Письмо 33

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 24 сентября 2004 г.

Тема: Абу Мусаид и его условия

Пророк (да благословит его Аллах) сказал: «Согласия на брак следует просить у опекуна, если невеста – девушка, но если она вдова или разведенная жена, то у нее больше прав на себя, нежели у ее опекуна».

Хадисы Сахих Муслима, № 3477

Один из парней, читающих мои письма, предложил собрать их, как только появится последнее, разделить на главы и издать книгу. Тогда все смогут ее прочитать.

Ya salam![42]Вот это другое дело. Издать собственную книгу! Она появится на витринах магазинов, ее будут прятать под подушку и тайно приобретать за границей (предполагается, что в Саудовской Аравии на нее наложат запрет). Неужели моя фотография украсит (хотя за это не поручусь) обложку, точь‑в‑точь как у других писателей?

Я удивлена и испугана этим предложением. Удивлена потому, что знаю: в моей стране не осталось ни одного человека, который не читал бы этих писем. Я прилежно разослала их всем интернет‑пользователям из Саудовской Аравии. После первого же письма у меня появились тысячи подписчиков. И я испугана потому, что публикация книги предполагает раскрытие тайны, бережно хранимой столько времени.

Поэтому возникает серьезный вопрос – заслуживают ли мои подруги такого испытания? Стоит ли книга неизбежных оскорблений, которые посыплются на меня (не считая уже полученных) и на них, как только имя автора станет известно?

Мне очень хочется выслушать ваши советы и пожелания. Пишите.

Мать Гамры вынудила дочь встретиться с генералом Абу Мусаидом – давним другом отца. Генералу перевалило за сорок, он был женат, но за десять лет брака Бог не дал ему детей. Отчего‑то люди все равно звали его Убо Мусаид – то есть «отец Мусаида». Он развелся с женой и теперь искал другую, помоложе, которая могла бы родить долгожданного сына. (Кстати, как только Абу Мусаид решил жениться, до него дошли слухи, что его бывшая супруга забеременела от второго мужа.) В частности, он известил своих друзей, рассчитывая на помощь в поисках. Когда Абу Фахад, дядя Гамры по матери, услышал об этом, он немедленно вспомнил о племяннице и решил действовать в ее интересах.

Когда Абу Мусаид нанес визит, Гамра сидела чуть в стороне, но не слишком далеко, и внимательно рассматривала гостя. Три года назад, когда Рашид явился к ней в качестве возможного супруга, девушка не смела поднять глаза. Но теперь она не страдала от застенчивости.

Мужчина был не так стар, как предполагала Гамра; выглядел он лет на сорок, не больше. Усы черные – и лишь на висках из‑под белой гутры[43]выбиваются отдельные седые волоски.

Дядя хорошо знал Абу Мусаида, поэтому отец играл в происходящем весьма незначительную роль. Он то и депо намеревался встать и удалиться на несколько минут (по совету жены), чтобы Гамра могла побеседовать с потенциальным женихом наедине. С Рашидом ей этого шанса не представилось. Отец ждал, пока поднимется дядя, но тот не двигался с места. Его не трогали умоляющие взгляды сестры, которая отчаянно жестикулировала, стоя за дверью. Он бдительно следил за Гамрой, ожидая малейшего промаха, движения, взгляда, шепота, который позволил бы ему обрушить свой гнев на родственниц, как только Абу Мусаид удалится.

Но генерал как будто не замечал присутствия Гамры. Он уделял все внимание дяде и беседовал с ним о курсе акций. Его неучтивость внушила девушке отвращение. Ей отчаянно хотелось выйти из комнаты, хотя она вошла всего несколько минут назад. Внезапно Абу Мусаид произнес слова, вынудившие ее остаться и дослушать до конца.

– Как вам известно, – произнес он, обращаясь к дяде, – я бедуин и солдат и вовсе не заинтересован в том, чтобы по городу поползли всякие слухи. Я слышал, у вашей племянницы маленький ребенок от первого мужа. Мое условие таково, чтобы мальчик остался здесь, у бабушки. Я не собираюсь растить чужого ребенка и не приму его в свой дом.

– Но, Абу Мусаид, – отозвался дядя, – мальчик еще очень мал.

– Мал или нет, это все равно. Таково главное условие. Я с вами откровенен, а потому мои слова не должны сердить ни вас, ни ее отца.

Дядя попытался разрядить обстановку, хотя и с запозданием.

– Проявите же терпение, Абу Мусаид…

Гамра перевела взгляд с дяди и отца на гостя. Ни одному из этих мужчин не приходило в голову поинтересоваться мнением человека, чья судьба стояла на кону.

Она встала и вышла, напоследок окинув дядю презрительным взглядом.

В спальне Гамру ждала мать. Она слышала весь разговор. Девушка кипела гневом на дядю – за равнодушие, на отца – за пассивность и на этого ужасного Абу Мусаида – за его высокомерие. Мать не придавала случившемуся особого значения, хоть и явно беспокоилась; в ее голосе звучала обида. Она утешила дочь привычными словами, а затем просто села и замолчала, решив, что самое лучшее – хранить спокойствие. Гамра, впрочем, не унялась. Она продолжала бранить этого бесстыдного мужчину с его условиями – мужчину, который нагло потребовал отказаться от ребенка, хотя сам, видимо, не способен зачать сына! Как он смеет отнимать у нее единственное дитя? Как можно требовать подобной жертвы? Кем он себя мнит и почему разговаривает с дядей столь самоуверенным тоном? Гамра слышала о нелегком характере бедуинов, но еще никогда в жизни ей не доводилось встречать человека, столь неприятного, как Абу Мусаид.

