Подруги

«Мы любим тебя, очень ждем в гости. Приезжай поскорее!», «Скучно без тебя, дочка. Работа, телевизор, работа…», «Отец заболел, но ты не волнуйся, врач из «скорой» сказал, что через пару дней уже вернется домой», «А в Питере сегодня дождь, с Жучкой выходила на улицу, даже зонт не спас. Китайская дребедень, он от ветра вывернулся, пришлось стоять под козырьком», «Вчера к родственникам ездили, сестры спрашивали о тебе!», «Иногда вечером зайду в твою комнату, присяду на кровать с альбомчиком твоим детским, сердце так и переворачивается, когда гляжу на тебя маленькую. Такая хорошенькая», «Любим тебя, целуем крепко! Мама и папа». Катя лежала на постели перед тремя письмами от родителей и, закусив указательный палец, смотрела на них не отрываясь. Перед глазами скакали буквы, складываясь в предложения - новости из прошлого, такого далекого и безвозвратно потерянного. Хотела ли она теперь Вечности? Девушка закрыла сухие глаза, точно расцарапанные острыми осколками стекла, и представила осень. Солнечный день, когда она сидела на подоконнике в своей комнате с энциклопедией мифов и даже не подозревала о существовании другого мира. За окном кружились желтые и красные листья, во дворе, звонко смеясь, бегали дети, солнце улыбалось миллионами лучей, озаряя растущий под окном желтый тополь. О как ей хотелось вернуться туда - в ту осень! Никогда не узнать зимы, превратившей сердце в лед, а потом беспощадно разбившей и унесшей вместе с белой вьюгой ее жизнь - никчемную, полную ненависти и обид, недооцененную, но все-таки - настоящую. Быть может, когда-нибудь она бы оценила? «Я устала, так устала, - мысленно шептала она, утыкаясь лицом в пахнущие чернилами листы, - как же я хочу домой, к маме. И пусть она говорит сколько угодно, что я тощая, а все оттого, что питаюсь кое-как и шляюсь непонятно где, неизвестно с кем. Пусть скажет свое любимое «дошнырялась», пусть ругает… таких, как я, нужно ругать, за все, что сделала, а лучше за то, что хотела бы сделать, но не осмелилась, потому что трусиха!» В памяти неожиданно всплыл образ неопрятного мальчишки-шалопая - Кости Малошина, который ухаживал за ней в колледже. И ей нестерпимо захотелось узнать, как он там? А еще пойти с ним в дурацкое кино или клуб, куда он столько раз звал ее. Почему ни разу не согласилась? Почему жила от всех отгородившись? А теперь только и осталось жалеть, без конца жалеть. Ответное письмо девушка давно написала - оно лежало уже в подписанном конверте рядом с ней. Пару раз в комнату стучал, а потом просовывал голову в приоткрытую дверь Вильям, но она не захотела с ним разговаривать, и он ушел. Позже приходил Йоро. Он молча вошел, положил на кровать букет вербы с большими мохнатыми почками и тихонько удалился. На белоснежной шерстке застыли капельки - на улице шел дождь. Подобное подношение немало удивило, ведь деревья уже вовсю зеленели нежными листочками. Девушка взяла одну веточку и провела ею под носом, с наслаждением вдыхая прохладный аромат дождя и почек. В непонятном ей самой порыве, она вскочила, дернула лесенку, ведущую к люку в потолке, и вылезла по ней на крышу. Девушка раскинула руки и замерла, чувствуя, как холодные капли бьют по лицу, шее, ладоням. Сквозь затянутое серо-черными тучами небо проглядывала луна, она как глаз хищника с подозрительным прищуром взирала на землю. Капли приглушенно стучали по листве высоких деревьев, обступивших дом, точно верная стража. Тихонько, вливаясь в монотонный стук, играли «Капли дождя» Шопена. Звуки грусти и немой тоски. Катя думала о том, что, возможно, Лайонел тоже видит сейчас дождь, может, за