Глава 36. — Ной, — сказала мама, выходя с кухни и вытирая руки полотенцем

— Ной, — сказала мама, выходя с кухни и вытирая руки полотенцем. — Мы скучали по тебе.

Как можно незаметнее я засунула фото в задний карман.

— Спасибо, что позволили мне остаться, — сказал Ной. — У меня есть кое—что для вас от моих родителей...

Мама улыбнулась и покачала головой.

— Совсем не нужно.

— Это в машине, я пойду, возьму, — сказал Ной. Он ушёл, а я побежала к себе в спальню и спрятала фотографию, прежде чем мама бы увидела её, или бы я пролила на неё воду, или она случайно бы загорелась.

Когда я вернулась, Ной и моя мама разговаривали на кухне.

— Так, где именно в Лондоне вы бывали? — спросил он её, пока он перемешивал то, что я как я думаю, могло быть заправкой к салату.

— О, ты знаешь, как обычно. — Она пожала плечами у раковины. — Букингемский дворец, Биг—Бэн и все такое.

— Ваша мать выросла там?

Сто очков Ною Шоу. Я почти изобразила пятерню.

Мама кивнула.

— Чем она занималась?

— Она была студенткой, — сказала она, её голос оборвался.

— Это так интересно... какого университета?

Моя мама поставила перед Ноем салатницу.

— Кембриджа.

Наши глаза встретились.

— Дарвин—Колледж, — продолжала она. — она была в школе для аспирантов, но так и не закончила её. Я думаю, что это всегда беспокоило её, — сказала она, улыбаясь нам. — Спасибо за помощь, вы свободны.

Впервые в моей жизни, я бы скорее поговорила с моей мамой, чем со своим парнем в моей комнате.

— Без проблем, — сказал Ной. По—видимому, он чувствовал тоже самое.

Моя мама стряхнула руки.

— Я закончила. Больше нечего делать. Идите, — сказала она, указывая нам в сторону и прекращая разговор. Случалось, что иногда она оказывала полное доверие, когда я действительно хотела знать ответы. Но Ной и я были отклонены, и если бы мы не остановились, то это могло бы вызвать подозрение.

Как только мы остались одни в моей комнате, я закрыла дверь почти на ходу, повернулась к Ною и сказала.

— Святое дерьмо.

— Хорошо сказано.

Я была полностью ошеломлена и оперлась на свою кровать.

— Где ты это нашёл?

— В коробке с вещами моей матери.

Я потёрла лоб.

— Так они знали друг друга.

— Похоже на то. Где снимок?

Я подошла к своему столу и вынула её из ящика, затем передала Ною.

— Как ты узнал, что это моя бабушка? — спросила я его.

Он посмотрел на меня в недоумении:

— Серьезно?

—Да...

— Ты не видишь сходства?

Я посмотрела на снимок снова. Что—то беспокоило меня, но это было не то.

— Когда это было снято?

Он перевернул фотографию. — 1987,— он сделал паузу. — Моя мать была в университете,— сказал он. — в Кэмбридже

— Подожди,— сказала я, когда меня осенило. — Твои родители учились там вместе, не так ли?

— Да,— сказал тихо Ной.

— Ты можешь спросить своего отца? Возможно, он помнит об этом.— Показала я на фотографию.

— Он не будет говорить о ней. — Голос Ноя был ровным

— Но...

— Он не станет, — сказал он снова. Затем, — Я мог бы попытаться спросить у Рут. Она тоже была там.

Один взгляд на него сказал, что я не получу большего, даже если буду подталкивать его, и я не была уверена, что следовало бы. Не о его семье.

Я снова посмотрела на снимок в моих руках. Затем вышла в коридор из моей комнаты. Ной последовал за мной. Я посмотрела на снимок, а затем выше, на портрет моей бабушки, висевший на стене, и потом я поняла, что он был снятый.

— Она выглядит точно так же, — сказала я.

Глаза Ноя последовали за мной. Прошло много времени, прежде чем любой из нас заговорил.

— Они не могли учиться там в одно и то же время, — сказала я, как только мы вернулись в мою комнату. Я села на кровать. — Моя бабушка жила в Штатах, когда твоя мать училась в школе.

— Но она приезжала в Лондон каждый год, когда твоя мама была маленькой. Возможно, они встретились в одной из таких поездок?

— Я так думаю, но они кажутся такими... знакомыми, не так ли? — сказала я, глядя на фотографию. — Как друзья.

— Все кажутся такими на фотографиях.

Я потёрла лоб.

— Зачем фотографироваться с кем—то, если ты его едва знаешь? Это странно.

Брови Ноя сошлись вместе.

— Может быть, что она, возможно, бывала в Лондоне больше, чем знает твоя мать?

Я вздохнула.

— На данный момент, всё возможно, — сказала я и остановилась. — Может быть, она была бессмертной.

При этом Ной выдавил из себя улыбку.

— Я собирался предложить "путешествия во времени", но, безусловно твое лучше. — Он мимоходом вытянул руки над головой, обнажив узкую полоску живота над заниженными на талии джинсами.

Пытка. Я откашлялась и снова посмотрела на фотографию.

— Моя мама сказала, что портрет является единственным снимком, который у неё есть от моей бабушки. Она будет подавлена, если увидит твой.

Улыбка Ноя исчезла. Выражение его лица стало таким, что мне захотелось поговорить о чём—нибудь другом.

— Кулон всё ещё у тебя? — спросила я.

