Курс. 2 семестр

2 января 1974 года. 11.00-16.00 Репетиция пьесы Н. В. Гоголя «Игроки»

Распределение ролей: Ихарев — Алексей Л. Утешительный — Дмитрий М. Швохнев — Николай П. Кругель — Эрик Г. Глов-отец — Михаил Р. Глов-сын — Евгений А. Замухрышкин — Владимир Ч. Половой — Вячеслав А. Гаврюшка — Сергей Лосев

Пока на Малой сцене ЛГИТМиК студенты устанавливали выгородку гоголевских «Игроков», раскладывали реквизит, Г. А. Товстоногов спорил с А. И. Кацманом о том, какие должны быть стулья. Г.А. утверждал, что венских в то время еще не было. Кацман доказывал, что были, они появились во времена Достоевского, в середине века. Товстоногов опешил: «Аркадий, что с вами? Действие происходит не в середине, а в первой половине девятнадцатого века. Так что венских стульев здесь быть не может!»

Евгений А. спросил о том, как определять задачи, если по ходу ситуации в пьесе идет розыгрыш?

ТОВСТОНОГОВ. Нет рецепта. Каждый раз это зависит от природы пьесы. Тут нет и не может быть законов, канонов. Пьес, в сюжете которых розыгрыш, много... И каждый раз розыгрыш единственен. Каждый раз задача определяется в контексте предлагаемых обстоятельств, помноженных на розыгрыш.

КАЦМАН. Важно знать, зритель включен в обман или воспринимает происходящее за подлинность?

ЕВГЕНИЙ А. Если, предположим, зритель посвящен в обман...

ТОВСТОНОГОВ. Значит, подлинное существование обнаруживается через «проколы» действующих лиц. Но в «Игроках» «проколов» быть не может, зрители узнают об обмане одновременно с Ихаревым в финале пьесы. Иначе разрушается сюжет.

Евгений возразил Товстоногову, приводя в пример разговор Утешительного с Швохневым. «Признаемся ему во всем, а там видно будет». «Зачем?» — спрашивает Швохнев. «Там увидишь», — обрезает Утешительный.

ЕВГЕНИЙ А. Будущий розыгрыш налицо. Мы только еще не знаем, как он проявится, в чем конкретно? Но мы в курсе того, что розыгрыш или обман будет!

Евгения поддерживают студенты.

КАЦМАН. Насколько я понимаю, вы хотели спросить о том, что у жуликов срепетировано, а где идет импровизация? У них есть блоки. Здесь, вроде бы, признание: да, мол, мы — жулики, давай работать вместе с нами. С кем бы сыграть? Вот — помещик Глов, как бы к нему пристроиться? И Ихарев уже купился, попал на крючок, он и не заметил, как схватил наживку. Но в самих блоках, внутри заранее выработанной схемы, они импровизируют...

ТОВСТОНОГОВ....и действия этой компании надо определять в пределах обмана. Но, насколько я понимаю, Евгений спрашивал не об этом. Я говорил, что в «Игроках» нет «проколов». А Женю интересует, что же делать в случае вот этого диалога Утешительного и Швохнева?

Действительно, это единственное место в пьесе, где выясняются подлинные цели жуликов. Оно необходимо, чтобы был оправдан и закономерен финал. Гоголь гениально строит пьесу. Он намекает зрителям: «Внимание! Сейчас будет обман!» Потом делает все, чтобы зрители забыли об этом и ахнули в конце! Вот вам еще один пример построения классического произведения по логике закономерных неожиданностей!

Главная ваша ошибка заключается в том, что вы все время ищете конфликт в области прямого столкновения, поэтому находите ошибки, проколы действующих лиц, а не заостряете внимание на виртуозности шулерского мастерства. Вы должны вести Ихарева со всем зрительным залом к его победе, и зал должен ахнуть, когда Ихарев упадет с десятого этажа. Кроме того, в построении конфликта надо исходить из характера этого человека. Если бы Ихарев был матерый волк, тогда бы мы действительно следили за тем, кто кого обманет. Здесь же мы видим, как Ихарев зарвался. А это матерому зверю не свойственно. Ихарев должен зарваться вместе с нами. Мы, как и он, должны оказаться наивными птенцами в этом вороньем гнезде.

