Почему нельзя написать историю тайцзицюань? 3 page

Мастера из Чжаобао считают своим патриархом даоса Чжан Сань‑фэна. Они полагают, что не кто иной, как Цзян Фа и был наставником Чэнь Вантина в боевом искусстве. Последний, утверждают они, похоронил своего учителя у северо‑западной окраины Чэньцзягоу, где были густые заросли, в которых водились хищные звери, а временами прятались разбойники. Могила великого мастера боевого искусства была призвана сделать это место более безопасным. Еще в начале XX в. потомки Чэнь Вантина совершали на ней поклонения¹. Мастера из Чэньцзягоу, напротив, считают Цзян Фа «слугой» Чэнь Вань‑тина. В новейшем издании их версии истории тайцзицюань Цзян Фа назван «помощником Чэнь Вантина в создании тайцзицюань».

Существует еще одна версия биографии Цзян Фа, согласно которой Цзян Фа случайно встретился с Чэнь Чансином, проходя через Чэнь‑цзягоу, и передал ему искусство тайцзицюань. В таком случае становится, по крайней мере, понятно, почему Ян Лучань, обучавшийся позднее у Чэнь Чансина, ввел в обиход форму, совсем не похожую на комплексы Чэньцзягоу, но имевшую много общего с традицией Чжаобао. По свидетельству преемника Ян Лучаня во втором поколении Ли Жуйдуна, его учитель утверждал, что Ян Лучань более 30 лет учился у Чэнь Чанси‑на, перенял «истинную традицию умного совершенствования внутренних школ из Уданшаня» или просто «истинную традицию внутренних школ» и считал бы великим бесчестьем для себя, если бы это искусство было утрачено. Первоучителями тайцзицюань Ян Лучань считал Ван Цзунъюэ и Цзян Фа². Кроме того, Ян Лучань, согласно преданию его школы, получил знание о «теории кулачного искусства» от чжаобао‑ского мастера Чэнь Цинпина, что еще больше сближает линию семейства Ян с тайцзицюань из Чжаобао.

В последние годы в северном Китае обнаружены другие традиции боевого искусства, родственные тайцзицюань, и все они тоже возводят себя к даосским школам в горах Уданшань. К настоящему времени таковых выявлено около двух десятков. Почти все они на протяжении столетий передавались тайно в общинах даосов и лишь в середине XX в. получили публичную известность. Вот краткие характеристики некоторых из них. Они расширяют наши представления о культурной почве, на которой произросло искусство тайцзицюань³.

1. Ладонь Восьми Триграмм Инь и Ян (Инь‑ян багуачжан).

В практике школы различается «внутренняя сокровенность», относящаяся к тренировке ци, и «внешняя сокровенность»: нормативные позы и движения. Взращивание ци считается основой, удар – его практическим применением. Имеется 8 комплексов движений по 36 ударов, или «конфигураций ладоней», в каждой. Принципы практики: одухотворенность движений, единство движения и покоя, неисчерпаемость превращений, пустота содержит в себе наполненность, наполненность

¹ Юань Баошань. Удан чжаобао тайцзицюань дацюань, с. 4. Имеются сведения, что потомки Чэнь Чансина до сих пор хранят в доме собрание сочинений о тайцзицюань, восходящее к концу XVIII в. Его содержание имеет много общего с текстами, имевшими хождение в школах Чжаобао и семьи Ян. См.: Оуян Чжунсюэ. Тайцзицюань ды юань юй лю, с. 207.

² Чжао Бинь и др. Ян‑ши тайцзицюань чжэньчуань, с. 218‑219. Тайцзицюань юаньлю чжи ми, с. 76.

³ Чжэн Цинь. Цзин‑Чу ушу, с. 47‑57.

скрывает пустоту, мягкость одолевает твердость, противника можно контролировать посредством воздействия на его жизненные точки.