окном, а может, чувствует его прикосновения, как она сама. И от этой мысли внутри становилось жарко, а от промокшей насквозь майки поднимался белый пар. Девушка стояла на крыше до тех пор, пока дождь не кончился. Лишь тогда спустилась в комнату, взяла письмо для родителей и направилась на поиски Ксаны. Поискав на первом этаже, Катя заглянула в ее комнату - первую дверь от лестницы, ведущей на второй этаж. В помещении никого не оказалось, девушка хотела было захлопнуть дверь, но первый же вздох заставил ее шагнуть вперед. В комнате пахло морозной свежестью так насыщенно и резко, точно Лайонел был тут буквально пять минут назад. Двуспальная постель с откинутым одеялом, стоящая у стены, выглядела сильно помятой. Катя, судорожно втягивая воздух, прошлась по комнате. «Неужели он приходил? Неужели спал с этой девкой? Неужели, неужели, неужели…» - стучало в мозгу. Катя знала, что Лайонел всегда был неравнодушен к своей служанке, и ее это выводило из себя с первой минуты нахождения в этом доме. Она резко дернула на себя ящик прикроватной тумбочки и увидела лежащий возле вышивания флакон с туалетной водой. Золотом на нем сверкало название «Lionel». Девушка со вздохом облегчения и чувством нарастающего гнева схватила духи и поднесла к ноздрям. - Ну и дрянь, - пробормотала Катя. Она-то была уверена, что свой парфюм Лайонел забрал с собой в Тартарус, когда уходил. - Екатерина, - услышала она позади. Девушка медленно повернула голову и зло уставилась на служанку. - Объяснишь? - приподняла она флакончик. Ксана, как всегда, смотрела на нее без всякой боязни и голос у нее оказался спокойным: - Господин попросил меня… - Лжешь! - оборвала девушка и вмиг оказавшись рядом, замахнулась на служанку. Но та перехватила ее руку и в глазах мелькнуло ранее невиданное выражение ненависти. Катя испуганно отшатнулась, а прислужка протянула руку к флакону с туалетной водой. - Верните, это не ваше! Девушка уже успела прийти в себя после небывалой вспышки и перемены, потому лишь коротко рассмеялась. - Ошибаешься! - Она прижала духи к себе, готовая, если надо, убить за них соперницу. Ксана наступала все так же держа перед собой вытянутую руку, и Катя ощущала внутри прилив бешенства. Служанка и раньше частенько запросто выводила ее из себя, но сейчас гнев бурлил внутри точно кипучая лава. А соперница сделала резкий выпад и выхватила флакон из Катиных рук. В эту же секунду девушка кинулась на нее и опрокинула навзничь, флакон откатился. Она ударила со всего маху по круглому лицу, а потом снова и снова. Ксана сперва сопротивлялась, но неожиданно перестала и теперь просто лежала перед ней, торжествующе улыбаясь при каждой новой оплеухе. Катя ненавидела эту служанку и теперь знала точно, та испытывает к ней то же чувство. Когда девушка занесла руку для нового удара, услышала голос Вильяма: - Немедленно остановись! Катя подняла на него глаза, он стоял, привалившись к дверному косяку, и с ужасом взирал на нее. Она не знала, как долго он тут стоял, но гнев нехотя, точно рассерженный еж, сложил колючки и угнездился в животе. Девушка поднялась и нагнулась, чтобы взять бутылочку с драгоценным ароматом. Вильям же шагнул к служанке и помог ей подняться. Глядя на ее красное от ударов лицо, кое-где поцарапанное ногтями, он голосом, полным стыда и раскаяния, промолвил: - Ксана, прости ее, ты же знаешь, она… Та опустила голову и смиренно сказала: - Я заслужила. - Нет! Ничего ты не заслужила! Не смей так говорить! - яростно вскричал Вильям и взглянул на Катю. - Что на тебя нашло? Господи, ты… ты… Девушка обиженно ткнула ему в нос флакон с