Чтобы не пропустить в анализе важные вехи, всегда надо идти от общего к частному. А затем, наоборот, частное поверять общим. Иначе на время вы меня можете заразить отдельной частностью, но если она в итоге не подчиняется общему построению, возникнет досада за ложный алогичный ход, за лишнюю деталь. Ведь материал пьесы можно подчинить чему угодно, но, как часто бывает, когда частность ущемляет главное, рушится смысл пьесы. В конце концов, самое важное — это ради чего и во имя чего?

Вы объединены общей сверхзадачей: обмануть Ихарева. По сквозному — каждому блистательно сыграть свою партию. Помните, мы говорили с вами: высшее актерское достижение — достичь сверхзадачи!? Вот, в данном случае, играя свою роль, обмануть.

КАЦМАН. Простите, Георгий Александрович, но сверхзадачи «обмануть» у них не может быть. Если сверхзадача — представление человека о счастье, конечная цель жизни человека, то «обмануть» — этого мало.

ТОВСТОНОГОВ. Они коллективный организм. Каждый пропадет друг без друга. В этой пьесе счастье жуликов — совместный суперобман!

КАЦМАН. Мне кажется, сверхзадачи персонажей другие. Они за розыгрышами.

ТОВСТОНОГОВ. Ну, тогда пусть расшифруют для себя сами, что для каждого обман, выходящий за рамки пьесы. Утешительный — мозг компании, будущий Чичиков, Швохнев — абсолютный Ноздрев. А Кругель? Посмотрим. Вот отсюда и проекции в мечты о счастье.

Спектакль по пьесе Н. В. Гоголя «Игроки» репетируется второй год. Первая репетиция Г. А. Товстоноговым была проведена 14 ноября 1972 года. В дальнейшем в течение 1972—1973 гг. спектакль репетировал Е. А. Лебедев. По просьбе Евгения Алексеевича Г. А. Товстоногов и А. И. Кайман проводят корректуру спектакля.

ТОВСТОНОГОВ (после выхода слуги). Одну минуту, Слава, я не понял, что вы сделали? Нечто неопределенное.

ВЯЧЕСЛАВ А. Я поправил стол, он криво стоял.

ТОВСТОНОГОВ. Тогда можно поправить и стул, чтобы было понятно, что важно слуге, который сюда вышел. И надо, чтобы это было не показом, а подлинным существованием... Еще раз... Вот это лучше.

Ихарев и Половой.

ТОВСТОНОГОВ (Ихареву). А можно попробовать, ничего не меняя по действию, взять стул, сесть на него в центре сцены верхом и вести диалог? Попробуем, да? В раздумье пойти, взять стул, поставить его перед собой, сесть верхом и начать говорить... (Половому.) Идите к нему, идите, передвигайтесь в диалоге... Подойдите ближе, чтобы никто вас не слышал. Объект внимания в дверях. И вообще тут нужно быть на одной ноге. Каждую минуту могут войти... (Ихареву.) Слишком в слуге. Не надо выдавать свою заинтересованность. Соображать о том, что говорит половой, не глядя на него. (Ихарев кладет деньги на стол. Половому.) Хотел сразу взять деньги, но не взял, испугался.

ВЯЧЕСЛАВ А. Я так и хочу сделать, не получается.

КАЦМАН. Вы должны быть в другом ритме.

ТОВСТОНОГОВ. Давайте еще раз повторим, чтобы связалось.

Повторение сцены.

ТОВСТОНОГОВ (Половому). Ничего не понимаю, что вы говорите, Слава? Я хочу, чтобы до меня хотя бы доходил смысл текста, но и он пропадает. (Половой берет взятку, Ихарев тростью бьет по столу.) Даже бросьте деньги с испугу. Нельзя брать, что ли? Давайте еще раз повторим сцену. (Появляется Ихарев, за ним Гаврюшка с вещами. Ихарев приказывает Гаврюшке принести весь остальной багаж.) Как вы думаете, братцы, почему Ихарев отправляет слугу вниз? Просто за вещами или тут есть что-то еще?

КАЦМАН. Может, отправляя слугу за багажом, хочет, чтобы тот принес шкатулку с Аделаидой?

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо! В суматохе приезда Ихарев забыл про главное: вошел грандиозным шулером, но в коляске оставил Аделаиду?!

ЕВГЕНИЙ А. Но если Ихарев вспомнил, что забыл Аделаиду, то он не сможет вести диалог с половым, как вы построили.