— Да. — Черты его лица были ровными. — Хочешь вернуть его?

Я не хотела.

— Безопаснее, если он останется у тебя, — сказала я. — Я боюсь потерять его.

Или выбросить.

— Мне просто стало интересно, не узнал ли ты ещё что—нибудь?

Он дал ответ, покачав головой, прежде чем спросить.

— Какая девичья фамилия твоей матери?

— Сэрин, а что?

— Я собирался попросить Чарльза разобраться в этом, — сказал он, указывая на снимок.

— А Чарльз это...

— Частный детектив.

— Он нашёл что—нибудь о Джуде?

Ной отвернулся.

— Тупик за тупиком. Ты нашла ответы, которые искала, в той книжке?

— У меня не было пока что возможности почитать её, — сказала я небрежно.

Полуулыбка растянула губы Ноя.

— Ты заснула, не так ли?

Я подняла подбородок.

— Нет.

— На какой странице?

— Я не заснула.

— На какой странице?

Попалась.

— На шестой, — сказала я. — Но я действительно устала.

— Не смертельно. Я едва смог пробраться через это до неприличия напыщенное введение.

— Как насчёт ситуации с Лукуми? — сказала я, меняя тему. — Есть успехи?

Голос Ноя немного оживился.

— Я на самом деле вернулся в Маленькую Гавану, пока ты была в «Горизонтах», и я опросил местных в ботанике, как ты и просила.

— Ну, что?

— Ну, — сказал он медленно. — Представь себе на мгновенье, они восприняли то, что я вошёл туда и начал задавать вопросы.

— Что? Твой испанский совершенен.

Он приподнял бровь.

— Один взгляд на меня и их челюсти заметно отвисли. Один из владельцев подумал, что я из департамента здравоохранения, он начал показывать мне всё вокруг, повторяя "Нет коз, нет коз".

Я ухмыльнулась.

— Рад, что развлёк тебя.

— В последнее время я наслаждаюсь всем, чем могу. Что касается «Горизонтов», я чуть... не потеряла контроль.

— Из—за того типа? — осторожно спросил Ной.

— Та девочка, Фиби, она продолжает подталкивать меня. Я почти потеряла контроль с ней. — Воспоминание наполнило меня разочарованием. — Что если кто—то выведет меня из себя, и я скажу ему спрыгнуть с моста?

Ной покачал головой.

— Ты никогда не скажешь этого.

— Ох, в самом деле?

— Ты бы сказала им пойти броситься в огонь.

— Полезно. Спасибо.

Затем Ной встал и присоединился ко мне на кровать.

— Я просто сказал это, потому что, я уверен, что это не так работает.

— Как же это работает? — спросила я вслух, мои пальцы сжали одеяло. Они почти касались его. Мои глаза путешествовали по его лицу. — Как ты исцеляешь?

Мне показалось, что слабый оттенок удивления появился в выражении Ноя из—за внезапной смены разговора, но он ответил спокойно.

— Ты знаешь, что у каждого есть отпечатки пальцев, это очевидно.

— Очевидно.

— Для меня, всё также имеет слуховой отпечаток. Индивидуальный тон. И когда кто—то болеет или испытывает боль, его тон меняется. Ломается. Я просто... инстинктивно чувствую, как это исправить.

— Я не понимаю.

— Потому что ты не музыкант.

— Спасибо.

Он пожал плечами.

— Это не оскорбление. Даниэль бы понял меня. Если бы твоя мама не была в кухне, я бы показал тебе.

— Как?

— У вас есть пианино. Во всяком случае, это похоже... — Он смотрел прямо перед собой, подбирая слова. — Представь себе мелодию песни, которую ты хорошо знаешь. А теперь представь, что одну ноту этой песни изменили на неподходящую клавишу, или на совсем другую ноту.

— Но как ты исправляешь это?

— Если бы ты спросила баскетболиста, как бросать идеальный свободный бросок, он бы не был в состоянии описать физиологический процесс, который происходит. Он просто... делает это.

Я вздохнула.

— Но людей так много.

— Да.

— И животных.

— Да.

— Должно быть это приносит шум.

— Так и есть, — сказал Ной, — я говорил тебе прежде, я изучаю тон, настраиваюсь на него, если только я хочу сосредоточиться на одном звуке в частности.

Он улыбнулся.

— Я предпочитаю, — сказал он, проводя пальцем по моей руке, — слушать тебя.

—И как же звучу я? — спросила я, более тихо, чем собиралась. Господи, так предсказуемо.

Он мгновение обдумывал ответ, прежде чем дать его.

— Неблагозвучно, — сказал он, наконец.

— В смысле?

Ещё одна долгая пауза.

— Нестабильно.

Хмм.

Он покачал головой.

— Не то, что ты думаешь, — сказал он с тенью улыбки на губах. — В музыке вступление аккордов согласовано. С паузами. Там нет напряжённости, — пытался он объяснить. — В большинстве поп—музыки переходы созвучны, поэтому они нравятся большинству людей. Они броские, но взаимозаменяемые. Скучные. Диссонирующие интервалы, однако, полны напряжённости, — сказал он, удерживая меня взглядом. — Ты не можешь предположить по какому они пойдут пути. Это заставляет ограниченных людей испытывать неудобство... разочарование, потому что они не понимают этих точек, и люди ненавидят то, что они не могут понять. Но те, у кого, получается, — сказал он, подняв руку к моему лицу, — находят это захватывающим. Красивым. — Он проследил форму моих губ большим пальцем. — Как ты.