именем его брата. - Она украла это! Губы молодого человека сомкнулись плотнее. Он некоторое время смотрел на флакон, потом перевел взгляд на саму девушку. - Я не могу поверить, что из-за какого-то одеколона ты способна избить ту, кто слабее тебя! Катя слушала, как он отчитывает ее, и на непродолжительное мгновение ей стало стыдно, но это чувство быстро сменилось. Она увидела, что стоя с опущенной головой, с лицом, скрытым тенью чепца, Ксана улыбается. А Вильям схватил флакон и швырнул его в стену. Воздух задохнулся от леденящего аромата. Девушка смотрела на безобразное пятно и осколки от флакона, застрявшие в обоях, и ей казалось, что она сейчас взорвется, как вулкан. Более крупные частички стекла вертелись на полу. Катя взяла один из них, полностью сохранивший золотистую надпись «Lionel» и, посмотрев на Вильяма, выплюнула: - Я тебя ненавижу! Он растерялся, зеленые глаза, сердито сверкавшие, - потускли, как звезды бледнеющие с рассветом. Девушка обернулась к служанке и отчеканила: - Убирайся! Чтобы я больше никогда тебя не видела здесь! - Катя, - вымолвил Вильям и схватил ее за локоть, - прошу, не делай того, о чем потом будешь жалеть! Ксана служит нам много лет. В тебе говорит твой бес, это не ты, посмотри на меня, ты другая… Она вырвала руку и презрительно улыбнулась. - Да откуда тебе знать, какая я! Ты вечно ошибаешься! И сам ты - ошибка! Моя главная и непоправимая! Девушка сжала в руке осколок, забрала с тумбочки письмо и вышла из комнаты. В коридоре стоял Тане, с ехидной улыбочкой отметивший: - Парфюм у Лайонела, конечно, отменный, если женщины дерутся из-за него, - юноша хохотнул, - пойду, что ли, прислонюсь к стене, может, это растопит сердце Анжелики Тьеполо! Как думаешь? Катя молча прошла мимо, но упоминание об Анжелике вовсе не оставило ее равнодушной. Огненный шар прокрутился в животе. Сейчас ей казалось, что повсюду одни враги и предатели. Она выбежала на улицу и покинула двор, оставляя за собой бордовые следы - кровь текла из кулака, где стекло порезало кожу. Длинная улица рядом с домом вампиров, не освещенная фонарями, под пристальным оком луны блестела от влаги и луж на асфальте. С деревьев и крыш капало, разбивая их гладкие и темные зеркальные поверхности. На мгновение создалось впечатление, что за спиной кто-то есть. Девушка резко обернулась, но никого не увидела. Из черной трубы на повороте к дому братьев шел дымок, окна во всех домах были темны, вокруг тихо-тихо. «Как же она все ловко обставила - эта прислужка», - сердито думала девушка. - Ей все всегда верят! - Я не верю, - услышала Катя, и рядом с ней поравнялся Атанасиос. «Так вот, кто следит… значит, не ошиблась», - одно то, что с ума она не сходит, ее уже порадовало. - Да? Почему? - Она хитрая и пронырливая, к тому же не так беззащитна, как некоторые полагают. кивнула девушка. - Ты все время стоял за дверью? - понимающе кивнула девушка. Тане не ответил, но предостерег: - Осторожно с этой Ксаной, она… - Он помолчал. - Она опасна. - Я ее не боюсь! - фыркнула Катя, перепрыгивая лужу. - Полагаю, она тебя тоже. - Юнец придержал ее за руку и насмешливо заметил: - Думаешь, ты случайно нашла духи Лайонела у нее в комнате? Думаешь, она просто так душилась каждый день? - Каждый день? - Изумилась девушка. - Ну конечно… ты же постоянно сидела в своей комнате. Катя нахмурилась, мозг ее усиленно заработал, она начала понимать, к чему клонит сын Цимаон Ницхи. - Проклятие, - наконец выдохнула она, - я же выгнала ее и теперь… Мальчишка издевательски зааплодировал и закончил: - Теперь она спокойно пойдет к Лайонелу и, полагаю, он заберет