АЛЕКСЕЙ Л. Тогда мой объект там внизу.

Выяснение реплик.

ТОВСТОНОГОВ. Да, нельзя, отменяем. Пусть Гаврюшка первый раз войдет налегке, а во втором приходе застрянет в дверях с вещами. Ихарев осекнется в монологе, увидит, что слуга выкарабкался, махнет ему рукой: неси туда сундуки, в другую комнату. (Монолог Ихарева.)...Чего сейчас не хватает? Предвкушения чего-то хорошего! Все страдания в прошлом! Ночами сидел, в глазах рябило! Врачи говорили, что мог зрение потерять! Выстоял. Создал! Вот ихаревская гордость!

АЛЕКСЕЙ Л. Мне трудно на радости говорить про Аделаиду. Ну, как на радости, что она муками, потом, трудом доставалась?

ТОВСТОНОГОВ. Как раз хорошо, что на радости! Не надо иллюстрации! Все, что было плохое — мимо, мимо, мимо! Надо смахнуть груз!

Георгий Александрович спросил, во что завернута редкостная колода карт? Не завернуть ее, означает, не уберечь от пыли, царапин и так далее. Но завернуть в бумагу, как сейчас, — и, стало быть, непонятно, что это? Уже прозвучало: «Аделаида Ивановна». Но то, что Аделаида Ивановна — уникальная колода карт, которой даже даны имя и отчество — никто не понимает Как быть?

Аркадий Иосифович предложил все-таки завернуть колоду в бумажную обложку. Когда речь в монологе Ихарева пойдет об Аделаиде Ивановне, сорвать обертку, колоду же перетянуть резинкой. Хорошо бы однажды развернуть карты гармошкой!

ТОВСТОНОГОВ. В идеале хотелось, чтобы Ихарев хотя бы один фокус показал! В тридцатые годы я видел одного фокусника. Он пускал с эстрады карты в партер. Карты делали вот такой круг и по одной возвращались к нему! Фантастический номер!

КАЦМАН. Алексей, я дам после репетиции телефон одного иллюзиониста, который может показать ряд карточных фокусов!

ТОВСТОНОГОВ. Да-да, хорошо бы, чтоб у нас было нечто подобное! Зрители должны поверить в незаурядность Ихарева. Чем значительнее мы зададим его, тем выше здание, с которого произойдет его падение. (Гаврюшке.) По реквизиту должны быть таз и кувшин для господского умывания. Загрохочите ими в конце монолога Ихарева, но так, чтобы у него было время спрятать колоду. (Повторение монолога Ихарева.) Не надо разговаривать с колодой впрямую. Выше голову, и можно даже глаза закрыть! (Вошли Гаврюшка и Половой. «Пойду, взгляну, что за народец», — уходя, бросил Ихарев. Гаврюшка посмотрел на Полового и похлопал его по плечу.) Да, вот какие мы. И Половой задумался. Я бы назвал событие «Странный приезд».

КАЦМАН. «Странный гость».

ТОВСТОНОГОВ. Да, загадочный. (Половому.) Весь последующий монолог должен быть в шлейфе предыдущей сцены.

ВЯЧЕСЛАВ А. А что, у меня все еще процесс оценки?

ТОВСТОНОГОВ. Конечно, так много денег еще никто не давал. Как странно он себя ведет, как расспрашивает? (Во время разговора полового и Гаврюшки появляются Швохнев и Кругель.) Надо чуть раньше войти, братцы. Ихаревский слуга разговорился и, прежде чем он обернется,

68

вам надо убрать полового. Гаврюшке не надо никуда ходить. Увлекся рассказом. Пересчитывает на пальцах всех ихаревских слуг. Обернулся и вместо улыбающегося лица полового увидел перед собой хмурое, бородатое лицо Швохнева. Гаврюшка, попытайтесь убежать! А вы, хватая слугу, озвучьте: «Тесс! Чччч!» Надо заглушить его звуки! И суйте взятку, чтобы Гаврюшка видел деньги!.. Исчезнуть нужно так же быстро и неожиданно, как и появились. (Ихареву.) Входя, хорошо бы прыгнуть, сделать в воздухе «ножницы». В нем должно быть хлестаковское начало! Легкомысленное! Азарт взял свое!

