Глава 33. Джуд, поняла я, ощущая как по венам растекается страх

Джуд, поняла я, ощущая как по венам растекается страх.

Я резко повернулась, мои глаза искали его сами по себе.

Его здесь не было.

Не могло быть. И он не мог быть в моем доме прошлой ночью — не тогда, когда Джон наблюдал за ним.

Потом я вспомнила свой первый день в «Горизонтах». Как Фиби украла снимок из моей сумки. И как я потеряла сознание.

Сегодня она сидела рядом со мной в группе.

Джуд не писал ту записку. Это сделала она.

Но зачем?

Брось. Она была ненормальной. Вот почему.

Я взяла записку и со злостью запихала ее в задний карман, и стала ждать, когда придет очередь второй подгруппы, опираясь на спинку стула и прижимая ладони к глазам. В моей жизни и так хватало неприятностей без дерьма Фиби. Уэйн принес некоторым лекарства, включая меня, я собрала их в маленький бумажный одноразовый стаканчик и проглотила. Привкус во рту был горьким, но я не стала запивать, чтобы избавиться от него. Я просто смотрела на часы и отсчитывала секунды, до того момента пока не подвернется шанс свести с ней счеты.

Брук примчалась назад, держа кружку, полную чего—то, что вероятно было натуральным контрабандным кофе, и пачку листов. Она начала раздавать их, когда мы все расселись по местам, включая Фиби. Она осмотрела комнату и подчеркнуто села от меня так далеко, как только могла.

Я с яростью взяла бумагу у Брук. На листе были ряды смешных мультяшных рожиц с разными преувеличенными выражениями и, как я полагала, соответствующими “чувствами“. Ухмыляющийся ребенок, высунувший язык из уголка рта, с непослушными торчащими волосами, с надписью "подлый"; спокойная светловолосая девочка с косичками и закрытыми глазами над словом "безопасный". В основном, там преобладали рожицы с высунутыми языками и выпученными глазами. Брук начала раздавать маркеры.

— Я хочу, чтобы вы обвели лицо и чувство, которое лучше всего описывает ваше сегодняшнее настроение. — Она посмотрела на меня. — Это называется проверкой чувств. Мы делаем это два раза в неделю.

Я сняла с маркера колпачок и стала обводить: сумасшедший, подозрительный, яростный, разъяренный. И вернула ей листок.

Должно быть, мои чувства были написаны на моем лице, потому что я была в центре внимания и более десятка взглядов были обращены на меня. Но не Фиби. Она уставилась в потолок.

— Похоже, что у тебя сейчас много интересных чувств, Мара, — ободряюще сказала Брук. — Хочешь поделиться?

— С удовольствием. — Я приподнялась, вытащила записку из заднего кармана и передала ее Брук. — Сегодня утром кто—то положил это в мою сумку, — сказала я, обращаясь к Брук, но смотрела на Фиби.

Брук развернула записку и прочитала ее. Она сохраняла спокойствие.

— Как ты к этому относишься?

Я прищурилась.

— А разве не в этом был смысл проверки чувств? Почему бы вам не сказать мне, что вы думаете об этом?

— Ну, Мара, я думаю, что это что—то, что, несомненно, расстроило тебя.

Я невесело рассмеялась.

— Да, несомненно.

Адам поднял руку. Брук повернулась к нему.

— Да, Адам?

— О чем в ней говорится?

— Я вижу тебя, — ответила я.— В ней говорится «Я вижу тебя».

— И что ты думаешь об этом, Мара? — спросила Брук.

Если Фиби не собиралась признаваться в этом, я сама ее разоблачу и будь, что будет.

— Думаю, ее написала Фиби и положила мне в сумку.

— Почему ты так думаешь?

— Возможно, потому, что она абсолютно чокнутая, Брук.

Джейми медленно захлопал в ладоши.

— Джейми, — спокойно сказала Брук. — Я не думаю, что это необходимо.

— Я аплодировал Маре за крайне уместное использование термина «абсолютно чокнутая».

Раздражение Брук росло.

— Ты хочешь чем—то поделиться, Джейми?

— Нет, и так все ясно.

— У меня болит локоть, — подхватил Адам.

— Зачем ты это написала, Фиби? — спросила я.

Она выглядела чокнутой, как никогда.

— Я это не писала.

— Я тебе не верю, — сказала я.

— Я это не писала! — Закричала она. А потом упала на пол и начала раскачиваться назад и вперед.

Потрясающе. Я провела рукой по лицу, в то время как Брук подошла к стене и нажала на кнопку, которую я никогда не замечала. Фиби все еще раскачивалась на полу, а когда Брук обернулась, она посмотрела на меня.

Затем улыбнулась.

— Ты, кусок дерьма, — прошептала я себе под нос.

Брук обернулась.

— Ты что—то сказала, Мара?

Я прищурилась, глядя на Фиби, которая закрыла уши. Пришел Патрик и пытался уговорить Фиби встать с ковра.

— Она притворяется, — сказала я, все еще глядя на нее.

Брук посмотрела на Фиби, но могу сказать, что она мне не поверила. Она посмотрела на часы.

— Ну, в любом случае у нас осталось немного времени. Патрик, — спросила она его, — Вы отведете Фиби к доктору Келлс? — А потом, понизив голос, добавила, — Я могу сообщить Уэйну, если вы думаете, что ей нужно расслабиться.

И посмотрите—ка на это. Фиби встала с пола. Волшебство.

— Все остальные, берите свои дневники и в течение нескольких минут напишите о своих чувствах. Позже мы еще раз поговорим о том, что сегодня произошло, хорошо? И не забудьте — завтра день семьи. Вы все должны будете составить список из десяти вещей, которых ваши семьи о вас не знают, но вам бы хотелось, чтобы они знали.

Услышав это, все встали, достали свои дневники и начали писать. Я только сделала вид, что пишу. Я все еще была в ярости. Фиби могла обмануть Брук, доктора Келлс и остальных — я знала по опыту, что это было, не так уж трудно, — но она не могла одурачить меня. Она написала записку, и я заставлю ее сознаться в этом.

И как раз перед концом дня, мне представился шанс.

Я нашла ее в небольшом холле, она как робот что—то записывала в свой дневник с вялой сосредоточенностью.

Я осмотрелась. В холле никого не было, но я не хотела шуметь. Понизив голос, я спросила ее.

— Почему ты это сделала?

Она посмотрела на меня, вся такая невинная.

— Что сделала?

— Ты написала эту записку, Фиби.

— Нет не я.

— И впрямь,— горячо произнесла я, — Ты же не признаешься в этом? Мне все равно — Господь знает, у тебя достаточно проблем — я просто хочу услышать это от тебя.

— Я ее не писала, — повторила она, как робот.

Я вцепилась рукой в дверной косяк и сжала его. Надо было уходить или я потеряю контроль.

— Я ее не писала, — снова сказала Фиби. Но ее интонация изменилась; это заставило меня посмотреть на нее. Она уставилась прямо на меня, сейчас ее взгляд был сосредоточенным и ясным.

— Я поняла тебя.

Взгляд Фиби вернулся к дневнику. Губы медленно растянулись в улыбке.

— Но я положила ее туда.