Из грязи в князи

Кто‑то живет на свету, кто‑то во тьме. С рождения я вместе с моей матерью, посудомойкой, жила под лестницей, я пряталась в темных углах замка и, лишь став горничной, увидела струящийся сквозь окна солнечный свет.

Златовласая принцесса и ее мать‑королева сидели на стульях у окна, солнце освещало пяльцы с вышивкой, сверкали серебряные иглы и разноцветные нити, а принцесса с королевой разговаривали о делах королевства и продолжали трудиться над орнаментом на своих холстах. Я сидела со штопкой, вдали от света, и слушала, о чем они говорят, я собирала слухи, чтобы поделиться ими с матерью, когда придет время спускаться вниз по лестницам и ложиться спать.

Моя мать всю свою жизнь провела на кухне, отмывая тарелки и кастрюли, столовые приборы и фаянсовую посуду, но для меня она хотела лучшего будущего.

– Твой отец был большим человеком, – говорила моя мать. – Он был вельможей, хотя так и не признал тебя своей дочерью. Ты сама творец своего будущего.

* * *

Я не возражала и пока училась чему‑то новому.

Моя мать просила других слуг показать мне то, что знали они. Я была жадна до новых знаний. Я всегда была готова взяться за работу, которую не хотели делать другие, если это позволяло мне приобрести новое умение. Из посудомойки я выросла в кухонную прислугу, а затем стала горничной. Я жаждала большего.

Король уже несколько лет как был мертв. Королева управляла страной. В комнате наверху, пока мы все трое работали иголками, королева учила принцессу, как управлять домашним хозяйством и государством, а я слушала. Было бы здорово, если бы я из простой горничной превратилась в личную служанку принцессы. Для королевы мы были не более чем предметы обстановки. Принцесса была более человечной. Порой она обращала внимание на тех, кто ей прислуживал. Иногда она одаривала меня добрым словом. Она была слишком скромна, чтобы иметь свою собственную служанку, хотя у королевы был личный слуга и горничная, занимавшаяся ее покоями. Я делала все возможное, чтобы держаться поближе к принцессе, чтобы за помощью она обращалась прежде всего ко мне. Когда пришло время выбирать принцессе жениха, правители соседних государств прислали королеве свои предложения. Она вместе с принцессой изучала полученные свитки. Они остановили свой выбор на одном юноше, и затем королева обратилась ко мне:

– Вилла, собери вещи принцессы и будь готова к тому, чтобы отправиться в путешествие в далекую страну и никогда не вернуться назад.

Я сделала реверанс и ответила:

– Да, ваше величество.

Наконец‑то мое желание стать личной служанкой принцессы исполнилось, хотя это и означало, что я покину знакомые места и распрощаюсь с матерью.

Я сложила элегантные платья принцессы и три своих простеньких одеяния в переметные сумки, пересыпав их сушеной лавандой. Завернула каждое из украшений принцессы в выделанную козлиную шкуру. Собрала гребешки и духи принцессы и взяла золотую чашу, из которой она пила, чтобы ничто чуждое не коснулось ее губ.

Потом я спустилась на кухню попрощаться с матерью.

– Ну, – начала она, – я слышала, ты нас покидаешь.

– Завтра мы с принцессой отбываем к чужеземному двору, – сообщила я ей. – Спасибо тебе за все.

Я сунула свой набор для шитья в карман ее фартука. В нем хранились почти все иглы и булавки, кроме тех, что я стащила за последний год, и мотки разноцветных ниток, и скатанные обрезки от одежд принцессы и королевы, которые я подрубала, и небольшой кусок золотой тесьмы.

Мама приподняла пальцами мой подбородок и улыбнулась.

– Отправляйся на поиски своей судьбы, – прошептала она, совсем как короли, провожавшие своих сыновей, из сказок, которые рассказывал повар перед тем, как погасить на ночь огонь на кухне.

Любой решил бы, что принцессам больше подходит путешествие в парадной карете, но моя принцесса так не думала. У нее была любимая лошадь. Звали ее Фалада, и она умела говорить и мыслить, как человек.

