Глава 9. В такой вечер лучше всего сидеть дома и слушать свои любимые пластинки, смотреть по телевизору любимые передачи

В такой вечер лучше всего сидеть дома и слушать свои любимые пластинки, смотреть по телевизору любимые передачи, соблазнять любимую блондинку: центральное отопление включено, бутылка шотландского открыта, и благодарение Богу, что ты не моряк! Дождь лил потоком, и казалось, этому никогда не будет конца.

Темные улицы, по которым я пробирался на машине, были пустынными, и монотонный стук дождевых капель складывался в хмурую мелодию, под которую ветер плясал по бесконечным мокрым площадям. Словом, в такой ужасный вечер никто не ездит с визитами, и тем более в такую даль, как конец Лонг‑Айленда.

Приехал я в четверть восьмого. Когда я выключил мотор, стал слышен унылый гул моря, доносившийся из‑за дома, еще более укрепивший мою веру в то, что вид на Центральный парк не разонравится мне до конца моих дней. Даже в такой вечер, как этот, трава растет совершенно бесшумно.

Выскочив из машины, я бросился к порталу, а дождевые струи хлестали меня по лицу. Переведя дыхание, я нажал кнопку звонка и держал палец на ней секунд пять. Если звонок работает, то они должны меня услышать.

Никто, однако, не спешил открывать дверь, хотя во всех окнах горел свет. Кто‑то же должен быть дома! Я решил попробовать звонок еще раз и, если это ни к чему не приведет, просто вышибить дверь. Дождь теперь бил по крыльцу косыми струями, и мои ноги быстро промокли. Ноги я мог промочить и на Манхэттене, для этого не стоило тащиться в Саутгемптон.

Потом дверь медленно открылась и на пороге показалась брюнетка в тонком белом свитере и черных шерстяных брюках, обтягивающих ее так туго, что воображению просто нечего было дорисовывать. Это была дочь хозяина, Сюзи Лейкман: девушка из ванной комнаты, девушка в махровом полотенце, девушка из чулана для щеток. Может быть, девушка чьей‑то мечты, но не моей.

– Бойд! – воскликнула она таким тоном, словно хотела сказать “таракан”.

– Я самый, единственный и неповторимый, – скромно признал я. – Классический профиль, оживший греческий бог, недремлющее око. Ты права, Сюзи, это я, Дэниел Бойд, собственной персоной.

– Что вам нужно? – холодно поинтересовалась она.

– Довольно грубо, так гостей не встречают, – упрекнул я ее. – Твой отец пригласил меня с ним пообедать, и я легко могу схватить воспаление легких или что‑нибудь похуже, потому что я промок до нитки.

– Отца сейчас нет дома, – объявила она. – Ничего не слышала о вашем приглашении к обеду – звучит неправдоподобно. Придется вам подождать здесь, пока он не вернется и не подтвердит свое приглашение!

Она хотела закрыть дверь прямо перед моим носом, но я толчком распахнул ее и вошел в холл. Краска бросилась Сюзи в лицо.

– Я вам сказала, что вы не можете сюда войти!

– Я уже вошел, – отметил я сей очевидный факт, – и я здесь останусь. В такую ночь, как эта, никто и собаку не выгонит.

– Может быть, собаку я бы и пожалела! Уходите, мистер Бойд, или мне придется позвать кого‑нибудь, чтобы вас выбросили вон.

Я с силой захлопнул за собой входную дверь, преградив дорогу ледяному ветру, который дул прямо мне в спину.

– Дорогуша, в ту ночь в ванной ты была совсем другой девочкой. Может быть, на тебя подействовала психическая травма, нанесенная тебе пребыванием в подсобке со швабрами? Но в любом случае я не обижаюсь. Почему бы тебе не пустить в ход мозги и не расцвести улыбкой – и мы все начнем сначала.

– Ну ладно! – сказала она с холодной яростью. – Вы сами напросились. Чарли!

– Стыдись, Сюзи, звать эту обезьяну! Ты же знаешь, что он в прошлый раз со мной сделал!

– Посмотрю, как он поработает над вами на этот раз!

Пожав плечами, я снова открыл входную дверь. Сюзи презрительно засмеялась:

– Давай беги, Бойд, пока не поздно!

Тут я протянул руки, схватил ее за плечи, резко развернул лицом к двери и, быстро протащив через холл, вытолкнул на крыльцо, а там внезапно выпустил. Сюзи по инерции продолжала бежать вперед – полагаю, у нее просто не было другого выхода. Она резво пересекла крыльцо и скрылась за завесой дождя. Я услышал тонкий слабеющий крик, прежде чем опять захлопнул дверь.

Через пять секунд в дальнем конце холла появилась горилла и затрусила ко мне.

