатрий. В Пенджабе в то время можно было встретить представителей многих религий. С XI в. в этом районе стал распространяться ислам, и в XVI в мусульмане составляли около половины всего местного населения. Это оказало огромное влияние на формирование мировоззрения Нанака (Считается, что именно из ислама в форме распространенного в то время в Пенджабе суфизма Нанак заимствовал одну из основополагающих идей своего вероучения, что Бог — это добро и любовь).

В семь лет Нанак поступил в деревенскую школу. От природы он был наделен незаурядными качествами — острым умом, наблюдательностью и здравым смыслом. Как свидетельствует легенда, он уже в детстве проявил удивительные способности. Так, когда учитель захотел объяснить детям, что такое алфавит, Нанак, хотя никогда раньше не учился грамоте, объяснил значение всех букв. Последователи сикхизма верят, что это было первое Божественное Откровение, полученное будущим гуру. На его современников это чудо тоже произвело большое впечатление Потрясенный учитель поклонился мальчику, затем отвел его домой и сказал отцу «Мехтаджи, ваш сын — пророк, пришедший освободить узников эпохи тьмы. Ему суждено стать Учителем для всего мира, а мне нечему его учить». Однако в дальнейшем Нанак все-таки прошел обучение в индуистской и мусульманской школах и, прежде чем начать проповедовать свое учение, хорошо изучил Веды и Коран. Считается, впрочем, что вдохновение пришло к нему не от этих священных книг, а от самого Бога.

Были и другие чудесные знамения, свидетельствующие о богоизбранности юного сына патвари. Рассказывают, что однажды, когда Нанак пас буйволов, он задремал под деревом и стадо потоптало всходы на соседнем поле. Хозяин увидел, что его урожай уничтожен, пришел в ярость и подал жалобу начальнику местной управы. Тот послал за Нанаком и его отцом, чтобы рассудить спор. В ответ на предъявленные ему обвинения, Нанак возразил, что всходам не было причинено никакого вреда, скорее на них простерлось благословение Господа. Послали осмотреть поле, и ко всеобщему удивлению, не нашли на нем никаких следов нанесенного ущерба. Напротив, всходы были вдвое пышнее, чем раньше. В другой раз Нанак был послан пасти буйволов и снова заснул под деревом. Когда солнце поднялось выше, тень сместилась. И тут большая кобра выползла из своего гнезда, поднялась над лицом Нанака, отбрасывая на него тень от своего капюшона, и стояла так до тех пор, пока мальчик не проснулся.

Когда Нанак подрос, он стал избегать общества и стремиться к уединенным размышлениям. Отец, не понимавший его духовного величия, считал, что сын попусту теряет время, и хотел, чтобы Нанак занялся торговлей. Однажды он дал ему 20 рупий и послал в ближайший город купить таких товаров, которые потом можно выгодно продать. По дороге Нанак встретил группу аскетов, уже несколько дней не вкушавших пищи. Он купил им еды, истратив на это все деньги. Узнав, как были потрачены его 20 рупий, отец сильно досадовал на сына, но тот отвечал, что более выгодной сделки заключить было просто невозможно. Тогда отец решил женить Нанака (которому тогда еще не было 18 лет) и подыскал ему жену в соседнем селении. Она родила будущему гуру двоих сыновей, однако Нанак не сделался от этого ни домовитее, ни предприимчивее. Наконец, муж его старшей сестры устроил юношу на должность кладовщика государственного зернохранилища. Нанак очень добросовестно исполнял свои обязанности, и никто из страждущих не уходил от него без помощи. Начальство вскоре заподозрило, что он чересчур щедро раздает государственное зерно (так оно и было на самом деле ибо Нанак отпускал нуждающимся хлеб без всякой меры).

Устроили проверку, но оказалось, что документация у него в полном порядке и никакой недостачи нет. Это также было расценено как чудо. Впрочем, Нанак не долго оставался на своем месте. Вскоре он сам подал прошение об отставке, так как понял, что пришла пора приступить к выполнению своей божественной миссии.

Говорят, что к этому его подтолкнуло следующее важное событие. Однажды Нанак купался в реке Баин и внезапно исчез в воде. Не появлялся он три дня. В этот период таинственного отсутствия ему было видение Всемогущего Бога, который велел ему оставить все дела и идти проповедовать миру Божественное имя (НАМ). По свидетельству самого Нанака, Господь сказал ему:

«Привет тебе, о Нанак, погрузившийся в НАМ!

Теперь иди и делай то, для чего ты рожден.

Дела людей кали-юги страшны, духом они опустились до предела.