2. Кулак Чистого Ян (Чунъянцюанъ). Основоположником школы считается знаменитый даос Люй Дунбинь. Предана огласке в 1971 г. жителем г. Учан Лю Динго, получившим это искусство от даоса из Уданшаньских гор. Практика школы основывается на теориях даосских магических квадратов Хэту и Лошу, понятиях трех сфер, применении шести суставов (щиколотки, колени, бедра, плечи, локти, запястья) и девяти правилах: сердце, воля, ци, сила, движение, живость, опускание, мягкость, одухотворенность. Основа практики – приемы медитации, сила тренируется посредством укрепления Киноварного поля.

3. Кулак Великого Согласия (Тайхэцюанъ). Школа получила известность благодаря жителю г. Ухань Чжоу

Чжунмину, который получил посвящение в 1967 г. от своего деда по матери, ведшего жизнь «людей рек и озер». В практике этой школы принято «в занятиях кулачным боем сначала тренировать стойки, в тренировке стоек сначала тренировать ци, в тренировке ци сначала тренировать волю». В стойках соблюдаются принципы взаимодействия Инь и Ян, скручивания и «обращенности к небу», чему соответствуют наставления: «растяжение и сжатие в паху, текуч как море и реки, небу возжигаешь благовония». Существуют также правила «волей вести ци, посредством движения ци выполнять стойки, быстрые и медленные движения друг с другом сообразуются, жесткое и мягкое друг друга восполняют».

4. Кулак Пяти Стихий Школы Сокровенного (Сюанъмэнъ усинцюань).

Родоначальником школы считался божественный покровитель Уданшань Великий Император Сокровенной Воинственности (Сюанъу Дади), в земной жизни полководец Гуань Юй – тот самый, который, по преданию, научил искусству тайцзицюань Чжан Саньфэна. Школа была открыта миру жителем Ухани, наследовавшим ее от предков по материнской линии. В арсенале школы использованы многие понятия даосской космологии, различаются «три импульса движения», «пять соответствий», знаки «пяти стихий», «пять позиций», «пять ударов», «восемь действий». Нормативные движения состоят из пяти комплексов, носящих имена животных. Каждый комплекс насчитывает 12 фигур.

Добавим, что некоторые традиции боевого искусства Уданшаня имеют характер как бы прикладного применения принципов даосской медитации, например: «Искусство меча от школы Внутреннего эликсира» (Удан даньпай цзянъшу), «Боевое искусство школы Чистого Покоя» (Цинсюйпай угун) и др.

В Уданьшань сохранились и некоторые ранние формы тайцзицюань, не вполне отделившиеся от собственно даосской практики. Такова например, традиция тайцзицюань Облачного домика (Юньфан тайцзицюань; облачным домиком даосы называли горную обитель для медитации). До последнего времени искусство этой школы существовало только в устном предании. Ее главный принцип – «обнимать срединность, хранить одно» (бао чжун, шоу и), причем исходная поза соответствовует срединности, а заключительная – единице как вертикали. В практике школы различаются внутренняя и внешняя (физическая) сила, причем первая порождается токами ци, а вторая задействована в «точке приложения силы»¹.

Есть сведения о существовании линии тайцзицюань, восходящей непосредственно к Чжан Саньфэну. Школа эта к настоящему времени насчитывает 14 поколений². Бытующие в ней предания добавляют некоторые красочные штрихи к образу Ван Цзунъюэ. Сообщается, что последний оставил жизнь даосского подвижника и занялся торговлей зерном, много странствовал и в конце концов встретил Цзян Фа. К тому времени Ван Цзунъюэ был уже стар и поручил преподавание своей дочери, чем и объясняют некоторые отличия в практике тайцзицюань из Чжаобао и Чэньцзягоу. Отсюда одно из старинных названий школы Чжаобао: «кулачное искусство старшей девушки»³.

Поскольку все современные школы тайцзицюань вышли с Севера – из провинций Хэбэй и Хэнань – есть основания полагать, что в центральном Китае сохранились и более архаичные ответвления этой традиции, еще не ставшие публичными. Китай велик, скрыться и прожить незамеченным в его обширных горных массивах или не менее обширной людской массе совсем нетрудно.