ее с собой в Англию. Из всего, что он сказал, больше всего ее заинтересовало одно: - Он еще не уехал? Тане стиснул зубы, выпустил ее руку и буркнул: - Не тем ты занимаешься, не тем. - Но ведь ты сам… - опешила Катя. Некоторое время смотрела на него подозрительно, затем пораженно заморгала и выдохнула: - Ты не хочешь умирать! Юнец испуганно вздрогнул, замахал на нее как бешеный. - Я готов умереть, - яростно выкрикнул он и чуть тише добавил: - Если на то воля моего отца! А ты… не смей! - Ну и глупец, - презрительно бросила Катя, вглядываясь в напряженное покрасневшее лицо с пылающими желтыми глазами. - Впрочем, я тебе не верю. Плевал ты на День Искупления. Ты просто избалованный мальчишка, который хочет жить и познавать, нет тебе дела до моста, который опустится с небес, тебе на земле нравится! Тане качал головой, отступая от нее, а она насмешливо продолжала: - Как же я тебя понимаю! Впервые вырвался из Тартаруса на свободу и как горька мысль, что эта свобода может оборваться в любой момент! - Заткнись, - прошипел Атанасиос. Катя засмеялась и, повернув назад, зашагала к дому. - Куда ты? Что ты задумала? Девушка выпустила из окровавленной руки осколок с золотистой надписью, и тот мелодично звякнул, ударившись об асфальт. - Терпение. Они подошли к воротам в тот самый момент, когда на крыльцо с чемоданом вышла Ксана в сопровождении Вильяма. Катя заметила на себе торжествующий взгляд Атанасиоса и, подарив ему мимолетную улыбку, бросилась к крыльцу. Она заключила служанку в объятия, причитая: - Ксана, милая, ты должна меня простить! Я не знаю, что на меня нашло! Я такая дура! Мне так жаль! Она чувствовала, как напряжены плечи Ксаны и, отступив на шаг, сложила ладони в молитве. - Не оставляй нас, ты нам всем очень дорога, ты член нашей семьи! Я виновата, но… - Она как будто запнулась и опустила глаза, а потом выпалила: - Пожалуйста, давай начнем сначала? Мы можем стать подругами! Мне страшно и одиноко… ты нужна мне! Катя посмотрела на Вильяма, и тот мягко улыбнулся. - Я горжусь тобой! Бесу нужно немало силы воли, чтобы признать свою вину. Она в смятении отвела взгляд. - Ты слишком добр ко мне, я не заслуживаю. - И произнеся это, она вдруг поняла, что на этот раз не солгала. Он всегда был к ней слишком добр, слишком снисходителен, слишком, слишком во всем. А Ксане ничего не оставалось, как подхватить ее игру - она промолвила: - Счастлива, что все уладилось. Я безмерно привязана к этому дому и к вам, Катя. Девушка как можно естественнее улыбнулась, при этом не поверив ни единому слову служанки. «Знаю я, сука, к кому ты привязана… но этому не бывать!» - Катя обернулась к Тане, вручила ему конверт и попросила: - Отнеси по адресу. Юнец нахально ухмыльнувшись, проворковал: - Я тоже тобой горжусь. И в эти четыре слова он вложил все то, что не смог сказать пятью минутами ранее, о чем не смел говорить вслух. Девушка вошла в дом и в коридоре обнаружила стоящих возле стены друг против друга Киру и Йоро. Катя вызывающе уставилась на девочку, одетую в очередное платьице в оборочках, и поинтересовалась: - А ты гордишься мною? Та смотрела на нее огромными фиалковыми глазами и молчала. Девушка хотела заставить ее говорить, но тут ее за руку взял Йоро. Он смотрел на нее с любовью и преданностью. Злость, готовая вот-вот закипеть, отступила, внутри сделалось спокойно, а осколки разбитого сердца шевельнулись от нежности. Катя крепче сжала его маленькую горячую ладошку и, не зная, как выразить свои чувства, просто сказала: - Спасибо. Она не видела, уводя его за собой, как мальчик обернулся и подарил Кире ободряющую улыбку.