– Бойд, какого черта ты здесь делаешь?

Похоже, диалог превращался в стереотип, но с этим я уж ничего не мог поделать, во всяком случае, когда собеседником был Чарли.

– Я гость, приглашенный на обед твоим боссом, Конрадом Лейкманом. Если ты мне не веришь, то спроси его об этом сам.

– Мне послышалось, что меня звала Сюзи, – подозрительно сказал он. – Где она?

– Куда‑то вышла. Сказала, что это срочно, и она не может ждать, просила, чтобы ты быстро следовал за ней.

– О'кей. А ты оставайся там, где стоишь, пока я не вернусь, понял? – Его обезьяний лобик вспотел от напряжения.

– Конечно, Чарли, я никуда не собираюсь уходить, я ведь только приехал.

Пройдя мимо меня, он открыл дверь и вышел на крыльцо. Потом стал звать Сюзи, но она не отзывалась. Вытащив “магнум” из кобуры, я взял его за дуло и изо всей силы вмазал рукояткой по бычьей шее Чарли. Застонав, он медленно опустился на колени, вяло мотая головой. Пришлось признать, что его череп сделан из особо прочного бетона. Я снова ударил его в то же место, и на этот раз он свалился с крыльца на проезжую часть и остался лежать в луже лицом вниз. Я полагал, что, если повезет, он может захлебнуться.

Захлопнув опять входную дверь, я вложил “магнум” в кобуру и направился через холл в бар, рассудив, что если кто‑нибудь дома, то его скорее всего можно найти именно там. Однако бар был пуст. Тем не менее, выглядел он уютно и казался подходящим местом, чтобы подождать, пока кто‑нибудь не появится.

На стойке красовалась непочатая бутылка виски “Чивас Регал”.

Любовно открыв ее, я налил себе щедрую порцию, разумеется не оскорбляя драгоценную влагу никакими плебейскими добавками.

Я уже допивал благородный напиток, когда послышались быстрые шаги, кто‑то вошел в бар и резко остановился.

– Бойд? – В голосе звучало искреннее удивление. – Что, черт возьми, ты тут делаешь?

Начало диалога повторялось. Подавив желание ответить “пью на халяву”, я повернулся к нему. Джерри Торстон был, как всегда, безукоризнен – в том же твидовом костюме, что и накануне, но, как я с удовлетворением заметил, не в кричащих вишневых башмаках, а в дорогих светлых туфлях “Оксфорд”.

– Я здесь гость без хозяина. Я приглашен к обеду, который, сильно подозреваю, никто еще не готовил.

– Ты – гость? Это что – шутка?

– Да никакая не шутка! Лейкман пригласил меня сегодня к обеду на семь часов. Уже восьмой час, но это единственное, что я могу записать на свой счет.

Он пошел к стойке бара, налил себе виски, тот же “Чивас Регал”, что свидетельствовало о том, что у него все же есть вкус (если не говорить об обуви).

– Конрада здесь нет. Полчаса назад его вызвали телефонным звонком, и ему пришлось уехать. Думаю, скоро вернется. А куда все подевались?

– Вышли на улицу.

– Тогда кто же тебе открыл дверь?

– Сюзи.

– А сейчас она где?

– Она ушла сразу после того, как открыла мне.

Он нахмурился.

– Но Чарли‑то должен быть здесь.

– Его я тоже видел. Думаю, он пошел искать Сюзи. Если они там ищут друг друга, возможно, их не будет некоторое время – уж очень ночка для этого неподходящая.

– Послушай, Бойд, эта твоя манера шутить...

– Это чистая правда, да поможет мне Бог!

Несколько секунд он внимательно смотрел на меня, потом одним глотком прикончил виски.

– Так зачем Конрад пригласил тебя на обед?

Я пожал плечами:

– Сегодня днем я позвонил ему, чтобы поблагодарить за тысячу долларов, которую ты принес мне сегодня в офис. Мистер Лейкман несколько удивился, когда я ему об этом рассказал, и сразу после этого пригласил на обед.

– Эти деньги тебе заплатили, чтобы ты не совал нос в чужие дела! – рассвирепел Торстон. – И первое, что ты сделал, – влез туда, куда не следует, с этим дурацким звонком Лейкману. Разве я сказал тебе, что деньги от него?

– Нет, не говорил, но ведь я знаю, что ты был его правой рукой. Или ты – правая рука Чарли?

Золотая поверхность зажигалки поблескивала у него в руке, когда он прикуривал.

– Кажется, придется преподать тебе урок, Бойд, – зло сказал он. – Похоже, ты легко пришел сюда сегодня, но тебе будет чертовски трудно уйти!

– О, бабушка, почему у тебя такие большие глаза?

