Критика Куайном неопозитивистского учения об априорных истинах

Неопозитивистская доктрина разделения научного знания на эмпирическое и априорное была подвергнута критике известным логиком У. Куайном. Куайн посвятил критике неопозитивизма ряд статей, среди которых сле-

' «Philosophy of Rudolf Carnap», p. 964.

дует выделить «Две догмы эмпиризма» '. Эта работа нанесла ощутимый удар по неопозитивизму.

Куайн называет основными догмами неопозитивизма дихотомию научного знания на аналитическое и синтетическое и принцип редукционизма, требующий сепаратной эмпирической проверки научных утверждений. Эти догмы, по его мнению, тесно связаны между собой. Учет этой связи особенно необходим в том случае, когда проблема аналитического и синтетического рассматривается в аспекте априорного и эмпирического знания.

В своей статье Куайн анализирует не только гносеологические, но и логические аспекты различия аналитического и синтетического. В частности, он отмечает, что понятие аналитического приводит к серьезным логическим трудностям. Но мы не будем здесь касаться логических аспектов проблемы. Нас будут интересовать гносеологические аспекты и прежде всего критика Куайном неопозитивистской концепции априорности аналитического знания.

Куайн дает следующую характеристику оснований, из которых, по его мнению, возникает разделение истин на аналитические и синтетические. Истинность высказывания имеет двойную зависимость: она зависит от языка и экстралогического факта. Например, предложение «Брут убил Цезаря» считается истинным не только потому, что оно соответствует определенному историческому факту, но также и потому, что оно соответствует определенному употреблению терминов языка. Оно могло бы быть ложным, если бы вдруг оказалось, что Брут не убивал Цезаря. Но оно также было бы неверным, если бы слово «убил» имело какое-то другое значение, например если бы оно имело смысл «породил». Именно это и служит мотивом попыток разложить истину на лингвистический и фактуальный компоненты. У некоторых предложений фактуальный компонент оказывается нулевым. Такие предложения могут считаться аналитическими. Если же фактуальный компонент составляет все содержание предложения, то последнее будет синтетическим.

Куайн указывает, что для обоснования разделения научного знания на аналитическое и синтетическое неопозитивизм подключает вторую догму — принцип редукцио-

' W. Quine. Two dogmas of empiricism. In: W. Qaine. From a logical point of view. Cambridge (Mass.), 1971,

низма, требующий сепаратной эмпирической проверки теоретических предложений. Он пишет: «Одна догма явно поддерживает вторую в следующем отношении: если позволено говорить о подтверждении и об опровержении предложения, то тогда, по-видимому, можно говорить и об ограниченном типе предложения, которое имеет нулевое подтверждение... Такое предложение является аналитическим»).

Куайн не отрицает двойной зависимости истины — от языка и от фактов. Однако он считает невозможным провести резкое и однозначное разделение лингвистического и фактуального компонентов применительно к каждому предложению в отдельности. Он пишет: «Бессмысленно говорить о лингвистическом и фактуальном компонентах истинности какого-либо индивидуального суждения. Наука в целом имеет двойную зависимость — от языка и опыта, но эта двойная зависимость не характеризует суждения науки, рассматриваемые по отдельности» 2.

В вопросе об априорных истинах Куайн, таким образом, делает главным объектом своей критики неопозитивистский принцип сепаратной эмпирической проверки. Он считает, что этот принцип неприменим к научному знанию. Наука представляет собой целостную систему. Ее нельзя разложить на совокупность индивидуальных предложений, каждое из которых имеет независимый статус и сепаратным образом контролируется опытом.

Системность научного знания проявляется в процедуре эмпирической проверки. Допустим, что система научного знания противоречит опыту. Тогда, по мнению Куайна, ответственность за это противоречие может лежать на любом компоненте данной системы. Это значит, что опыт контролирует всю теоретическую систему. Для устранения указанного противоречия и приведения системы в соответствие с данными опыта, возможно, следует изменить не те предложения, которые имеют непосредственную эмпирическую интерпретацию, а те, которые обособлены от опыта и квалифицируются как аналитические.

Куайн подвергает критике неопозитивистский тезис, утверждающий, что математика лишена эмпирического содержания. Он утверждает, что последовательное развитие идеи, на которой зиждется этот тезис, приводит к от-

1 W. Quine. Ргош a logical point of view, p. 41.

2 Ibid, p. 42.

рицанию эмпирического содержания и у такой эмпирической науки, как физика. «Существует мнение,— пишет Куайн,— что физика есть наука о мире, что она имеет эмпирическое содержание, в то время как арифметика и другие разделы чистой математики — нет. Допускается, что математические дисциплины служат побуждающим фактором и имеют полезные применения в физике и других естественных науках. Все это считается, однако, только вопросом стимулирования и применения, но не вопросом содержания. То же самое можно было бы сказать и о теоретической физике в ее отношении к физике экспериментальной. Конечно, первая служит стимулом и имеет полезные применения во второй. Но почему тогда все же не говорят, что и в последнем случае речь идет только о вопросах мотивации и применения, а не содержания?» '.