Королева выбрала двух молодых грумов, которые должны были вести навьюченных мулов, разбивать для нас лагерь во время путешествия и защищать от бандитов. С их помощью я нагрузила на мулов все сумки с вещами принцессы и едой в дорогу.

Перед тем как мы отправились в путь, королева отозвала принцессу в сторону. Королева и принцесса стояли очень близко друг к другу, и королева поднесла нож к своим пальцами и взмахнула им – потекла кровь. Три капли упали на ее белый платок, и она что‑то прошептала на ухо принцессе, которая взяла окровавленную тряпицу и сунула ее за пазуху.

Я удивилась, что королеве не только известен такой древний кухонный заговор, но она еще и использует его.

Когда мы покинули замок и окружавший его город, принцесса глянула через плечо на мир, который оставляла позади. Я же так и не обернулась. Напротив, я думала о том, куда мы направляемся: в Запретный Лес, где с нами могло приключиться что угодно, – во всяком случае, так рассказывали путники, которых мы привечали на кухне.

Никому не хотелось ехать через Запретный Лес, но страна, куда мы направлялись, находилась прямо за ним, и окружной путь отнял бы в три раза больше времени. Через лес пролегала тропа, многие люди ходили по ней, и ничего с ними не случалось. Единственное – ты должен был помнить, что в лесу ни в коем случае нельзя сходить с тропы, принимать от кого бы то ни было дары и обижать деревья.

Весенний лес оделся в свой новый зеленый наряд. Необхватные деревья тянули к голубому небу черные ветви; воздух полнился влажным свежим запахом молодой травы и листьев. Птицы перекликались над нашими головами.

Вскоре мы вышли к ручью, струящемуся между камней у тропы. Олень оторвался от воды, поднял голову и уставился на нас. Он смотрел так долго, что молодые грумы успели достать свои луки. Тогда олень сорвался с места, и грумы, оставив тропу, рванули за ним.

– Стойте! – закричала я, но они не обратили внимания.

– О, – воскликнула принцесса, натягивая вожжи Фалады, но я ухватилась за постромки прежде, чем она бросилась за охотниками.

– Нет, принцесса, – начала я.

А лошадь повторила:

– Не надо, принцесса. – И продолжила: – Они забыли правила Запретного Леса, но вам не стоит этого делать.

Лес поглотил грумов. Я понимала, что мы никогда их больше не увидим. Это было печально, хоть мы и не успели подружиться. Мы долго смотрели на то место, где они исчезли.

Когда последнее эхо их шагов стихло, я собралась направить свою лошадь дальше по тропе.

Принцесса взглянула на ручей:

– Вода кажется такой холодной и чистой. Молю тебя, сойди со своего коня, Вилла, достань мою золотую чашу и наполни ее для меня. Меня мучит жажда!

Она выглядела бледной и усталой, хотя мы провели в дороге не больше четырех часов. Пока я раздумывала над ее словами, мне в голову пришло: «В Запретном Лесу всякое может случиться. Мне всегда хотелось большего, и вот пришла пора действовать».

– Если тебе хочется пить, – сказала я, – слезай со своей лошади, ложись на землю у ручья и пей. Я больше не собираюсь тебе служить.

Ошеломленная, она смотрела на меня. Я тоже была удивлена. Но не тем, что подобное пришло мне в голову, а тем, что произнесла эти слова вслух.

Принцесса огляделась. Мы остались одни, поблизости не было никого, кто помог бы ей. В конце концов она спрыгнула с лошади и шагнула к ручью. Она, как зверь, легла на землю и окунула лицо в бегущий поток.

Напившись, она снова взглянула на меня и пробормотала:

– Господи, что же мне делать?

Три капли крови на ее груди пропели хором, тоненькими голосками:

– Узнай королева об этом теперь, разбилось бы матери сердце, поверь!

Королева оказалась ведьмой! Не заставят ли меня три капли крови заплатить за мою наглость?

Однако ничего не произошло.

Принцесса подвела Фаладу к большому камню, взобралась на нее, и мы отправились дальше.