Они поклоняются множеству богов, позабыли Имя и погрязли в грехе.

Иди, проповедуй любовь и преданность Имени, и облегчиться бремя жизни.

Иди, восславь Имя Господа, уничтожь лицемерие».

В другом месте Нанак говорит:

«Поэтому праздному мне Бог доверил Свою работу:

День и ночь мне говорил Всемогущий: иди воспевай мне хвалу…»

Господь открыл ему тогда и другие важные истины, так что, когда Нанак вновь появился из воды, он был уже призванным пророком Божьим — гуру, и с этого мгновения началось его служение Богу. Бросив дом и торговлю, он вместе с мусульманином по имени Мардана отправился в 1499 г. в странствие по Индии. В своих скитаниях по стране, которые продолжались более 20 лет, Нанак обошел все святыни индуистов, мусульман, буддистов, джайнистов, йогов, встречался с людьми различных исповеданий, представителями различных культур и рас. Со всеми он вступал в разговоры и всех старался приобщить к своей вере.

Проповедуемое им вероучение, опиравшееся на некоторые догматы ислама и брахманизма, было ярким и цельным. Нанак не признавал поклонения богам и богиням, камням, статуям, идолам, животным, изображениям или! гробницам. Он говорил, что прославлять следует только Единого Бога, Не имеющего форм. Основой всех основ, началом всех начал он провозгласил Бога-Создателя, Бога-Абсолюта, Бога-Истину, лишенного каких-либо признаков «очеловеченного божества».

«Невидимый, Бесконечный, недосягаемый, Непостижимый Бог

Неподвластен смерти или предопределению.

Он не принадлежит ни к какой касте, не рожденный,

Он существует сам по себе, не знающий страха или сомнения…!

Он не имеет формы или очертаний;

Он являет Себя через истинное слово.

Он не имеет ни матери, ни отца, ни сына, ни родственников…

Он — чистый, нескончаемый и беспредельный, всякий свет — Твой, о Господи…»

Бог одновременно имперсонален и личностей. Имперсональный Бог не имеет формы и недосягаем для человека. Он существовал извечно прежде всего.

«Не было ни ночи, ни дня,

Не было ни океана, ни луны,

Ни солнца, ни воды, ни воздуха —

Всюду был Бог.

Не было богов, живущих высоко на небесах,

Ни Брахмы, ни Вишну, ни Шивы.

Был только Он, — вечный, — и ничего более…»

До сотворения мира Бог пребывал Абсолютно Сам по Себе, будучи Не имеющим форм.

Становясь проявленным, Он сначала придал Себе форму НАМ (Божественного имени), а затем сотворил Природу. После сотворения Природы, Он не отделился от нее, напротив, Он поддерживает Свое творение собственным присутствием в нем и наслаждается этим. Окружающий нас мир — не иллюзия Он вполне реален, он — порождение непостижимой Божественной Воли.

Когда Бог являет Себя в Своем творении, он становится личностным и доступным.

Исток не имеет форм, а весть мир есть Его личностная форма. Однако никакая форма, сколь бы универсальна она ни была, не является независимой от Него.

Бесконечный Бог может проявить Себя в неисчислимом множестве вещей, но ни одно множество конечных вещей не может быть эквивалентно Бесконечному.

Бог — вездесущ, Он в поле и в мастерской ремесленника, так же как и в святилище.

Он в самом человеке. («Бог сокрыт в каждом сердце, — учил Нанак, — свет Его — в каждом сердце…»). Для того чтобы молиться Богу, незачем ходить в храм или мечеть. (Нанак во время проповедей неоднократно подчеркивал своими речами и своими поступками эту важнейшую для него мысль. Пишут, например, что во время путешествия в священный город мусульман — Мекку — ему пришлось заночевать в мечете, и он лег спать, вытянув ноги в сторону Каабы. Служитель храма, толкнув его, воскликнул: «Кто этот неверный, спящий ногами к дому Господа?» Нанак ответил ему: «Ты думаешь, что если я сплю ногами к дому Бога, то проявляю непочтительность? Но попробуй повернуть их в ту сторону, где бы не обитал Бог…»)

Цель человеческой жизни, учил Нанак, состоит не в том, чтобы избежать ада или попасть в рай, но в искании Бога и обретении единства с Ним. Человеческую жизнь он рассматривал как возможность достижения этой цели, и если эту возможность упустить, человек возвращается к циклу рождений и воплощается вновь. Положение человека в нынешней жизни предопределено его прошлыми рождениями и прошлыми жизнями. В этом смысле взгляды Нанака восходили к традиционному догмату индуизма о карме. Он писал: «Вся жизнь создана по Его предопределению, Его предопределением один занимает высокое положение, другой — низкое.