АЛЕКСЕЙ А. А ничего, что я это делаю при слуге?

ТОВСТОНОГОВ. А чего стесняться? Слуга при барине — мебель! Это же время крепостного права! Настроение прекрасное! Все приятно, все! Крутить трость, бриться, смеяться! Все в предвкушении того, как Ихарев их объегорит!

АЛЕКСЕЙ Л. И даже ни на секунду нет тревоги: а вдруг не получится?

КАЦМАН. Нет, он не сомневается в выигрыше!

ТОВСТОНОГОВ. У кого? У этих примитивных людей?

КАЦМАН. Гроссмейстер в Васюках!

ТОВСТОНОГОВ. Роберт Фишер и начинающие шахматисты — вот что должно быть по самочувствию. При бритье весь текст надо нанизывать на те положения, в которых оказалось лицо.

КАЦМАН. И язык под щеку подкладывать.

Половой и Ихарев. Вторая взятка.

ТОВСТОНОГОВ. Половой должен брать деньги с опаской, оглядкой. Но уж как прикоснулся, так схватил, и ассигнации будто и не было! Вот-вот, как за горячее схватился! И вот тут, на месте Ихарева, я бы не торопился. Половой взял деньги, теперь он в моих руках. По тем временам ценность денег была другая. Сто рублей — это тысяча сейчас. Еще раз... Половому надо отметить, как Ихарев дает деньги! Не в пьяном кутеже, а спокойно, бреясь, между прочим. «Между прочим» — это потому что Ихарев чувствует, какое произвел на полового впечатление. Половой теперь все будет делать, пол языком лизать! (Утешительный, Кругель, Швохнев и Ихарев.) Кругель взял на себя роль скептика, он всегда в конфликте с Утешительным, чем раздражает его. И все-таки не надо вступать Утешительному в открытое столкновение с Кругелем, переглядывайтесь глазами с Ихаревым: мол, что поделаешь, в семье не без урода. Мы пришли сюда втроем, один из нас Кругель — идиот, но что тут поделаешь? Привыкли. Швохнев — абсолютный Ноздрев, вам не кажется? Такой же неуправляемый! (Ихареву.) Итак, первая встреча состоялась. Что он из нее вынес?

АЛЕКСЕЙ Л. С ними все ясно, хочу играть!

ТОВСТОНОГОВ. Мелкие людишки! Мелюзга. Двуклеточные. Уделаю в две минуты. И что дальше? Смотрите, как Гоголь сразу идет навстречу: за карты. За стол, господа! Если сюда Фишера, то ход будет элементарный: Е-2—Е-4. И киндермат. В сложную игру влезать не буду, с ними даже хитрить не надо! А вам бы, братцы, хорошо бы сразу не соглашаться, а потянуть время. Стоит или не стоит играть? Не отвечайте Ихареву, а поговорите между собой, но так, чтобы он слышал: и как это раньше нам не приходило в голову, как хорошо можно провести время?! А Кругель не согласен, как всегда в оппозиции, и Швохнев с ним заодно. Но от имени всех Утешительный согласился. И Ихарев обрадовался, как мальчик. Он уже не скрывает иронии.

КАЦМАН. Но сейчас обед?!

ТОВСТОНОГОВ. Да, перед игрой надо перекусить. Идите вокруг стола, где закуска. Организуйте хоровод. А Ихарев — хозяин, пусть возглавляет шествие.

АЛЕКСЕЙ Л. Куда убрать шкатулку с Аделаидой? Она на закусочном столике.

ТОВСТОНОГОВ. Но она не мешает. Мне даже нравится, что она нелепо торчит среди обеденного стола. (Сцена ужина повторяется еще раз.) Не было застольного бормотанья, звяканья посудой. Вкуснее надо есть, причмокивая... Разговаривать сквозь еду.

КАЦМАН. Гурманы!

Возник вопрос, как петь Швохневу, когда компания усаживается за игральный стол? «Ведь Швохнев нехотя согласился играть в карты, значит, и петь должен нехотя?!» — Сказал Кацман. «Но он поел и подключился, чтобы не ломать компанию, — не согласился Георгий Александрович. — Может же быть и такая логика?» И еще один важнейший вопрос: способ общения со зрительным залом. Кто из персонажей имеет право ломать четвертую стену?