Как бы там ни было, формирование традиции тайцзицюань в ее современном виде приходится на вторую четверть XIX в. Наибольшую роль в нем сыграли мастер Ян Лучань (1799‑1872) и его ученик У Юйсян (1812‑1880), а также братья и некоторые другие родственники последнего. Ян Лучань был уроженцем городка Юннянь в пров. Хэбэй, в молодости занимался «внешними стилями», а позднее учился у мастера Чэнь Чансина (1771‑1853), в Чэньцзягоу, куда он, по версии рода Чэнь, отправился батрачить (по другим сведениям, Ян Лучань был состоятельным человеком). Время обучения Ян Лучаня у Чэнь Чансина (или Чэнь Цинпина в Чжаобао) приходится примерно на 20‑40‑е годы XIX в. Согласно одной легенде, Ян Лучань перенял секреты боевого искусства

Чжэн Цинь. Цзин‑Чу ушу, с. 57.

² Даомэнь мичуань удан чжан‑цзу тайцзицюань, с. 12‑13.

³ Там же, с. 17.

Чэнь Чансина, подглядывая с товарищем за его занятиями. По другой легенде, Чэнь Чансин сам передал Ян Лучаню свое искусство после того, как Ян Лучань самоотверженно ухаживал за будущим учителем, когда тот тяжело заболел (странно, однако, что у великого мастера не нашлось более преданных помощников среди его родни).

Как родоначальник прочих школ тайцзицюань, Чэнь Чансин считается в Чэньцзягоу одним из выдающихся мастеров местной традиции боевого искусства. Однако, как уже отмечалось, между тайцзицюань кланов Чэнь и Ян существуют значительные, до некоторой степени даже принципиальные расхождения. Эти различия объяснимы, если допустить, что Чэнь Чансин (и, вероятно, его отец) учился тайцзицюань в Чжаобао, что и утверждают тамошние учителя. В Чэньцзягоу, таким образом, Чэнь Чансин был в известном смысле белой вороной, и некоторые косвенные указания на этот счет в источниках действительно имеются. Кстати сказать, «неофициальные» контакты между школами Чэньцзягоу и Чжаобао имели место и позднее. Так, автор главного теоретического сочинения о тайцзицюань из Чэньцзягоу Чэнь Синь поддерживал дружеские отношения с мастером тайцзицюань из Чжаобао Ду Юйванем (Ду Юаньхуа) и опубликовал в своей книге некоторые полученные от него материалы.

Ян Лучань со временем вернулся на родину, где стал обучать вновь усвоенному искусству жителей округи и приобрел немало учеников. Новый стиль кулачного искусства – видимо, по контрасту с распространенными в тех местах прежде школами рукопашного боя – прозвали опять‑таки «мягким». Близким учеником Ян Лучаня стал его земляк У Юйсян, который с детства был приобщен к боевым искусствам, ибо в его семье издавна передавались по наследству какие‑то приемы кулачного боя. Учился он и в Чжаобао у мастера Чэнь Цинпина. Семейство У имело немалое состояние, держало две чайные лавки в уездном городе Гуанпин, а У Юйсян и его братья были заметными фигурами в обществе местной образованной элиты и обладали высокими учеными званиями. Братья У Юйсяна даже сделали завидную служебную карьеру. Есть сообщение о том, что Ян Лучань арендовал у семейства У аптеку. Он был человеком строгих нравов, но довольно радушным и к тому же, как мы уже знаем, очень хотевшим передать свое искусство позднейшим поколениям, так что он брал в обучение посторонних, и через некоторое время преподававшийся им стиль кулачного искусства, который прозвали «мягким стилем», получил широкое распространение в его родной округе. Правда, по не вполне ясным причинам (по мнению некоторых – вследствие заносчивого нрава У Юйсяна) Ян Лучань поручил обучение У Юйсяна своему сыну Ян Баньхоу, прославившемуся твердым характером и бесстрашием.