Радость и наказание — все дается по Его предопределению».

Но в отличие от индуистов Нанак был далек от признания кармы как рока, против которого человек беспомощен. Он твердо верил в возможность ее изменения. Бремя наших прошлых грехов, основа кармы, может быть разрушено и разрушается милостью Бога Средством избавления от кармы (и это было очень важно!) Нанак объявлял единение с Богом, достигаемое человеком благодаря беспредельной вере и преданности Ему, благодаря полному растворению своего «я» в любви к Всевышнему.

Любовь к Богу не совместима с себялюбием. Нанак писал:

«Там, где есть «я»,

Там Бога нет.

Там, где есть Бог,

«я» там нет…»

Искренняя вера — вот что заменяет и подвижничество, и служение идолам, и паломничества. Нанак полностью отвергал представления о том, что спасения можно достигнуть при помощи каких-либо постов, ритуалов или Церемоний. Он отрицал принципы йоги, умерщвление плоти, самоистязание, покаяние и аскетизм. Он говорил:

«Вера — не латанная одежда, не посох йога, не пятна грязи на теле Вера — не ношение серег, не обритая голова, не игра на флейтах.

Будь чистым среди нечистоты мира; так ты найдешь путь веры».

Вместо сложного мусульманского или индуистского ритуала, при котором между человеком и Богом обязательно присутствует посредник в лице брахмана или муллы, Нанак утверждал прямое и необремененное внешней обрядностью общение человека и Бога. Любой человек, вне зависимости от своего вероисповедания, может обратиться к Богу и будет услышан Им. Так Нанак никогда не предлагал мусульманину или индуисту отречься от своей религии ради того, чтобы стать его учениками.

Напротив, он говорил, что для обретения спасения мусульманин должен стать истинным мусульманином, а индуист — истинным индуистом. Однажды его спросили. «Кто выше — индуист или мусульманин?» «Без добрых дел, — отвечал Нанак, — и то и другое — тщета. Превосходство состоит в делах, а не в вере». Он часто повторял: «Нет ни индусов, ни мусульман, есть только люди». Главное, чтобы их молитва шла из самой глубины души. Пишут, что один знакомый Наваб сказал ему однажды: «Если нет никакой разницы между индуистами и мусульманами, почему ты не присоединяешься к нам во время совершения намаза (исламской молитвы)?» Нанак согласился принять участие в совершении намаза, возглавлявшегося кази. Когда намаз начался, кази и Наваб, молясь, падали на колени и совершали поклоны, а Нанак стоял неподвижно. После окончания намаза кази спросил Нанака: «Почему ты не принимал участия в молитве?» Нанак на это ответил: «Я-то участвовал в молитве, а вот вы оба не участвовали». Затем он объяснил: «Во время молитвы кази внезапно вспомнил, что во дворе у него есть колодец, и все его сознание сосредоточилось на опасении, как бы его новорожденный жеребенок не свалился туда. Иными словами, сознание кази не участвовало в молитве. Точно так же сознание Наваба, в то время как он намеривался молиться, было поглощено размышлениями о покупке лошади в Кабуле». Кази и Наваб со стыдом должны были признаться, что Нанак совершенно прав, и Наваб воскликнул, обращаясь к кази: «Разве ты не видишь, что это Бог говорит с нами устами Нанака?»

Нанак с негодованием отвергал учения, согласно которым одни люди, в силу своего высокого общественного положения или богатства, оказываются ближе к Богу, чем другие. Нет, Бог принимает во внимание только личные заслуги, выражающиеся в вере, любви и преданности Ему, в чистоте помыслов и поступков Вера и любовь к Богу делают людей одинаково угодными Господу, а потому они одинаково достойны Его милости. Эта вера так чиста и благородна, что снимает с человека позор рождения в низшей касте, очищает его от прегрешений, возвышает низких и убогих.

Нанак говорил:

«Знатное происхождение и великая слава,

Подобно праху, не имеют цены.

Человек может хвастать перед людьми своей добродетелью,

Но истина откроется ему только при познании Бога.

Только тот, кого Господь возвысит, и есть возвышенный».

Господь Нанака могуч, но не беспощаден, Он велик в своей беспредельной доброте ко всем людям, потому что все они в равной мере его творения, вне зависимости от пола, национальности, профессии, касты или вероисповедания. Каждый человек воистину Сын Божий, а различия между людьми создают они сами. Нанак говорил:

«Вера — не просто слова

Тот верует, кто всех людей видит равными…»

В своих проповедях гуру Нанак резко выступил против затворничества и неравноправия женщин, против многоженства и самосожжения вдов.

