Убийца его жены. Когда в феврале 1995 года Хесус Амадо Сарриа оказался в одиночной камере тюрьмы «Итагуи» города Медельин

Когда в феврале 1995 года Хесус Амадо Сарриа оказался в одиночной камере тюрьмы «Итагуи» города Медельин, она стала для него убежищем. Его смерти жаждало столько людей, что он выставил у двери собственную охрану и на протяжении нескольких месяцев не осмеливался показаться в тюремных зонах общего пользования.

Подобно большинству колумбийских заключенных, Сарриа был осужден за торговлю наркотиками, а точнее — за поставку в Сальвадор 5,9 тонны кокаина, которые, несомненно, в конце концов должны были оказаться в США. Разумеется, поставка партии кокаина, которого бы хватило, чтобы неделю держать «под кайфом» весь Лос-Анджелес, — это достаточный повод для тюремного заключения, однако случай Сарриа был гораздо более мрачным и сложным.

Его трудовая деятельность началась с охранника в колумбийском варианте тюрьмы «Сан-Квентин». Оттуда Сарриа пошел в армию, где дослужился до старшины. При этом он тайно командовал военизированной группировкой, связанной с наркокартелем Кали. Будучи «министром обороны» картеля Кали, Сарриа вел непрерывную войну с партизанскими отрядами левого толка, а также с конкурирующим картелем Медельина и правительственными силами по борьбе с наркоторговлей. Это подразумевало подкуп и запугивание всех, кого можно было купить и запугать, и убийство всех остальных. О Сарриа рассказывали, что он отдавал приказы о казнях перед каждым приемом пищи. Картель Кали зачастую применял карательные меры не только к своим врагам, но и к собственным семьям, и по этой причине у наемных убийц Сарриа — так называемых «сикариос» — было немало работы.

Я стал очевидцем царящего в Колумбии насилия после встречи 30 апреля 1984 года с колумбийским министром юстиции Родриго Лара Бониллой. Замечательный христианин, выпускник Гарвардской юридической школы, он оказывал большую поддержку нашему «Тюремному братству». Незадолго до этого министр Бонилла организовал впечатляюще успешный рейд на комплекс «Транквиландия» — огромный завод по производству кокаина, расположенный в колумбийских джунглях. В конце нашей встречи я подарил ему экземпляр своей книги «Пожизненное заключение» на испанском.

В тот вечер Бонилла, удобно устроившись на заднем сидении своего «мерседеса» представительского класса, попросил шофера отвезти его домой. По дороге с машиной поравнялись несколько мотоциклистов. Увидев, что водитель лимузина не собирался сворачивать на обочину, они открыли огонь из автоматов. Машина остановилась, и убийцы изрешетили Бониллу градом пуль. На следующий день, открыв газету, я увидел фотографию окровавленного заднего сиденья «мерседеса», на котором лежала раскрытой моя книга.

Жертвы, подобные Родриго Лара Бонилле, павшие от рук Хесуса Сарриа и других убийц, были реальными, и их число не было преувеличено прессой. Для Колумбии путем к жизни стала смерть.

Подобно многим другим высокопоставленным членам наркокартеля, Сарриа развивал легальные бизнес-проекты, такие как рестораны и сеть роскошных отелей на самых модных колумбийских курортах. Это не только было удобно для отмывания денег, но и приносило дополнительную прибыль. Сарриа женился на потрясающе красивой и умной женщине: Элизабет Монтойя де Сарриа, — и они стали заметной парой в колумбийском светском обществе. На протяжении двадцати лет ненасытная тяга «нортеамериканос» (североамериканцев) к кокаину привлекла в Колумбию столько денег, что традиционное общественное устройство этой страны полностью реструктуризировалось. Представители старейших семей Колумбии (сословие, которое местная пресса окрестила «олигархией») и члены правительства теперь тесно общались с быстро разбогатевшими, хотя и теневыми фигурами вроде Сарриа. Чета Сарриа особенно преуспела в приобретении друзей среди политиков.