Впоследствии Ян Лучань был вынужден покинуть родные места. По некоторым сведениям, он убил в поединке некоего буддийского монаха (знакомая история). У Юйсян с помощью своего старшего брата, служившего в Пекине, помог Ян Лучаню бежать в столицу, где тот устроился на службу к одному влиятельному чиновнику. Так начался новый этап распространения секретного прежде боевого искусства.

У Юйсян имел пять сыновей, но ни один из них не преуспел в боевых искусствах. Его истинным преемником стал племянник по материнской линии и тоже земляк Ли Июй, руке которого и принадлежат древнейшие из сохранившихся списков классических сочинений по тайцзицюань. Один из этих списков был подарен Ли Июем его собственному племяннику по материнской линии и ученику Ма Тунвэню в 1867 г., а другое собрание текстов, датированное 1881 г., было завещано ученикам из рода Хао, которые создали отдельную традицию тайцзицюань, так называемое тайцзицюань стиля У.

В своем «кратком предисловии» к позднейшему своду Ли Июй сообщает, что в 1852 г. в некой соляной лавке в уезде Уян (пров. Хэ‑нань) были найдены «изначальные наставления» в искусстве тайцзицюань. Правителем Уяна в то время был не кто иной как старший брат У Юйсяна У Чэнцин, который и передал рукопись заехавшему к нему младшему брату, причем известно, что по дороге У Юйсян останавливался в деревне Чэньцзягоу, где недолго занимался боевыми искусствами. Время было тревожное, вокруг Уяна рыскали крупные повстанческие отряды, и, по свидетельству местного хрониста, лишь решительные военные приготовления У Чэнцина спасли город от нападения мятежников. Заметим попутно, что Уян имел некоторое отношение к легендам о знаменитом даосе Чжан Саньфэне: в тех местах имелась «пещера бессмертного Чжана», где якобы жил Чжан Саньфэн, а местные жители считали его своим земляком и рассказывали о нем немало легенд. К тому же в 1844 г. появилось печатное издание составленного еще в начале XVIII в. полного собрания сочинений Чжан Саньфэна, что сделало его имя известным широким кругам читающей публики.

Но самое интересное сообщение, относящееся к уянской находке, обнаружилось в упоминавшихся выше хрониках клана Ли, где утверждается, что с конца XVIII в. члены семейства Ли держали в Уяне соляную лавку, а впоследствии открыли там школу боевых искусств. Согласно преданиям этого клана, Ван Цзунъюэ был учеником мастера рукопашного боя из этого клана Ли Куанлиня.

В первоначальном тексте предисловия к «рукописям из соляной лавки», переданным Ма Тунвэню, родоначальником тайцзицюань назван Чжан Саньфэн. В позднейшем же списке Ли Июй предлагает другую версию. Он заявляет: «Неизвестно, кто был основателем тайцзицюань.

Тонкости и применение этого искусства досконально описал Ван Цзунъ‑юэ. Позднее оно было передано людям семейства Чэнь из Чэньцзягоу в Хэнани, а те довели его до духовной просветленности и передавали по наследству множество поколений»¹.

Упомянутому здесь Ван Цзунъюэ Ли Июй и приписывает авторство древнейших сочинений о тайцзицюань, не сообщая никаких сведений об этом вроде бы самом важном в истории тайцзицюань человеке. Он упоминает лишь, что Ван Цзунъюэ был уроженцем провинции Шань‑си. Имя этого персонажа подозрительно напоминает имя Ван Цзуна – главного ученика Чжан Саньфэна, упоминаемого Хуан Байцзя. Наконец, в текстах школы Чжаобао в качестве учителя во втором поколении упоминается некий Ван Линьчжэнь из Шаньси – весьма возможно, тот же Ван Цзунъюэ под другим именем. Согласно некоторым не слишком заслуживающим доверия сведениям, Ван Цзунъюэ зарабатывал на жизнь преподаванием конфуцианских канонов, т.е. принадлежал к низам ученой элиты. В последнем десятилетии XVIII в. он жил все в той же Хэнани: сначала в Лояне, откуда он переехал на восток провинции – в город Кайфэн. Это означает, помимо прочего, что путь его странствий пролегал в непосредственной близости от Шаолиня и Чэнь‑цзягоу.