* * *

В один из теплых, казалось бы, уже совсем летних вечеров Катя шагала между старыми домами когда-то промышленного района по улице, ставшей уже совсем родной. Воздух ближе к ночи стал свежее, очистился от копоти и был наполнен теплыми запахами пробившейся травы, листьев, растений, пыли и нагретого за день асфальта. При легком ветерке шелестели кроны деревьев, в потемневшем сине-сером небе парили птицы. Бледная луна нерешительно взошла на небосклон, но ярко вступить в свои права не торопилась. Девушка то и дело оборачивалась, чувствуя на себе чей-то пронизывающий взгляд. «Опять Тане следит», - подумала она, но решила оставить попытки выманить его из укрытия. Собственно, для того Цимаон Ницхи и отправил его сюда, чтобы тот следил за ней. Завидев вдалеке парочку, черноволосую девицу в лакированной куртке, сидящую на мотоцикле, и парня с лохматыми русыми волосами, Катя остановилась. Молодые люди разговаривали. Девица на этот раз не выглядела сердитой, раз она даже засмеялась, откинув назад голову с высоким черным хвостом. Ее зеленые, цвета только распустившейся листвы глаза лучились удовольствием. Катя наблюдала за ней, всматриваясь в красивое, несколько надменное и в то же время живое и нежное лицо. «Глаза были синими», - неожиданно вспоминала девушка, воссоздавая картину из начала весны, когда впервые увидела эту девицу во дворе. Тогда цвет ее темно-синих глаз показался необычным, впрочем, как и манера поведения. Сегодня мотоциклистка в черном предстала совсем в ином свете, несмотря на то что своему любимому цвету не изменила. Но вот девица взмахнула на прощание рукой, завела мотоцикл и уехала. Паренек двинулся в ту же сторону, и Катя быстро его догнала. Он обрадовался ей, восторженно оглядел с ног до головы, можно было подумать, на ней одеты не обычные потертые джинсы с футболкой, а красивейшее бальное платье. - Как ты? - воскликнул Глеб, неловким движением приглаживая пальцами русые волосы. - Прекрасно, - ответила она и кивнула в сторону, куда укатила девица. - Все-таки помирились? Он пожал плечами, при этом его щеки порозовели. - Да так… просто болтали. Мы в одном институте учимся, живем по соседству… сталкиваемся иногда. - Она выглядела, эм, милой. - Да-а, - засмеялся парень, - иногда бывает такой. Не сговариваясь, они двинулись по улице и вскоре вышли к памятнику Кирову на высоком постаменте. Вокруг стояли скамейки, вдали виднелись Нарвские триумфальные ворота. На самом верху их красовались скульптуры шести вздыбленных коней, а за ними колесница, в которой во весь рост стояла Нике - крылатая богиня Победы в тунике, с лавровым венком в правой руке и пальмовой ветвью - в левой. - Давно тебя не видел, - проронил парень. - Тогда в метро мне показалось… - Ай, оставь, - отмахнулась Катя, переходя дорогу сразу за сквером и устремляясь к главному входу в Парк имени девятого января. - Тогда у меня были некоторые проблемы. Юноша старался не отставать и шел с ней в ногу. Они задержались несколько секунд возле круглой клумбы с разноцветными пестрыми анютиными глазками, затем прошли мимо высоких башен с квадратными колоннами из красного кирпича и свернули на боковую аллейку вдоль парковой изгороди - каменной с узорчатой литой решеткой. Сухие дорожки от зеленого газона по всему парку отделяли аккуратные низенькие железные ограждения. В свете фонарей, чьи черные столбы сверху были красиво изогнуты, словно шеи лебедей, шелестела