В свое первое путешествие, на которое он затратил 8 лет, Нанак обошел всю Южную Индию. В августе 1507 г. он ненадолго вернулся домой и вновь двинулся в путь — на этот раз на восток. Всюду, куда бы он ни приходил, Нанак выступал против предрассудков и ложных ритуалов, поклонения кумирам и местным божествам, учил, что следует прославлять только Единого Бога, не имеющего форм. Его проповедь не была бесплодной. Многие с благоговением принимали учение Нанака. Уходя из какого-нибудь города, он, как правило, оставлял там небольшую общину своих последователей сикхов (то есть «учеников»). Однако главным центром новой религии стал основанный им в 1516 г. неподалеку от Пакхоки на берегу реки Рави город Картарпура («Город Создателя»). Оставив здесь большую общину, Нанак отправился в третье путешествие на север, а потом предпринял четвертое большое путешествие на запад. Считается, что именно тогда он посетил священные города мусульман — Мекку и Медину. В 1521 г., когда Нанак находился в Саидпуре (Эминабаде), этот город был взят войсками знаменитого Бабура. Сохранилась легенда, что основатель империи Великих Моголов долго беседовал с Нанаком и проявил интерес к его вероучению.

Вернувшись вскоре после этого из своего последнего путешествия, Нанак поселился в Картарпуре. Здесь, уже признанным патриархом новой церкви, в окружении многочисленных учеников и последователей, он провел свои последние годы.

Основные положения религиозной жизни общины сикхов были разработаны гуру именно в это время. Нанак учил, что Бог не требует от человека ничего, кроме искренней любви. Никаких самоограничений, превышающих сил обычного человека — не нужно.

Служение Богу вполне может сочетаться с повседневными домашними и общественными обязанностями. И вообще, добродетель состоит не в бегстве от жизни, а в том, чтобы жить в этом мире, познавая и улучшая его. В связи с этим правила и требования сикхской религии были одновременно просты и трудны. Первостепенное значение имела честная жизнь на средства, заработанные усердным трудом. (Нанак сам подавал этому пример и вплоть до самой смерти собственноручно обрабатывал свое поле.) Каждый член общины должен был сам зарабатывать себе на жизнь и отдавать часть своих средств на содержание бесплатной столовой, которая называлась гуру Калангар. Все посетители — будь то брахман или шудра, царь или простолюдин, мусульманин или индуист — должны были сидеть здесь бок о бок и есть одинаковую пищу. Гуру отвергал аскетизм, но проповедовал ахимсу в мыслях (нельзя желать зла ближнему), в речи (нельзя грубо разговаривать) и действиях (нельзя разрушать то, что создано трудом). Правоверный сикх должен был не только не причинять зла кому бы то ни было, но и быть готовым всегда оказать помощь любому страждущему «даже ценой своей жизни».

В 1539 г. Нанак провозгласил своим преемником и новым гуру любимого ученика Бхаи Лехна и объявил, что скоро умрет. Те из его последователей, которые исповедовали ислам, хотели после смерти учителя похоронить его тело, а те, что исповедовали индуизм, хотели его сжечь. Возник спор. Когда умирающему гуру рассказали об этом и спросили, какого будет его решение, он ответил: «Пусть индуисты положат цветы с правой стороны моего тела, а мусульмане — с левой. Чьи цветы наутро окажутся свежими, те и могут по праву распорядиться моим телом». С этими словами он прикрылся покрывалом. На следующее утро покрывало подняли, но тела под ним уже не оказалось. Однако цветы с обоих сторон оказались свежими. Индуисты и мусульмане разрезали покрывало надвое. Первые сожгли свою половину, а вторые — захоронили. Это произошло в Картарпуре 22 сентября 1539 г.

После Нанака сикхскую церковь последовательно возглавляли еще девять великих гуру, развивавших и дополнявших его учение. В 1708 г. Десятый учитель — гуру Гобинд Сингх заявил об окончании периода поклонения личности и провозгласил, что отныне и навеки последним гуру для сикхов будет гуру Грантх Сахиб — священная книга, начатая Нанаком и законченная другими гуру. В настоящий момент сикхскую религию в Индии (в основном в Пенджабе) исповедуют более 10 миллионов человек.

Это одна из самых могущественных и влиятельных сект. Сикхи подчеркивают равенство всех людей перед Богом и, как первое следствие этого, полную свободу от кастовых различий и ограничений, выступают против брахманских и мусульманских ритуалов, против аскетизма, за широкое участие мужчин и женщин в активной общественной жизни.