Как бы там ни было, именно в сочинении Ван Цзунъюэ впервые систематически обосновывается соединение рукопашного боя с принципами даосской медитации на базе учения о «внутренней силе». Впрочем, Ли Июй признается, что добавил к наставлениям старых учителей собственные суждения.

Отметим, что наследники традиции семейства Ян и Чжаобао минимизируют роль братьев У и Ли Июя в распространении тайцзицюань, скептически относятся к их познаниям и мастерству, а в Чжаобао Ли Июй вообще считается изменником и вором, выкравшим классические тексты тайцзицюань из дома своего учителя в Чжаобао (чем и объясняются все его странные недомолвки по поводу находки рукописей в соляной лавке).

Существует еще одна, гораздо более полная версия истории тайцзицюань, изложенная в рукописях рода Сун. В начале XX в. были известны два сборника этих текстов: один принадлежал Сун Шумину, другой У Тунаню, который получил книгу от своего друга и впоследствии снял с нее шесть копий. Сам Сун Шумин называл себя наследником древнейшей ветви тайцзицюань, передававшейся в его роду уже 17 поколений.

В этой линии основоположником тайцзицюань назван чиновник Чэн Линси, живший еще в VI в. Спустя шесть веков его потомок Чэн Би рас‑

Цит. по: Тан Хао, Гу Люсинь, ук. соч., с. 10.

ширил полученный им по наследству комплекс упражнений, присвоив ему название «Метод девяти малых небес». В число патриархов тайцзицюань включают также известных даосов танской эпохи Сюй Сюаньпина и Ли Даоцзы и даже патриарха всего даосизма Лао‑цзы. В традиции тайцзицюань из Чжаобао, обладающей, по‑видимому, наиболее древними записями об этом искусстве, принято считать, что Великий Предел произошел от «истока Неба и Земли, а Лао‑цзы установил учение о нем». Последнее было воспринято его знаменитым учеником, начальником пограничной заставы Инь Си и передавалось «мириадами божественных небожителей трех миров». Чисто китайская манера: считать источником искусства мировой порядок в целом, а его словесное оформление приписывать основоположнику соответствующего предания. Но если в Лао‑цзы едва ли возможно опознать первого мастера тайцзицюань, то в отношении танских даосов, особенно Ли Даоцзы, подобные предположения кажутся вполне обоснованными. Примечательно, что все эти люди, включая Чэн Линей, были уроженцами провинции Аньхуэй, где и позднее боевые искусства были в большой чести и где сложился наиболее известный стиль «военных» постановок в китайском театре.

Сюй Сюаньпину приписывается создание комплекса тайцзицюань из 37 фигур, именуемого также «длинным кулаком» по аналогии с китайским названием Янцзы – Длинная река, которая «безостановочно и без конца катит свои воды». Эту линию и унаследовал в XVI в. некто по имени Сун Юаньцяо, от которого Сун Шумин получил свое искусство. Предание рисует Сун Юаньцяо эдаким «вольным даосом» – великаном с волосами до бедер, добывавшим пропитание продажей хвороста.

В сборнике Сун Шумина, кстати сказать, упоминаются и Чжан Сун‑си, и многие другие мастера «внутренних школ» его времени. Вместе с Сун Юаньцяо они ходили в горы Уданшань за наукой и там получили от некоего старого даоса секрет «духовного достижения».