В начале 1990-х годов картель Кали предпринял свою наиболее амбициозную попытку превратить Колумбию в «наркополис» — царство наркотиков. Они начали финансировать политических кандидатов. При этом наркодельцы были не особо разборчивы в партийных пристрастиях и зачастую поддерживали конкурирующих кандидатов на один и тот же пост. Деньги раздавались всем, кто готов был их принять. Особенно глубоким было вторжение картеля Кали в Либеральную партию. Во время президентских выборов 1994 года они преуспели в продвижении на пост президента Колумбии своего кандидата, Эрнесто Сампера. Он получил поддержку в виде шести миллионов наркодолларов, причем основная часть этой суммы была перечислена лично Сарриа и его женой, выполнявшими роль посредников между наркокартелем и избирательным штабом Сампера.

После выборов казначей, отвечавший за финансирование кампании Сампера, Сантьяго Медина, поссорившись со своим бывшим боссом, начал проливать свет на связи новоизбранного президента с картелем. После первых же разоблачений Сарриа оказался в тюрьме, поскольку Сампер и его Либеральная партия попытались отмежеваться от своих бывших спонсоров. Сам Сарриа считал себя «политическим заключенным». На его взгляд, если бы экспорт кокаина действительно был преступлением, то в тюрьму следовало бы посадить всю страну.

Но это происходило в Колумбии, и состояние Сарриа позволило ему устроиться в его «камере» относительно комфортно. Фактически, он жил в просторной квартире, состоявшей из гостиной-кабинета, спальни и ванной. Из гостиной был выход на террасу, где стоял стол с мозаичной столешницей, за которым Сарриа работал и принимал приготовленную на заказ пищу. Он мог пользоваться своим мобильным телефоном, ноутбуком, принтером и копиром. В его «камере» установили хороший телевизор «Sony» и сделали современный ремонт в туалете. Посетителям Сарриа служанка подавала кофе и чай.

Его квартира в тюрьме «Итагуи» служила Сарриа в качестве командного пункта, поскольку он продолжал поддерживать контакты со своими юристами, военизированными группировками, деловыми партнерами в картели и принадлежащими ему предприятиями. Ежедневно по утрам для Сарриа приносили все основные газеты Колумбии, каждая из которых представляла собственный взгляд на его дело. Кроме того, он смотрел по телевизору новости, напряженно наблюдая за тем, как журналисты выворачивают наизнанку его жизнь.

***

Через несколько дней шумиха вокруг заключения Сарриа немного утихла, потому что теперь все передовицы пестрели именем его жены Элизабет. Был опубликован записанный на магнитофон ее телефонный разговор с Сампером, во время которого жена Сарриа пообещала принести бриллиантовое кольцо для супруги президента и использовала уменьшительное имя «Эрнестико», подчеркивающее ее близость с Сампером. В один из моментов она сказала: «Что бы ни было, я люблю тебя». Сампер называл ее ласкательным именем «Мона», из-за чего газетчики окрестили Элизабет «Божественной Моной». Подобное обольстительное поведение его жены едва ли удивило Сарриа. Они практиковали сатанизм и колдовство, участвовали в черных мессах, и их брак, давно лишившись нежности, превратился во взаимное стремление к власти. Это был Макбет и его леди, танцующие политическую румбу.

Тот телефонный разговор был записан на одну из печально известных «наркокассет» — пленок с записями разговоров президента Эрнесто Сампера или его представителей с посредниками от кокаинового картеля Кали.

За несколько дней до публикации этих кассет Элизабет Монтойя де Сарриа согласилась дать свидетельские показания против Сампера, однако исполнить подобное обещание было непросто. Чета Сарриа многие годы жила под угрозой смерти, и в тот момент на них висел двухмиллионный контракт. Тем не менее, никогда прежде у него не было такого острого чувства, что жизнь его жены висит на волоске. С Элизабет уже связались власти США по поводу программы защиты свидетелей. Сарриа рассматривали и другие способы побега из Колумбии, одним из которых Хесус, будь он на свободе, уже давно бы воспользовался для спасения своей семьи. Что же касалось ближайшего будущего, Сарриа приказал своей жене прервать любые контакты с правительством и исчезнуть в одном из его надежно охраняемых домов. Элизабет не должна была пытаться выйти на связь даже с ним, и не доверять никому, кроме ее проверенного временем телохранителя Хумберто Варгаса.

