Письмо 19

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 18 июня 2004 г.

Тема: Средь звезд и выше облаков

Мой почтовый ящик переполнен гневными письмами. Одни говорят, что я чересчур близко подошла к запретной черте. Другие пишут, что я уже ее переступила и, несомненно, поплачусь за вмешательство в чужие дела – а главное, за то, что моему примеру могут последовать прочие, соблазнившись возможностью бросить вызов традициям нашего общества – нагло, высокомерно, самоуверенно. Эй, не казните гонца!

По пути в аэропорт Садим плакала, как будто пыталась окончательно выплакаться перед возвращением в Эр‑Рияд. Ей хотелось вернуться к прежней жизни – к жизни до Валида, в которой были университет, учеба, работа, близкие подруги и вечера в доме тетушки Ум Нувайир.

Девушка заняла свое место в салоне первого класса, надела наушники и закрыла глаза; ее окутала прекрасная музыка Абдулмаджида Абдуллы. «Средь звезд и выше безмятежных облаков я играю блюз, и все печали уносятся прочь».

Чтобы занять себя по пути домой, Садим подобрала коллекцию песен, сильно отличавшихся от тех, что она слушала в Лондоне. Она твердо намеревалась распроститься с грустью, похоронить скорбь в лондонской грязи и вернуться в Эр‑Рияд в том расположении духа, который подобает молодой женщине.

После разрешения отстегнуть ремни Садим Отправилась в туалет, чтобы надеть абайю (она всегда так делала на международных рейсах). Девушка терпеть не могла откладывать все на последнюю минуту перед приземлением, когда все женщины и мужчины выстраивались в длинную очередь в проходе, чтобы переодеться. Пассажирки надевали длинные абайи, покрывала и вуали, тогда как мужчины избавлялись костюмов, галстуков и даже брючных ремней (неизменно натянутых под животом до предела, чтобы всем было видно, какое у их обладателя сытенькое брюшко) и возвращались к длинным тобам, скрывающим последствия чревоугодия, и красным шимагам, прикрывающим лысую макушку.

Когда Садим возвращалась на место, какой‑то мужчина, казалось, улыбнулся ей издалека. Девушка прищурилась пытаясь разглядеть его. Насколько было бы проще, ли бы она сама умела надевать контактные линзы, вместо того чтобы каждый раз просить о помощи окулиста, молодого человека от Садим отделяли всего четыре крести она узнала его! Девушка ахнула – достаточно громко, чтобы немедленно смутиться. Она выдала свою радость, которую, разумеется, будет трудно объяснить окружающим.

– Фирас!

Она приблизилась, Фирас встал и поздоровался, а потом просил сесть рядом, на пустующее (волей судьбы) кресло.

– Как поживаешь, Садим? Какое удивительное совпадение!

– Бог да наполнит твои дни радостью! Аллах, это потрясающе! Я даже не думала, что мы снова увидимся.

– Знаешь что? Я до вчерашнего дня понятия не имел, что полечу именно этим рейсом! Бог был ко мне милостив. Хорошо, что ты встала, иначе бы я тебя не заметил.

– Как это странно. И только посмотри на себя! Ты надел тобу прежде, чем сесть в самолет?

– Ну да. Не люблю переодеваться в самолете – чувствую себя шизофреником. Как будто я – доктор Джекилл, который превращается в мистера Хайда.

– Уму непостижимо, что ты узнал меня в абайе.

– Должен сказать, ты в ней чертовски хороша.

– Спасибо. Наверное, понятия о красоте и впрямь у каждого свои. Кстати, у меня по‑прежнему твои зонтик и плащ.

– Разумеется. Можешь хранить их и дальше.

– Надеюсь, ты не простыл из‑за меня.

– Нет, слава Богу. Когда живешь в Лондоне, со временем начинаешь хранить зонтик и плащ в машине, потому что погода меняется постоянно. А в тот день я сразу поехал домой. Я больше беспокоился о том, что ты заболеешь, расхаживая под таким дождем.