Что касается Ли Даоцзы, то он считается создателем комплекса так называемого Прежденебесного (сянъ тянь) тайцзицюань (тоже из 37 фигур, что соответствует комплексу «длинного кулака»). Этот комплекс дошел до наших дней, его и сегодня преподает учитель Линь Алун. Как все великие даосы, Ли Дао‑цзы имел немало экстравагантных привычек, ходил в рваном халате, подолгу не принимал пищи и прославился необыкновенным долголетием: свидетельства о его жизни встречаются на протяжении более четырех веков, вплоть до конца правления династии Сун. Согласно версии Сун Шумина, именно он передал свое «искусство дао» Чжан Саньфэну в горах Уданшань.

Известному даосу Чэнь Туаню приписывается создание стиля «Шести полюсов и Восьми законов» (Люхэ бафа). Этот стиль в 30‑х годах XX в. преподавал уроженец провинции Ляонин У Чицзуй, передавший его своим ученикам в Гонконге.

Еще один стиль тайцзицюань под названием «36 приемов искусства жизненных точек» преподавал в 30‑х годах XX в. некто Хуа Цаоюань в провинции Хунань. Основоположником этого стиля он называл даосского подвижника Фэн Июаня. Наконец, в последние годы в провинции Шаньси и в других районах Китая обнаружены неизвестные ранее стили и школы тайцзицюань.

Но вернемся к Ли Июю. Его нарочито лаконичная, полная таинственности и как будто намеренных недоговоренностей манера повествования в своем роде удивительна и… вполне традиционна для Китая. Никак не разъясняемые сообщения о чудесных находках, брошенные как бы мимоходом оценки, откровенные умолчания и режущие глаз противоречия порождают множество недоуменных вопросов, на которые у исследователей до сих пор нет ответа. Очень похоже на то, что история с находкой рукописи в безвестной соляной лавке выдумана братьями У, пожелавшими таким образом скрыть тот факт, что они обманным путем заполучили эти манускрипты, которые следовало держать в секрете. Правда, рукописи предназначались для узкого круга учеников, но в данном случае сама аура таинственности, окружавшая их, поднимала авторитет ее владельцев. Учитывая, что У Юйсян учился у Ян Лучаня и Чэнь Цинпина и по крайней мере с первым имел натянутые отношения, есть все основания предполагать, что у У Юйсяна были причины скрывать истинное происхождение таинственных манускриптов из соляной лавки. Сделать это было удобнее всего, приписав приоритет в хранении искусства тайцзицюань роду Чэнь из Чэньцзягоу (этими рукописями как раз не владевшему).

Немало вопросов вызывают и пояснения Ли Июя. Остается непонятным, почему он ограничивается кратким похвальным отзывом о никому не известном Ван Цзунъюэ и ни единым словом не поминает Ци Цзигуа‑на и Чан Найчжоу, своего земляка‑хэнаньца, жившего совсем недалеко от Чэньцзягоу? Почему он ограничивается лишь глухим упоминанием о прекрасно известной ему традиции тайцзицюань в Чэньцзягоу и вовсе умалчивает о школе тайцзицюань в Чжаобао, тексты которой, как показывает внимательное чтение его сочинений, были ему известны? Наследники традиции Чжаобао, как уже говорилось, считают Ли Июя плагиатором и предателем, нарушившим клятвы верности, данные им учителям, и выдавшим за свои, к тому же переписанные с ошибками, полученные в Чжаобао тексты. В свете новейших находок вызывает недоумение и тот факт, что Ли Июй ничего не сообщает о хозяевах соляной лавки в Уяне, которые принадлежали скорее всего к клану Ли и были причастны, как теперь известно, к становлению традиции «внутренних» боевых искусств.