Солнце стояло в зените, начинало припекать, и тени стали удлиняться. Мы снова оказались у ручья, и принцесса снова попросила меня наполнить водой ее золотую чашу.

– Мне так хочется пить! – взмолилась она. – И вода в ручье выглядит такой прохладной!

– Госпожа, тебе не нужна моя помощь, – ответила я. – Напои себя сама. Я больше тебе не служанка.

В этот раз ни одна из нас не была удивлена.

Принцесса спрыгнула с лошади и прошептала:

– О, господи, что же мне делать?

И снова три капли крови пропели свою печальную песенку, но, как и в прошлый раз, не причинили мне никакого вреда. Принцесса легла на землю и стала пить воду прямо из ручья, а я заметила, как белый платок с красными пятнами крови выпал у нее из‑за пазухи, и его подхватил и унес вдаль поток.

Прощальный подарок королевы был утерян.

И тогда я поняла: вот он – мой шанс, ведь принцесса растеряла все свое могущество. Я спустилась с коня и подошла к Фаладе.

– Теперь я тебя оседлаю, – сказала я.

Лошадь покосилась на меня, но ничего не ответила.

Когда принцесса напилась и поднялась на ноги, отряхивая грязь со своей юбки, я вынула из кармана нож, который стащила на кухне, когда последний раз навещала свою мать, и сказала:

– А теперь, принцесса, я возьму твое нарядное платье, а ты наденешь мое. Поклянись своей королевской кровью, что ни одной живой душе не расскажешь о том, что произошло сегодня, или я убью тебя.

Бледное лицо принцессы было испачкано, и она совсем не выглядела высокородной особой, хотя ее великолепные волосы по‑прежнему сияли золотом в закатном свете. Я задумалась, смогла бы я убить ее. Вероятно, нет. Я мечтала о новой жизни, как ни о чем другом, но не была готова заплатить за нее кровью. Зато мне ничего не стоило произнести жестокие слова, и я ждала: поверит ли мне принцесса. В нашей прежней жизни она не знала забот и относилась ко мне добрее, чем ее мать. Я надеялась, что она не вынудит меня пролить кровь.

– Очень хорошо, – наконец произнесла она. – Клянусь своей королевской кровью не рассказывать ни одной живой душе о том, что произошло сегодня.

Я смогла вздохнуть полной грудью. Необычайная радость охватила меня, а опасность лишь заставляла сердце биться быстрее. Я собиралась стать принцессой и встретить свою судьбу, как предрекала мне моя мать.

Принцесса сняла свои одежды, а я отдала ей свои. Она даже застегнула на мне пуговицы своего платья, а я затянула на ней шнуровку моего старого сарафана. Не ропща, она взобралась на мою клячу, а я оседлала Фаладу. Если бы лошадь сбросила меня, все мои труды были бы напрасны, но она не взбрыкнула. Мы поскакали по лесу. Мне многое нужно было вспомнить, но ведь не зря же я наблюдала за принцессой и королевой. Я думала о том, как они выглядели, когда общались с другими людьми, как звучала их аристократическая речь, что делало их манеры более изысканными. И повторяла все это про себя.

Иногда я начинала разговаривать с лошадью.

– Я буду заботиться о тебе так же, как она, – говорила я. – Обещай, что и словечком не обмолвишься о том, что произошло.

Лошадь ни разу мне не ответила.

На третий день пути мы прибыли во дворец принца, и к тому времени я научилась держать себя так, как полагается особам королевской крови, а глядя на принцессу, никто бы не усомнился, что она всю жизнь провела горничной. На мне было надето лучшее платье принцессы, мое любимое, темно‑синее, подпоясанное золотой тесьмой, той самой, кусок которой я оставила своей матери. Я потребовала, чтобы принцесса уложила мне волосы, но она оказалась слишком неуклюжей, и мне пришлось управляться с прической самой. В конце концов я высоко убрала волосы и закрепила их золотыми гребнями. Не забыла я и о волосах своей новой служанки, заплела их в тугую косу, обернула вокруг ее головы и заставила принцессу надеть капюшон, чтобы никто не заметил их сияния.