Через четыре дня после своего последнего разговора с женой Хесус смотрел по телевизору вечерние новости, когда передача прервалась прямым включением с места какого-то происшествия. Сарриа услышал, что прозвучало имя его жены вместе с придуманным прессой прозвищем «Божественная Мона». На экране бригада скорой помощи буквально бегом направлялась к своей машине от входа в многоквартирный дом в Боготе, толкая перед собой каталку. Этот короткий фрагмент повторяли снова и снова. Наконец, запись замерла на том кадре, где камера выхватила крупным планом человека на каталке. Сарриа с первого же взгляда узнал курчавые черные волосы и заостренный кончик носа своей жены. Она лежала с закрытыми глазами, покрытая белой, залитой кровью простыней. По словам репортера, в нее выпустили по меньшей мере двенадцать пуль. Это демонстративное убийство недвусмысленно показало намерения врагов Сарриа: устранить каждого, кто решился дать показания. Затем камера сфокусировалась на здании, показав выбитую пулями штукатурку на стене. Телохранитель Элизабет, Хумберто, также был застрелен, когда пытался спастись бегством. Прерванная передача возобновилась, но Сарриа, оцепенев, еще долго смотрел в экран телевизора.

У них с Элизабет было трое детей; они могли стать следующими.

***

Большинство подобных историй с этого момента превратились бы в драму о мести. Все мы достаточно насмотрелись таких фильмов и можем предположить, что должно произойти дальше: Сарриа убегает из тюрьмы и выслеживает убийц своей жены, по ходу дела разоблачая продажных политиков, ставших заказчиками этого убийства. Именно такую развязку мы хотели бы увидеть, потому что жаждем мести, когда кто-то причиняет зло нашим близким. Однако Бог желает увидеть другой финал. Он действует в этом мире таким образом, чтобы месть могла превратиться в примирение.

Охранник, которого Хесус Сарриа нанял для наблюдения за входом в его камеру, оказался христианином. Он рассказал Сарриа о своей вере и подарил ему Новый Завет.

Возможно, этот поступок охранника не выглядит выдающимся, однако он свидетельствует о большой смелости. Подумайте на мгновение о знакомых вам ожесточенных людях. Они менее всего расположены отвечать положительно на христианские жесты. Сарриа был человеком, для которого убийство стало образом жизни, однако его охранник верил, что Божье Слово могущественнее любой разрушительной силы, и оно способно смягчать даже самые черствые сердца.

С чтения Нового Завета начался путь Хесуса Амадо Сарриа к Христу. Его обращение стало частью великого расцвета Евангелия в тюрьмах Колумбии.

Пятью годами ранее, в 1990 году, руководитель колумбийского филиала «Тюремного братства», Ласидес Хернандес, вместе с выдающейся миссионеркой по имени Дженнин Брейбон и множеством добровольцев начал трудиться в другой тюрьме Медельина под названием «Беллависта». На тот момент в ней содержались 4300 заключенных, и эта тюрьма была самой жестокой во всей Латинской Америке. В среднем в «Беллависте» совершалось по убийству в день. Ласидес и Дженнин начали с нескольких библейских классов. Со временем в тюрьме образовалась церковь с лидерами из заключенных, служение которой затронуло тысячи людей через членов семей, посещающих «Беллависту» по выходным. Из тюремной часовни началось вещание ежедневной радиопрограммы, провозглашающей в прямом эфире свободу во Христе. Утренние занятия по изучению Писания превратились в полноценный библейский институт, который на сегодняшний день насчитывает уже тысячи выпускников.