Если оставить за скобками неистребимые в Китае ревность и соперничество между семьями и школами, остается предположить, что Ли Июй считал преподанную ему форму тайцзицюань совершенно особой традицией боевого искусства. Но в таком случае как следует понимать то обстоятельство, что вслед за упоминанием о Ван Цзунъюэ он говорит о тайцзицюань семейства Чэнь? И надо ли понимать его слова так, что Ван Цзунъюэ лично передал свое искусство семье Чэнь или тут был какой‑то разрыв во времени? Почему он не следует версии представителей школы Чэнь, которые утверждают, что таинственный Ван Цзунъюэ сам научился боевому искусству в Чэньцзягоу? Наконец, почему в более раннем тексте он заявляет, что основоположником тайцзицюань был Чжан Саньфэн, а позднее без объяснения причин утверждает, что родоначальник тайцзицюань неизвестен?

На эти вопросы до сих пор нет убедительных ответов. Скорее всего, эти умолчания и неясности в большинстве случаев объясняются тем, что Ли Июй и сам не имел точного представления о том, как все происходило на самом деле, включая даже анекдотическую историю с «находкой» рукописей в неведомой соляной лавке. Как все люди, китайцы склонны мистифицировать события или, по крайней мере, придавать им ауру загадочности. Незнание, представленное как умолчание, может сойти за высшее знание. Такое умолчание тем более уместно и даже позволяет найти достойный выход из затруднений там, где приходится выбирать между двумя очень разными и решительно не поддающимися согласованию версиями истории тайцзицюань. Достаточно сказать, что сегодня наследники тайцзицюань из Чжаобао вообще отрицают за боевым искусством из Чэньцзягоу право считаться школой тайцзицюань.

Остается заключить, что Ли Июй попытался предложить неуклюже составленную компромиссную версию истории тайцзицюань, которая могла бы претендовать на статус официальной. Он постарался согласовать и прерогативы Ван Цзунъюэ (молчаливый поклон традиции Чжао‑бао), и претензии Чэньцзягоу, и даже заслуги сычуаньского клана Ли (упоминание о соляной лавке). В результате он только еще больше запутал дело. Что же касается изменившегося отношения Ли Июя к Чжан Саньфэну, то нельзя не напомнить, что ранее предисловие было написано при жизни Ян Лучаня, и открытое игнорирование роли знаменитого даоса могло вызвать неудовольствие этого мастера, несомненно, считавшего себя наследником «внутреннего кулачного искусства», созданного Чжан Саньфэном. Когда же Ли Июй писал свое предисловие во второй раз, руки у него были развязаны.

Но интересно все‑таки, что ключевой момент в становлении традиции тайцзицюань предстает наложением смутных, плохо согласующихся друг с другом совпадений, домыслов и недомолвок. Действительная история тайцзицюань словно намеренно замалчивается, скрыта в тумане полуправд и умолчаний. И как раз в этом отношении она с поразительной точностью соответствует своему предмету – той необъяснимой и недоказуемой способности «побеждать силу слабостью», той пронзительной, но неуловимой силе бодрствующего духа, которые и составляют единственный и вечный секрет даосского гунфу. Поистине рождение тайцзицюань должно было остаться скрытым от взора позитивистского, неверующего исследователя, как непостижимо для поверхностного, плоско‑рационалистического ума действие внутренней силы, применяемой мастером тайцзицюань.

Как бы там ни было, редакторская – но с изрядным элементом творчества – деятельность У Юйсяна и Ли Июя создала корпус основополагающих, в своем роде канонических, сочинений о тайцзицюань. Сличение этого собрания тектов, сохраненных в школе У, с классическими текстами семейства Ян позволяет говорить о более позднем происхождении последних. Впрочем, речь идет о двух версиях единой традиции. А вот в Чэньцзягоу все эти сочинения, за исключением «Песни о рукопашном бое», не были известны. На этом основании некоторые знатоки тайцзицюань, в частности У Тунань, утверждают, что в Чэньцзягоу изначально практиковали технику так называемого «пушечного удара» (то, что сейчас составляет вторую часть традиционного комплекса тайцзицюань стиля Чэнь), а техника собственно тайцзицюань была привнесена в Чэньцзягоу извне.