ТОВСТОНОГОВ. Давайте договоримся: с залом разговаривает только Ихарев. И вот в игре из наивных обывателей все вы превращаетесь в мастеров! Вот Ихарев может прокалываться! Настоящий шулер не может увлекаться, не имеет права. А Ихарев увлечен! Он заражен единственным желанием: обыграть! И обыграть немедленно! Он вник в общее и ослеп к частностям! (Разговор Утешительного и Швохнева о будущем обмане.) В диалоге Швохнева с Утешительным, как я уже говорил, единственное место в пьесе, где заключается петарда, которая выстрелит в финале. Будущий обман должен отложиться и заснуть в нашей памяти, чтобы проснуться в конце! (Ихарев увлеченно играет. Утешительный стоит над ним.) Постойте над Ихаревым, посмотрите, как он передергивает. И мы вместе с вами понаблюдаем, как он зарвался. Теперь надо коснуться Ихарева.

АСПИРАНТ. Пусть он его локтем толкнет!

ТОВСТОНОГОВ (обернулся к аспиранту). Локтем, Володя, локтем. (И когда Утешительный коснулся локтем, Ихарев дернулся, будто его ножом полоснули. И разоблачение — новость для Ихарева.) Утешительный, понимая, кто в компании гроссмейстер, предлагает закончить игру. Как Ихареву оценить разоблачение? Что в связи с этим делать?

АЛЕКСЕЙ Л. То, что они жулики, — для меня не новость. Но какие у меня могут быть варианты защиты?

ТОВСТОНОГОВ. Одно из двух: либо канделябром по морде, либо — союз.

ЕВГЕНИЙ А. По жизни после разоблачения надо перекрыть Ихареву дверь и не дать возможности смыться. Но текст не совпадает с этой логикой. По тексту они ему льстят.

АЛЕКСЕЙ Л. Меня смущает моя дальнейшая жизнь. Если меня разоблачили, приперли, то это не значит, что у меня не сквозит желание вырваться. Чтобы выиграть время, я могу согласиться на что угодно, а потом смотаюсь! Почему я потом не исчезаю?

Общий спор на тему, что и как играть исполнителю роли Ихарева.

ТОВСТОНОГОВ. Нужно так построить сцену, чтобы Утешительный и компания купили Ихарева своим преклонением!

КАЦМАН. У меня такое предложение. Можно я покажу? Разоблачили. Я — Ихарев — хватаю стул, бросаюсь к двери, а никто меня не удерживает, не перекрывает путь. Дорога к побегу свободна. И начинается медленное постижение Ихаревым новой логики этих своих гостей.

ТОВСТОНОГОВ. Если Ихарев взглянул на дверь, то Швохнев: «Пожалуйста, бегите, мы не держим». И Кругель, и Утешительный, и Швохнев в импровизации должны подхватывать друг друга: «Насильственная версия, о которой вы, господин Ихарев, подумали, неправильная! Мы не придерживаемся насилия!» Еще раз! А если Ихареву сразу со стулом отскочить к дверям? Или с тростью лучше? А вы не пугайтесь, хорошо бы даже посмеяться над ним. Когда раздался смех, Ихарев успокоился: «А я ничего, я не испугался!» (Утешительному.) «Свой своего разве не узнает?» — Медленно вложите в Ихарева. Ихаревское «как?» — это современное «не понял?»

Утешительный предлагает Ихареву сотрудничество, он просит Ихарева оказать им честь, вступив в их коалицию, в их блок, с целью совместного объегоривания объекта.

ТОВСТОНОГОВ (вышел на площадку). Начало речи Утешительного: «Соединяя наши усилия...» — вот такой широкий проход сделайте! Трибун на митинге».

КАЦМАН. «Нам нужен учитель» — я перед вами раздеваюсь донага — вот подтекст!

ТОВСТОНОГОВ. На тексте: «Поскольку вам известны высшие тайны...» — возденьте глаза вверх! К небу! И все посмотрите на потолок! (Ихареву.) Утешительному протянуть правую руку, а им двоим — левую. Пусть пожмут. Вялую, вялую руку надо подавать!

Аркадий Иосифович рассказал о том, как Юрьев при встрече всегда протягивал вялую расслабленную кисть руки. Точно так же протягивал руку артист Александринки Вальяно. Однажды они поздоровались. Кацман и Товстоногов показали, как это было.