Когда мы въехали во двор замка, один из конюхов заметил нас и побежал предупредить остальных. К тому моменту, как я и принцесса остановились, сам принц вышел поприветствовать меня.

– Как ты красива! – воскликнул он и помог мне спуститься с лошади.

У него было свежее юное лицо, на котором жизнь еще не оставила морщин, и внимательные синие глаза. Волосы его были светло‑русыми, и он был сильным – принц поднял меня с такой легкостью, словно я была пушинкой или мотком пряжи. Он рассмеялся, и я не смогла сдержать улыбки, когда он опустил меня на землю.

– Моя возлюбленная! Добро пожаловать в новый дом!

Сладкая истома охватила меня, словно я отведала меда. Меня приняли за принцессу.

– Позволь мне показать комнату, которая после свадьбы станет нашей спальней, – предложил принц. Он взял меня за руку и повел во дворец.

Покои принца располагались на втором этаже: огромная спальня с массивной мебелью, туалет и гостиная со столами для игр и книгами, очень похожая на верхнюю комнату, в которой проводили время королева и принцесса. Два кресла, обитых тканью с узором из павлиньих перьев, были поставлены друг напротив друга. Я представила, как мы с принцем сидим в них.

Мужчина постарше вошел в комнату. Его голову венчала золотая корона.

– Любовь моя, – обратился ко мне принц, – это мой отец, король.

Я сделала реверанс, но не слишком глубокий. Ведь теперь я была принцессой.

– Добро пожаловать, дочка, – поприветствовал меня король. – А что за девушку ты привезла с собой? Ты оставила ее у порога.

– Она сопровождала меня в путешествии, – ответила я. – Я думала сделать из нее горничную, но она недостаточно умелая. Не найдется ли у вас работы для нее?

– У меня хватает слуг, – заметил король.

Я представила, как принцессу, ничего не умеющую, белоручку, выбрасывают на улицу. Что с ней будет? Мое сердце сжалось.

– Но у меня есть мальчишка, который смотрит за гусями, она может помогать ему, – предложил король.

– О, спасибо, сэр. Вы так добры.

И я забыла о принцессе.

* * *

Странно было жить в таком большом доме, ни разу не наведавшись на кухню, или в чулан, или в прачечную, никогда не спускаясь по узким лестницам, которыми ходили слуги, никогда ничего не делая для других.

Мы с принцем планировали сыграть свадьбу через две недели.

Я жила в комнате рядом с покоями принца, и кровать там была такой мягкой, что по утрам я не могла проснуться. Служанка приносила мне горячий шоколад в постель, как порой я приносила его принцессе.

Однажды принц предложил сходить к ювелиру за кольцами.

– Отец сказал, что я могу дать тебе кольцо моей матери, – произнес он, – но я подумал, что, может, тебе понравится что‑то более современное. Приказать оседлать твою лошадь?

– Мою лошадь?

Мою лошадь! Я забыла о Фаладе! Ее, должно быть, поставили в стойло вместе с другими лошадьми. Возможно, она уже подружилась с конюхами. Она так и не дала мне обещания не рассказывать никому о том, что произошло в лесу!

– Никогда больше не сяду на эту лошадь! – воскликнула я. – Я хочу, чтобы ты убил ее. Эта лошадь не раз пыталась меня сбросить. Она опасна. – Я сжала его ладони. – Пожалуйста, любимый, прикажи отрубить ей голову.

Он отпрянул от меня, но не отвел взгляда.

– Умоляю тебя, – продолжила я.

Он поцеловал меня в лоб и ушел, чтобы выполнить мою просьбу.

* * *

Время свадьбы приближалось так стремительно, будто мы неслись в лодке по бурному потоку. С каждым днем я чувствовала себя все увереннее и комфортнее в своей новой роли и все больше забывала о том, кем была раньше.