Различия рукописных традиций обусловили и несовпадение взглядов мастеров стиля Чэнь и других стилей по многим вопросам истории тайцзицюань. Надо признать, что позиция школы Чэнь, склонной вовсе отрицать существование Чжан Саньфэна и в лучшем случае лишь глухо упоминать о Ван Цзунъюэ, представляется довольно уязвимой. Но и в других версиях истории тайцзицюань немало неувязок и неясностей. Взять хотя бы фигуру «первоучителя» (согласно чжаобаоскому преданию) Цзян Фа, которого в школе клана Чэнь принято называть более уничижительным именем Цзян Ваши. В Чжаобао он выступает учеником Ван Цзунъюэ (известного в этой школе под именем Ван Линь‑чжэня), а в версии рода Ян – непосредственным учителем Чэнь Чан‑сина, что не согласуется с чжаобаоской хронологией. В традиции же школы Чэнь Цзян Фа отводится место слуги и ученика Чэнь Вантина. Согласно версии учителей из Чжаобао, Ван Цзунъюэ жил во второй половине XVI в. и передал Цзян Фа свое искусство в 1596 г., когда тому было 22 года¹. Прочие школы относят время жизни Цзян Фа к середине XVII в. или даже позже.

Чжэн Жуй, Тань Дацзян. Удан чжаобао тайцзицюань сяоцзя, с. 5.

Но помимо конкретных обстоятельств истории тайцзицюань существуют и более общие вопросы, например: каковы глубинные исторические причины оформления традиции тайцзицюань именно в это время?

Пока мы можем сказать лишь, что имеем дело с весьма сложным процессом выделения тайцзицюань из лона китайской культуры в качестве отдельной традиции (или, как сказали бы некоторые китайские мастера, ее проявления на поверхности общественной жизни) и в то же время соединения разных сторон культурной практики – оздоровительной гимнастики, методов медитации, боевого икусства, отчасти медицины – в одно нераздельное целое. Китайская традиция различает два начала, или, скорее, два жизненных и творческих стиля или даже два душевных состояния: «гражданское», или «культурное» (вэнь) и «боевое», «военное» (у). Оппозиция «гражданского» и «военного» начал пронизывала в Китае решительно все стороны общественной жизни от управления государством до театральных представлений, причем первому отдавался приоритет перед вторым. Искусство тайцзицюань, как можно видеть, в частности, из текстов семейства Ян, являло собой в глазах ее приверженцев идеальное сочетание «гражданского» и «военного» принципов и притом именно «культурное» выражение воинственного духа. Недаром мастера тайцзицюань из Чжаобао в седьмом поколении Чэнь Цинпина (1795‑1868) почтительно называли «учителем кулачного искусства культурного и военного начал»¹. В этом качестве оно не могло не стать наглядной иллюстрацией жизненного идеала китайской элиты и, более того, основополагающих принципов китайской стратегии².

Некоторые современные исследователи делают попытки связать появление тайцзицюань с модернизацией китайского общества. Так, американский исследователь Д. Уайл склонен видеть в стремительном взлете популярности тайцзицюань с конца XIX в. признаки зарождающегося национализма³. Утверждение чересчур категоричное. Нельзя забывать, что до падения старого режима тайцзицюань оставалось достоянием мизерной горстки людей, не имевших желания сделать свое искусство общеизвестным и тем более общедоступным. По сей день тайцзицюань остается – и не может не быть таким – искусством, по сути, личностным и элитарным, что не мешает ему быть по своему пафосу и мотивациям всечеловеческим.

¹ Чжэн Жуй, Тань Дацзян. Удан Чжаобао тайцзицюань сяоцзя, с. 7.

² В «народных» школах ушу разделение на «военные» и «культурные» аспекты мастерства имеет особый смысл: под «военной» практикой понимается собственно боевое искусство, тогда как к «культурному» началу относятся формы практики, имеющие отношение к духовному воздействию, как то: магические обряды, знахарство, гадания и проч.