нежно-зеленая листва. От пруда вдоль дорожки тянуло сыростью. Каплеобразные белые плафоны с яркими лампочками внутри, запутавшись в ветвях деревьев, отбрасывали на воду кривые золотистые отблески. Редкие звезды, казалось, подмигивают в глубоком темно-синем небе. Луна налилась серебром и повисла над елочками, растущими возле изгороди. Катя присела на единственную скамейку без спинки, с которой открывался вид на пруд и мостик через него. От Глеба так аппетитно пахло, что у девушки свело желудок. А парень, ничего не замечая, болтал про институт, сессию, своих тусовщиков-друзей, про родителей, которых никогда не бывает дома. - А с девушками как? - сглатывая слюну, полюбопытствовала Катя. В голове играло фортепиано - Иоган Пахельбель «Канон ре мажор» - немного грустно, немного торжественно и еще как-то… - Она не успела сообразить, на нее уставились два глаза небесной чистоты. Глеб выглядел очень юно и трогательно. Курносый, со светлым пушком на подбородке, совсем не мужественный, точно игрушечный медвежонок. - В некоторых парней девчонки почему-то не влюбляются, - печально сообщил медвежонок, откидывая со лба русую прядь. Катя это знала. Скромные, застенчивые, мало мнящие о себе никогда не становились любимчиками женщин. Те предпочитали сильных, уверенных, самолюбивых, знающих себе цену, а иной раз безбожно ее завышающих. Кому интересны люди, которые не интересны даже самим себе? Ей было жаль юношу, но жалость вступила в противоречие с презрением. Девушка понимала, что в сущности не его - этого случайно встреченного мальчишку отвергает все ее существо. Еще в первую встречу он напоминал ей Вильяма и сейчас сходство их становилось для нее только очевиднее. И все- таки что-то в нем ей нравилось. Может, спокойствие, надежность, верность? Катя потянулась к нему, губы соединились с его горячими губами. Глеб неуверенно приобнял ее за плечи и придвинулся ближе. В голове как будто щелкнуло во время поцелуя. Она не сразу поняла, что произошло, потом уловила: изменилась музыка, совсем затихла, как будто боясь им помешать. Играл Шуман, она узнала его, композиция «Первая утрата». А чувство, будто кто-то смотрит на нее, следит за ней, возросло стократ. Девушка резко отпрянула от юноши и обернулась. Лишь на какую-то долю секунды она увидела шагах в пяти от скамейки - за елками до прозрачности ледяные глаза - только их. Но они погасли, как огни в вечернем сумраке. «Мираж, иллюзия, его тут не было», - мысленно шептала она, но все-таки вскочила со скамейки и, выкрикнув: «Лайонел», очутилась возле елки, где ей померещились любимые глаза. Она вновь позвала его по имени и от запаха, заполнившего легкие, сердце дрогнуло. Лайонел вовсе не был иллюзией, он находился секундой ранее в пяти шагах от нее и видел, как она целует другого. - Что случилось? - незаметно подошел Глеб и тронул ее за плечо. - Ничего, - с трудом промолвила она и все-таки пояснила: - Мне показалось, я увидела знакомого. Он понимающе и как-то обреченно закачал головой. - У тебя есть парень. Катя схватилась за эту версию как единственную удачную в данном случае. - Да, есть. Прости. - Она с сожалением улыбнулась ему. - Ты славный, у тебя непременно все будет хорошо. И не дожидаясь его слов, пошла прочь. Если Лайонел и следил за ней, видеть ее, говорить с ней, быть с ней он по-прежнему не собирался. Глеб за ней не побежал, чему она мысленно порадовалась под печальные звуки «Утраты». Глава 21