Когда гость удалился, раздосадованный тем, что Гамра вышла из комнаты, не удосужившись даже извиниться, дядя вместе с отцом отправился к ней. Если раньше он игнорировал ее присутствие в гостиной, то теперь, по‑прежнему не замечая Гамры, обратился к сестре:

– У вашей дочери нет стыда, Ум Мохаммед! Она избалована. Нужно выдать ее за Абу Мусаида. Слава Богу, у Гамры уже есть сын, так что в случае чего она не останется совсем бездетна. Не годится женщине жить без мужчины, способного ее защитить. Людям не воспретишь болтать, а в семье есть и еще девушки. Они не должны страдать из‑за того, что говорят об их разведенной сестре; Бог продлит твои дни, дорогая Ум Мохаммед. Он поможет тебе воспитать детей и внуков. Мы оставим сына Гамры на твое попечение. Мать сможет навещать его, когда захочет; сомневаюсь, что Абу Мусаид этому воспротивится. Как считаешь, брат?

– Что ж, ты ему доверяешь, и мне этого достаточно.

Если с его стороны все в порядке, тогда и впрямь следует положиться на Бога и действовать.

Подробно изложив свой взгляд на вещи, дядя ушел, а вслед за ним отец. Гамре оставалось только жаловаться матери. В ярости она выкрикивала:

– Почему? Почему мне непременно нужен какой‑то мужчина для защиты? Неужели твой брат думает, что я опозорила семью или не способна сама за себя постоять? Вы как будто не понимаете, что я взрослая женщина и у меня сын! Меня нужно выслушать! Но нет! Вы считаете по‑другому. Это хуже, чем обручение с Рашидом! А каков мой отец? Он не осмелился сказать твоему заносчивому брату ни единого слова в защиту собственной дочери! А что касается дяди, то разве я виновата перед его дочерьми, которым пора замуж? Он хочет спихнуть меня какому‑то бессильному старику, чтобы расчистить путь собственным дочерям и выдать их за приличных людей! Надеюсь, они никогда не найдут себе мужей! Пусть их всех дьявол заберет!

– Стыдись, стыдись, Гамра, милая. Он твой дядя, в конце концов, и член семьи. Не думай о нем. Думай о том, что лучше для тебя. Да свершится промысел Божий. Покорись Аллаху и положись на волю Его.

Мать не советовала ей «думать о том, что лучше» во время помолвки с Рашидом. Или молодой человек настолько ослепил ее своими достоинствами, что не было и смысла искать лучшего? Тем вечером Гамра, помимо обычных молитв, произнесла и еще одну, которую выучила от Мади. Она расстелила молитвенный коврик и начала:

– О Аллах, я прошу Твоей помощи, потому что не знаю, как поступить с Абу Мусаидом. Прошу Тебя дать мне сил и умоляю о милости. Только Тебе принадлежит власть, а я бессильна. Ты один знаешь все, а я не знаю ничего. Тебе известны самые сокровенные тайны. О Аллах, если Ты видишь, что брак с Абу Мусаидом и есть мое предназначение, тогда содействуй мне и благослови. Если же Ты знаешь, что он повредит моей вере и не принесет счастья, то отврати нас друг от друга. Укажи, как будет лучше для меня, что бы это ни было, и помоги примириться с судьбой.

Мади сказала, что вещий сон не обязательно должен присниться сразу. Только если Гамра не оставит своих попыток, Бог избавит ее от тревоги и укажет верный путь – или же даст понять, что она права. Девушка продолжала молиться снова и снова, день за днем, не находя выхода.

На десятую ночь, когда Гамра совершила омовение, помолилась и легла, ей приснилось, что она лежит в чужой постели, покрытая толстым одеялом, из‑под которого виднеются только голова и ступни. Во сне девушка рассматривала собственное лицо, как будто оно принадлежало кому‑то другому, но Гамра была абсолютно уверена, что это и есть она, хотя и до странности похожая на Садим. У спящей были седые волосы и длинная белая борода (удивительно, но во сне Гамра не чувствовала никакой растительности на своем лице). Затем она принялась будить саму себя криком: «Вставай, вставай, пришло время молитвы!», пока не проснулась по‑настоящему.

Когда Гамра пересказала свой сон Мади, та обратилась к знакомому шейху – специалисту по снам и видениям. Мади хотела, чтобы сестра описала увиденное своими словами. Гамра сказала шейху, что этот сон приснился ей, когда она просила у Бога совета по поводу возможного замужества. Шейх спросил, была ли она замужем и есть ли дети от первого брака. Гамра ответила, что разведена и у нее сын.

– Спящая женщина – это, конечно, ты, а не твоя подруга, как могло показаться. Я советую тебе, дочь моя, прежде всего, укрепиться в вере, которая оградит от всякой беды и убережет от зла. Одеяло означает защиту и постоянство, которые были у тебя в первом браке и которых ты лишилась. Непокрытая голова указывает на то, что муж не вернется. И это к лучшему, поскольку седые волосы знак того, что он предатель и обманщик. Что касается бороды, это хороший знак. Твой сын, с Божьей помощью, станет влиятельным и уважаемым человеком. Проспать молитву означает, что в том деле, по поводу которого ты ищешь совета, не все гладко. Откажи мужчине, который придет просить твоей руки. Благо в том, что выберет Бог, поскольку Он – единственный, кто знает все.

Гамра задрожала, когда услышала эти слова. Она немедленно рассказала обо всем матери, а та – дяде, который устроил скандал и принялся угрожать обеим. Но Ум Мохаммед, опытная в такого рода делах, просто пропускала его угрозы мимо ушей, пока все наконец не позабыли о несостоявшейся помолвке, лишенной благословения Божьего.