Перемены, принесенные в «Беллависту» христианским свидетельством, неоспоримы. С того времени, когда в этой тюрьме начали трудиться колумбийские служители «Тюремного братства», статистика убийств вместо одного в день стала в среднем одно в год. Христианское влияние распространилось из «Беллависты» и на другие исправительные учреждения, куда переводились обратившиеся ко Христу лидеры. Так в тюрьмах насаждались все новые церкви.

Сегодня Хесус Амадо Сарриа на свободе, и эта свобода — намного больше, чем просто выход из тюрьмы. Хотя Колумбия так и не смогла выдвинуть президенту Эрнесто Самперу обвинения в каком-либо преступлении, разоблачение финансирования его избирательной кампании картелем Кали вынудило Сампера положить конец наркоторговле. Сарриа также принял в этом участие, сотрудничая с американскими властями в ходе судебных процессов над экстрадированными колумбийцами. Вследствие этого его дети вынуждены были воспользоваться программой защиты свидетелей. Затем Сарриа реформировал свою сеть ресторанов и отелей, избавив ее от влияния наркоторговли. Он также начал служить как евангелист, и особенно — среди заключенных.

Не так давно Сарриа переступил в своей новой жизни еще один рубеж. Организовав собственное расследование убийства жены, он с удовлетворением обнаружил, что полиция достигла значительных успехов в этом деле, однако ему так и не удалось узнать, кто был исполнителями убийства.

Когда Сарриа, как евангелист, навестил одну из колумбийских тюрем, лидер местного служения попросил его побеседовать с глазу на глаз. По его словам, в тот день на собрании должен был присутствовать один из убийц Элизабет. Этот человек, который тоже стал христианином, хотел узнать, может ли он встретиться с Сарриа и попросить у него прощения.

Поначалу Хесус подумал, что здесь нечего даже обсуждать. В конце концов, человеческое терпение не беспредельно. Сарриа представил, какой гнев у него вызвала бы эта просьба в прошлые годы, и какие беспощадные меры он принял бы для свершения возмездия. Убийце сильно посчастливилось, что Сарриа изменился. Он едва сдерживал кипевший в нем былой гнев. «Я не знаю», — сказал Сарриа, пытаясь поскорее отделаться от передавшего просьбу лидера.

Однако служитель стоял перед ним, ожидая другого ответа. Сарриа все еще пытался совладать со своим гневом, как вдруг его охватил внезапный страх. Он судорожно сглотнул. Как он мог так поступать? Этот человек убил Элизабет, мать его детей, лишив ее возможности жить той жизнью, в которой они действительно нуждались, но не знали о ней — жизнью христиан.

Но, с другой стороны, не в этом ли заключался секрет этой новой жизни? «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Сколько раз он приговаривал к смерти жен, матерей и детей? Отдавая такие приказы, Сарриа почти ничего не чувствовал в душе. Сокрушительная тяжесть совершенного им зла стала для него очевидна только в тот момент, когда он осознал, что Бог может простить его. И все же, Сарриа не был уверен, что отреагирует правильно. Сможет ли он справиться со своими чувствами? Но, в то же время, как он мог отказать? Иисус хотел снять груз вины с плеч этого человека, и участие в Его деле стоило той цены, которую требовалось заплатить.

Итак, Сарриа сказал служителю, что встретится с убийцей своей жены. То, что ему пришлось пережить, оказалось таким же трудным, как он и опасался, но и столь же воодушевляющим, как он надеялся. «Мы оба отдали свою жизнь Христу, поэтому я мог подойти к нему, протянуть ему руку, обнять его и поплакать вместе с ним о его грехе, — рассказывал позже Сарриа. — Я мог даровать ему свое прощение и попросить его простить меня. Этот момент был очень болезненным, но в этой боли не осталось ни капли мести, гнева или тревоги. Я уверен, что именно такую боль претерпевал за всех нас на кресте Господь Иисус Христос».113