Однако главным доводом против априористской концепции математики Куайн считает включенность математики в общую систему знаний о мире и невозможность сепаратной эмпирической проверки утверждений науки. В случае противоречия науки данным опыта возможная ответственность может лежать на математических ингредиентах системы. Если изменение этих ингредиентов влечет восстановление гармонии между теорией и опытом, то это означает, что математический компонент имеет эмпирическое содержание.

Аналогичную методику Куайн применяет и в отношении аналитических предложений, входящих в состав естественных наук. Он рассматривает, в частности, пример физического утверждения о том, что импульс пропорционален скорости. Можно сказать, что это утверждение представляет собой аналитическую истину в силу того, что понятие импульса определяется как сокращение для выражения «масса, помноженная на скорость». Допустим, продолжает Куайн, что физик получает экспериментальные факты, которые противоречат его теории, опирающейся на это определение. Не существует ни одного специфического фрагмента теории, который бы непосредственно отвергался этими фактами. Ведь наблюдения не противоречат отдельно взятым теоретическим предложениям, но лишь показывают ложность теории как целостной системы. Они показывают, что для нейтрализации

1 W. Quine. Necessary truth. — «Philosophy of science today». New York — London, 1967, p. 54.

ложных предсказаний этой системы она должна быть изменена или в одном, или в другом отношении. В подобной ситуации физик может возложить надежды на четкую реконструкцию теории, которая предполагает ревизию закона, утверждающего пропорциональность импульса и скорости. Он может сделать вывод, что импульс р равен не произведению массы т на скорость v, но mv/√ 1— v2/с2. Является ли такая процедура законной? Куайн отвечает на этот вопрос положительно и утверждает, что изменение дефиниции импульса, которая выступает как аналитическая истина в смысле Карнапа, столь же законно, как и изменение других предложений физики'.

Работы Куайна стимулировали критику неопозитивистского учения о соотношении априорного и эмпирического знания. Любопытно отметить, что в числе таких критиков оказались и представители неопозитивизма. Среди них следует выделить одного из лидеров неопозитивизма — К. Гемпеля. Гемпель, подобно Куайну, оспаривает резкость различения между аналитическими и синтетическими суждениями; правда, его критика менее радикальна, чем у Куайна, ибо она направлена против такого разделения лишь в рамках эмпирических наук. Гемпель рассуждает следующим образом. Предположим, что в данной аксиоматически построенной теории некоторые предложения считаются постулатами значения. Какие свойства приписываются им тогда этой характеристикой? Какой специфический статус они приобретают? Традиционный ответ на эти вопросы состоит в том, что постулаты значения обладают истинностью, не зависящей от опыта. Однако имеются основания полагать, что в случае конфликта теории с опытом любое положение теории может быть изменено для того, чтобы устранить это противоречие.

Замечания Гемпеля затрагивают основы неопозитивистской дихотомии научного знания применительно к естественным наукам. Действительно, если постулаты значения могут рассматриваться как компоненты знания, подверженные изменению под воздействием со стороны опыта, то рушится основа разделения естественнонаучных предложений на аналитические предложения, имеющие

' W. Quine. Necessary truth. — «Philosophy of science today», p. 52.

априорный характер, и синтетические предложения, основанные на опыте.

Большинство неопозитивистов все же отвергло критические замечания Куайна в адрес дихотомии научного знания. Более того, были высказаны довольно основательные контрзамечания. Так, X. Грайс и П. Стросон в статье «В защиту догмы» обращают внимание на то, что Куайн, доказывая относительность различий между аналитическими и синтетическими суждениями, в то же время делает необоснованный вывод о бессмысленности таких различий вообще '. У Куайна действительно имеются противоречивые высказывания по данному вопросу.

Карнап в ответ на критику Куайна заметил, что Куайн пользуется иным, чем он, критерием аналитичности. Критерий Куайна носит эмпирический характер, тогда как критерий Карнапа — логический. Эмпирический критерий не аннулирует различий между аналитическим и синтетическим, а только делает их относительными. Логический критерий также приводит к релятивизации различий между аналитическим и синтетическим. Однако эта релятивизация иного рода, а именно: некоторое предложение может стать либо аналитическим, либо синтетическим в зависимости от выбора постулатов значения.

Карнап признает, что некоторые ученые отвергают различие между аналитическим и синтетическим знанием. Однако сам он считает такое различие важным для философских и методологических исследований. «Это доказывается тем фактом, — пишет он,— что данное различие принимает подавляющее большинство философов, включая и тех, кто явным образом не признает или даже отвергает его» 2.