Пир по случаю свадьбы должен был состояться в вечер перед венчанием. Все жители королевства были приглашены на празднество. Я тщательно оделась с помощью горничной и вышла в обеденную залу. Принц в этот вечер не пришел проводить меня к столу.

Позже он сел рядом со мной, но на его лице не было улыбки. По другую руку от него сидела смуглая девушка в белой вуали, золотые кудри спускались ей на плечи. Она не поднимала глаз и словно пряталась за своими волосами; ее лицо было обращено к вельможе, сидевшему рядом и что‑то ей нашептывающему. Она напомнила мне кое‑кого, но цвет кожи был другим.

– Кто это? – спросила я принца.

– Друг, – ответил он и этим и ограничился.

«Завтра мы будем женаты, и тогда я буду решать, кто будет твоим другом. А сегодня я буду праздновать».

Старый король сидел по другую руку от меня и, сухо улыбаясь, наблюдал, как я ем.

Когда я проглотила последний кусочек малинового пирожного и с довольным вздохом отодвинулась от стола, старый король обратился ко мне:

– Принцесса, у меня есть загадка для тебя.

Король говорил достаточно громко, чтобы все собравшиеся могли его слышать.

– Да, отец?

– Что делают с тем, кто всех обманул? Я расскажу тебе историю.

Я была усталая, пьяная от вина и сытной еды и немного сонная. Мне не хотелось разгадывать загадки, пока мы не сыграем свадьбу.

– Принцесса и ее служанка отправились в далекую страну, – начал свой рассказ король. – И как‑то принцесса попросила служанку принести ей воды, а служанка ответила: «Напейся сама». Принцесса снова попросила служанку принести ей воды, и служанка вновь ответила: «Напейся сама». А после служанка сказала: «Спустись с лошади, сними свои одежды и отдай их мне. Я буду принцессой вместо тебя. Поклянись, что никому не расскажешь об этом, иначе я тебя убью».

Я играла свою роль так давно, что уже забыла, кто я на самом деле, а сейчас король рассказывал мне мою собственную историю. Я была рада, что хорошо поела перед тем, как они выгонят меня.

– Служанка очаровала нареченного жениха своей госпожи, а принцессу отправила пасти гусей.

Особе королевской крови пришлось жить в грязи, и она не имела возможности общаться ни с кем, кроме слуг. Злая служанка обрекла свою госпожу на такую тяжелую жизнь! Что бы ты сделала с более чем бесполезной служанкой, если бы с тобой приключилось подобное?

Я разглядывала прекрасное, покрытое загаром лицо незнакомки, сидевшей рядом с моим нареченным, и принцесса тоже смотрела прямо на меня, чего она никогда не делала в нашей прежней жизни.

Я держала глаза долу, отвечая «да, ваше высочество», когда она посылала меня за чем‑нибудь или просила застегнуть пуговицы на платье либо зажечь огонь. Теперь мы обе были служанками. Мы обе были принцессами. Она единственная, кроме меня, знала, какой была наша жизнь.

– Ты клятвопреступница, – пробормотала я.

Она покачала головой, ее волосы заблестели в свете свечей.

– Я не сказала ни одной живой душе, – прошептала она в ответ.

– Принцесса? – обратился ко мне король. – Как должно поступить с такой злой женщиной? – Он опять говорил так громко, что все в зале могли его слышать.

Я взглянула на принца, моего нареченного жениха, и увидела, что он тоже знает правду. Он отодвинулся от меня, его рука почти накрыла ладонь настоящей принцессы.

Две недели я была принцессой, как и мечтала. Теперь этому, так или иначе, пришел конец. Я променяла всю свою жизнь на эти две недели. И все равно я не сожалела о содеянном. Я спала на мягкой постели, ела вкусную еду, обо мне заботились так, будто я была важной особой.

Принцесса прикоснулась к золотой цепочке, которую носила на шее. Она сомкнула на ней пальцы и едва заметно кивнула мне.

Как я должна была это понимать? Поможет ли она мне или накажет? С чего ей вообще мне помогать?

И я ответила:

– Такую гадкую девчонку нужно раздеть догола, посадить в бочку с острыми гвоздями внутри, и две белые лошади должны тащить бочку через весь город, пока девчонка не умрет.