Со мной было все в порядке… благодаря твоему зонтику. Теперь я не выхожу без него.

– Можешь забрать его насовсем.

– Спасибо. Кстати, нерешительно продолжила Садим, ты останешься в Эр‑Рияде насовсем или вернешься в Лондон?

– Честное слово, не знаю. И пока не пойму этого, буду разрываться между Эр‑Риядом, Джиддой и Аль‑Хобаром. В этом есть некий смысл, потому что Эр‑Рияд – столица, Джидда – неофициальная столица, а Аль‑Хобар – мой родной город.

– Так ты родом из Аль‑Хобара?

– Ну да. То есть первоначально мы из Неджда, но уже давно переселились на восток. Недаром говорят, что в восточных провинциях совсем нет местных. Большинство жителей там – неджди.

– Наверное, это утомительно – так много разъезжать, не боишься выбиться из сил?

Фирас рассмеялся:

– Ничего страшного. Мой шофер заранее покупает билеты, и во всех трех местах меня ждет не только смена одежды, но и всякие мелочи вроде зубных щеток. Немного практики – и я с тем же успехом смогу жонглировать двумя или тремя женами.

– Очень смешно. Так, значит, ты все‑таки дурной человек. Когда у тебя день рождения?

– А что? Собираешься купить подарок? Можешь принести его в любое время.

– Э‑э… нет. Ты слишком стар для подарков. Пусть этим развлекается молодежь вроде меня.

– Тридцать пять лет – еще не старость.

– Каков твой знак зодиака?

– Ты разбираешься в астрологии?

– Не очень. Но одна моя подруга – настоящий эксперт. (Переняла у нее привычку спрашивать.)

– Я Козерог. Только я не верю в астрологию. Наверно слишком стар для таких штучек.

Во время полета Садим заметила, что Фирас особенно следит за тем, чтобы стюардессы по ошибке не предложили девушке алкоголя или свинины. Он тоже избегал и того другого. Похоже, Фирас действительно заботился о ней. Это покровительственное отношение ей нравилось. А Садим, по словам Ламис, была просто обречена на то, чтобы привязаться к человеку, который в той же мере, что и она, печется о мелочах.

– Наверняка твоя мать будет вне себя от радости, когда ты вернешься – искренне сказала она.

– Да, наверное. Но она сейчас в Париже с моими сестрами. Бедняжка, она так страдала, пока я учился. Каждый день звонила мне и задавала одни и те же вопросы; «Ты счастлив? Тебе не хочется домой? Может быть, хватит? Не пора ли завести семью?»

– Ну, она, в общем, права. Ты не собираешься жениться? – легкомысленно спросила Садим, глядя на Фираса и не сводя глаз с щербинки между его передними зубами.

– Эй, это уже вторая шпилька за минуту! Можно перерыв? Неужели я действительно настолько стар?

– Нет‑нет, я не то хотела сказать. Пожалуйста, пойми меня правильно. Просто нечасто доводится видеть неженатого араба старше тридцати. Обычно наши парни задумываются о женитьбе, едва у них успеют пробиться усы!

– Наверное, я немного другой. У меня особые требования, которым соответствуют далеко не все девушки. Честно говоря, я давным‑давно объяснил семье, какую именно женщину хочу видеть рядом с собой. Я сказал: ищите, но не торопитесь. Родители ищут до сих пор. Так или иначе, я доволен жизнью и не считаю, будто что‑то упустил.

– Нельзя ли узнать, что это за особые требования, которым никто не в силах соответствовать?

– Разумеется. Но сначала один вопрос.

Садим, погрузившись в собственные размышления, рассматривала его белоснежную улыбку. Прелестная щербинка отнюдь не портила Фираса.

– Конечно.

– Можно я позвоню вечером? Мне бы очень хотелось услышать твой голос перед сном.