Вдруг Торстон отвернулся от меня и прислушался. Я последовал его примеру и услыхал шаги, приближавшиеся к бару. Шли несколько человек.

Затем они появились в баре, следуя за Сюзи, хотя я и не узнал ее в первый момент: она была похожа на беженку из прачечной‑автомата. Мокрые пряди волос облепили череп, с лица все еще лилась вода в три ручья. Свитер заметно сел, он туго облегал ее небольшие острые груди, выставляя на обозрение полоску белой кожи над поясом брюк. Шерстяные брюки тоже съежились настолько, что не поддавались пристойному описанию.

Прямо за ее спиной я увидел еще двоих – старые друзья: с одной я переспал, другой меня избил. Вперед выдвинулся бородач, сжимая в руке “магнум”. Дуглас Читэм был одет по погоде – в габардиновый плащ, шляпу‑панаму от дождя, высокие дождевые боты и прекрасные кожаные перчатки с крагами.

Я все еще слышал отдаленные ритмы гитар, хотя тропический рассвет несколько отсырел. Но все же Пандоре повезло больше, чем Сюзи, дождь был ей к лицу. Он придал ей блеск и свежесть, голубые глаза засверкали еще ярче. Она тоже была одета в непромокаемую куртку, доходившую ей до бедер, габардиновые слаксы и сапоги, выглядевшие очень мило, с хрустальными пряжками в виде буквы “П” на подъеме.

Несколько мгновений все молча смотрели друг на друга, как при игре в “живые картины”. Сюзи сосредоточилась на мне, и под ее взглядом я ощутил то, что чувствовали первые переселенцы за миг до того, как индейские скво принимались обрабатывать их своими маленькими острыми ножами.

Торстон выглядел удивленным, он быстро потянулся к внутреннему карману и так же быстро отдернул руку назад, когда на него нацелилось дуло “магнума” Дугласа.

– А я и не знал, что тут собирается вечеринка, – бросил я. – А не пора ли появиться самому хозяину?

– Пандора, забери у них пистолеты, – жестко распорядился Дуглас.

Улыбаясь, Пандора двинулась к Торстону, стараясь не попасть на линию между ним и “магнумом” Читэма, вытащила его пистолет из наплечной кобуры и положила его в карман своей куртки. Потом она подошла ко мне.

– Я предупреждала, Дэнни, – сказала она, продолжая улыбаться. – Теперь ты ступил на трудный путь!

– Знаете, что я вам скажу? Мы втроем все еще можем законно заработать на моей идее этого плаката, призывающего в Майами.

– С законом мы уже порвали, Дэнни. Сейчас нам нужны только деньги, и на этот раз никому не удастся нам помешать.

С этими словами она выдернула револьвер у меня из‑под мышки, из кобуры, и взяла его в обе руки.

– А с этим что делать? – обратилась она к Дугласу. – Он слишком тяжелый, чтобы тащить его в кармане – меня всю перекосит.

– Для такого парня, как я, повидавшего тебя без этого дождевика, это не имеет значения, – заверил я ее.

– Давай сюда, – нетерпеливо приказал Читэм.

Она подошла к нему, и он, отложив в сторону свой собственный пистолет, направил на нас мой “магнум”, что было еще оскорбительнее.

– Где Лейкман? – спросил он.

– Ему позвонили, и он уехал, – ответил Торстон. – Я не знаю, когда он вернется.

– Не имеет значения, хотя ему по возвращении, пожалуй, будет здесь одиноко, – сказал Дуглас.

– Что это означает? – сердито спросил Торстон.

– А то, что мы все возвращаемся в Виллидж, – весело ответила Пандора, – там и обговорим все дела.

– Зачем терять время? – ехидно произнесла Сюзи. – Вы здорово лопухнулись и сами это понимаете. Если бы у тебя были мозги, ты бы по‑прежнему позировала, выставляя свой перезрелый бюст, для этих забавных портретиков, которые так удаются Дугласу. Они, как я слышала, пользуются неизменным успехом на порноприлавках в аптеках.

– Ну подожди, скоро я опять приволоку тебя в студию, Сюзи, золотко! Там в кладовке для швабр есть сточное отверстие, оно тебе подойдет, тютелька в тютельку! – отвечала Пандора срывающимся голосом.

Сюзи открыла было рот, чтобы продолжить перепалку, но тут же его закрыла. Она, как и все мы, услышала тяжелые шаги, громом отзывающиеся по всему холлу. Я ждал, что сейчас раздастся бои барабанов и звуки труб, но не дождался. Вместо этого из дождя вышло чудовище, монстр, и вступило в бар. Оно постояло несколько мгновений, кровожадно сверкая глазами, огромные отвратительные лапы болтались у колен. Это был доисторический первобытный экземпляр, атавизм древних времен, вылезший из вонючего болота. Черт, это был Чарли, вернувшийся после длительного пребывания под дождем.