Это было самое страшное наказание, о каком я только слышала, одно из тех, о которых королева и принцесса рассуждали как‑то вечером, читая друг другу сказки варварских народов.

– Ты объявила себе приговор, – заметил король.

Я посмотрела на свою пустую тарелку.

– Да, я думала, вам это понравится, – прошептала я, обращаясь к серебряным приборам.

На следующий день зазвучали громкие фанфары, и все пришли посмотреть, как я понесу наказание за свои злодеяния. Мой тюремщик отвел меня в шатер мне позволили раздеться там, не на виду у народа собравшегося поглазеть на казнь, – а палач вкатил туда бочку. Острые концы гвоздей поблескивали у нее внутри.

Я сняла свою верхнюю одежду и стояла в одной сорочке перед высоким палачом в колпаке, гадая действительно ли сейчас умру.

Принцесса проскользнула в шатер с задней стороны. В одной руке она несла одежду, а в другой – полный мешок. Дно мешка было темным, и в нем что‑то хлюпало. Принцесса высыпала его содержи мое в бочку – и я увидела кучу обрезков с кухни. Потом принцесса вручила палачу золотую цепочку. А мне дала свою одежду пастушки. Повернувшись спиной к палачу, я переоделась. Вместе мы дождались, пока палач, громко стуча молотком, не забьет бочку с гвоздями.

Мы с принцессой смотрели в щелку между занавесями шатра, как палач выкатывает бочку наружу и прикрепляет ее к упряжи лошадей. Толпа забрасывала бочку грязью и гнилыми овощами, пока лошади тащили ее по улицам.

Мы дождались, пока люди не разойдутся, выбрались из палатки и направились к городским воротам.

– Ты велела убить мою лошадь, – сказала принцесса, когда мы остановились в тени маленького темного проулка недалеко от дворца.

– Да, – ответила я. – Все могло быть по‑другому, если бы она пообещала молчать.

– Но все же ей удалось рассказать правду. Я сохраню ее голову. – Принцесса кивнула, и я подняла глаза: над воротами была прибита лошадиная голова. Казалось, она следит за мной взглядом.

– Зачем? – удивилась я.

– Я дорожу своими друзьями, – ответила она. – Это у меня в крови. Фалада была моим другом, и я не позволю ей насовсем исчезнуть из моей жизни. Каждое утро я проходила через эти ворота, мы разговаривали, и король, проследовав за мной однажды, услышал, как Фалада называет меня принцессой. Так у него зародились подозрения.

Я смотрела на влажные глаза лошади. Если бы я приказала убить ее другим способом…

Но, как бы то ни было, моя собственная казнь не состоялась благодаря принцессе.

– А теперь иди, – сказала она, легонько подталкивая меня. – Ты не можешь здесь больше оставаться.

Через ворота я снова вышла в большой мир. Я нашла свою судьбу и потеряла ее.

Но есть и другие королевства, и солнце там так же поднимается на небосводе.

* * *

Нина Кирики Хоффман за последние двадцать пять лет опубликовала множество романов и рассказов. «Духи из Тени», книга для юношества, увидела свет в 2006 году. Нина работает в издательстве, делится опытом создания произведений малых форм и занимается с детскими писателями. Живет она в Орегоне.

О своем рассказе Нина говорит так: «Много чего в этой истории меня завораживает. Как могла лошадиная голова разговаривать, после того как ее отрубили? Зачем ее вообще прибили к воротам? В оригинальной сказке принцесса, которую отправили пасти гусей, знала настоящее заклинание, но почему она не была обучена еще какому‑нибудь колдовству? Служанка не умела колдовать, но знала, что ей хочется – стать принцессой. И она взяла судьбу в свои руки. К сожалению, потом она обрекла себя на страшное наказание. Могла ли она не узнать собственной истории, когда король начал рассказ? Может быть, себе самой она казалась истинной принцессой. Или, может, ее мечта сбылась, и она не знала, чего еще желать».