Несколько мгновений он смотрел прямо на меня, и я читал в его взгляде желание немедленно меня уничтожить. Потом перевел взор на Читэма и на его револьвер, направленный прямо на Чарли.

– Брось его, – прорычал Чарли.

– Стой где стоишь, или схлопочешь пулю, – чуть дрогнувшим голосом ответил Дуглас.

Чарли оскалил зубы, а потом сплюнул презрительно – прямо под аккуратные клетчатые боты Читэма.

– Брось его, – низким голосом приказала обезьяна, – или я разорву тебя на кусочки.

Он медленно поднял руки, сжал огромные кулаки, похожие на дубовые коряги, и, волоча ноги, шагнул к Дугласу.

– Я сумасшедший, настоящий сумасшедший, – произнес он, и в глазах у него загорелся огонек. – Если ты думаешь, что меня можно остановить, то ты сам сошел с ума!

Читэм побелел, но револьвер в его руке не дрогнул.

– В последний раз говорю, – резко бросил он. – Оставайся на месте!

Чарли продолжал медленно приближаться к нему. Он опять прочистил горло и плюнул в Дугласа. Дуглас взглянул на свои оскверненные боты, лицо его застыло как замороженное.

– О'кей, – сказал он сипло, – ты сам этого хотел, обезьяна!

"Магнум” сработал, издав звук, похожий на оружейный салют. Чарли на мгновение остановился, глянул на кровь, хлынувшую из его груди, и недоверчиво хмыкнул. Он сделал еще один скользящий шаг, вытянув вперед руки и пытаясь схватить художника. Читэм спустил курок еще раз, потом опять, так что неистовый грохот, отраженный еще и стенами, оглушил всех.

На этот раз ему удалось остановить Чарли. Человек‑обезьяна упал медленно, как падают большие срубленные деревья. Когда он рухнул, содрогнулся пол, стакан Торстона свалился со стойки и разлетелся вдребезги. Горилла лежала на полу лицом вниз, не двигаясь, ее вытянутые руки едва касались пальцами нарядных бот Дугласа.

– Он сам напросился, – проговорил Дуглас хмуро. – Я ничего не мог поделать.

– Конечно, – быстро подхватила Пандора, – пусть тебя это не беспокоит. И вообще – пора бы вернуться в машину и уехать. Больше здесь незачем оставаться.

– Ты права, пошли! – выдавил Дуглас.

– Вы заберете Бойда с собой? – тихо спросил Торстон.

– Бойда? – Дуглас взглянул на меня. – Думаю, да. Теперь у меня нет выбора.

– Он очень раздражает, это всем известно. Ему не стоит присутствовать при наших разговорах. Он же вечно во все вмешивается, почему бы не избавиться от него?

– Что? – не понял Дуглас.

Торстон ядовито усмехнулся.

– Насколько я понимаю, Чарли для нас не потеря. Но труп есть труп. А теперь вспомни: ты убил его из револьвера Бойда. И на тебе перчатки.

В глазах Дугласа мелькнуло понимание.

– Да, – медленно произнес он. – Ты прав. Я об этом не подумал.

– Будет намного проще оставить Бойда здесь с Чарли, – мягко продолжал Торстон. – Они составят друг другу компанию. Тебе нужно только удостовериться, что Бойд не поспешит сразу следом за нами. Потом, перед уходом, позвони в местное отделение полиции и скажи, что ты сосед, что слышал выстрелы из этого дома и очень обеспокоен: ты пытался дозвониться в дом, но никто не взял трубку.

– Да, – решительно кивнул Дуглас. – Прекрасная мысль!

Пандора с сожалением поглядела на меня.

– Бедный Дэнни! – произнесла она голосом девицы из варьете. – Бедный мальчик! Зря не слушал меня, когда я предупреждала, что они профессионалы. Я все это время знала, что ты всего лишь любитель, но ты не соглашался со мной!

– Ничего личного, Бойд, ты понимаешь, – отрывисто сказал Дуглас, подходя ко мне, – но совершенно необходимо. Так уж получилось!

– История повторяется и все такое прочее, – мрачно сказал я.

– Не возражаешь повернуться ко мне спиной? – вежливо спросил он.

Я очень даже возражал, но кто стал бы с этим считаться? Медленно поворачиваясь, я размышлял, как мой череп перенесет этот второй удар всего за сорок восемь часов. А тут еще эта последняя шпилька Пандоры насчет того, что я просто любитель среди профессионалов – прямо кровоточащая рана в душе! И у меня было неприятное чувство, что она оказалась права.