Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава седьмая. Я заявляюсь в школу в новых шмотках, шайка ликует на перемене, а я чувствую себя полным идиотом
Я заявляюсь в школу в новых шмотках, шайка ликует на перемене, а я чувствую себя полным идиотом
Вот и закончились рождественские каникулы! Я напялил новые шмотки и встал перед зеркалом, висевшим на дверце шкафа, пытаясь свыкнуться со своей новой внешностью. Меня так и подмывало разбить вдребезги сидевшие на переносице очки: пусть все снова станет расплывчатым и красивым, как прежде. Ну как я в таком виде заявлюсь в школу? Представляю, что скажут Пень и Данне, да и все прочие! А вот Аси точно придет в восторг. А как же — объявился новый Лассе! Я уже решил было стянуть с себя все эти обновки и выудить пакет со старой одеждой, который я сунул в шкаф, но тут услышал, как кто-то шевелится за дверью. Лолло! Я был так поглощен рассматриванием собственного отражения, что не услышал, когда она объявилась. Я не видел ее с тех пор, как она отчалила к своей маме. И вот она стоит в дверях и пялится на меня своими зелеными глазищами так, что мне хочется сквозь землю провалиться. — Ого, Лассе, а я и не подозревала, что ты можешь быть таким красавчиком! У меня даже уши покраснели. — Да уж, кто такое мог представить, — пробормотал и прошмыгнул в дверь мимо нее. Внизу меня ждала мама, время уже поджимало. Она стояла наготове, словно бегун на эстафете. В руках у нее был твердый черный портфель, который купил мне Торстенсон. — Удачи! — пожелала она и улыбнулась своей новой фарфоровой улыбкой. — Тебе, верно, приятно будет снова встретиться со старыми друзьями. — Еще бы!
Я прятался в лесочке, пока не убедился, что все ребята пошли в класс. Не хотелось сталкиваться с ними в коридоре: то-то они вытаращатся! А так в классе у них будет час, чтобы привыкнуть к моему преображенному виду. Я повесил новенькую куртку рядом с черной кожанкой Пня, нацепил очки и поплелся на урок. Асп стоял у доски и с довольным видом оглядывал класс. За рождественские праздники волосы у него успели порядком отрасти. Он только что закончил пересаживать учеников, но мое прежнее место было все еще свободно. Я заметил это, едва переступил порог, прижав, словно щит, к животу новенький черный портфель. — Приветик, — сказал я как можно веселее. Я почувствовал, как все взгляды обратились на меня. Но я старался смотреть лишь на Аспа. Пожалуй, он единственный сумеет оценить мое перевоплощение. — Неужели это ты, Лассе? — спросил учитель после молчания, тянувшегося целую вечность. — Да, — подтвердил я и улыбнулся, сверкнув свежевычищенными зубами, на которых не осталось ни крошки зубного камня. У Аспа опять задергался уголок рта, но он продолжал разглядывать меня. Сначала взгляд его упал на мои итальянские штиблеты, скользнул по носкам, пополз вверх по клетчатым французским брюкам и затерялся в запутанном лабиринте узора моей щегольской рубашки. Я слегка повернулся. Так делали манекенщики на показах моделей, которые мама не упускала случая посмотреть по телевизору. Пусть Асп все рассмотрит хорошенько. Легким движением я провел по волосам, чтобы он полюбовался работой того парикмахера с хвостом. — Хватит, Лассе, — проговорил Асп, когда я сделал еще один виток. Я остановился. За окном плыли по небу хмурые тучи. Но вопреки моим ожиданиям Асп не пришел в восторг. Из моей затеи ничего не вышло. — Можешь сесть на место, — только и сказал учитель. Я обвел класс взглядом. Первые парты, как обычно, заняли Габриелла с ее веснушками, Мортен с ангельским личиком звездного мальчика[14], Фредде и Сасси. Эти всегда усаживаются впереди всех. Только меняются местами. Тина тоже сидела в первых рядах у окна. Рядом расположилась Гитан и что-то нашептывала ей на ухо. В середине разместились Патрик, Санна и Кило — череп у него был круглый, словно глобус. А за ними расположилась обычная разбойничья шайка: Пень, Данне, Фиффи и Рыбная Тефтеля — его так прозвали потому, что кожа у него даже в разгар лета остается бледно-серой. Место рядом с Пнем явно предназначалось для меня. Пень даже слегка пошевелил ушами в знак приветствия. Это у него здорово получалось. Он указывал на свободное место и старательно скалился, словно ему было ужасно весело. Неужели решил, что я снова задумал какую-то хохму? И Данне с Фиффи, похоже, тоже. — Поторопись-ка, Лассе, — сказал мне Асп. — Я не знаю, куда мне садиться. Асп указал на свободное место. — Туда, конечно! — Извините, — сказал я как можно вежливее, — но это невозможно. — Невозможно? — переспросил Асп. — Не-а, — ответил я, хоть и понимал, что сам себе рою могилу. — И почему же, позволь узнать? — Слишком далеко. Я бы хотел сидеть впереди. — Что? — изумился Асп. Этого он не ожидал. Да и никто другой. Я услышал, как Пень прыснул со смеху, а у Кило затрясся живот. — Это из-за зрения, — объяснил я и показал на очки. — А я бы не хотел ничего упустить. Пень и Данне фыркнули. Терпение Аспа лопнуло. — Прекрати паясничать! — Я серьезно. — Я тоже не шучу, — распалялся Асп. — Уймись, Лассе! Я тебя по-доброму прошу. Иди садись на место. — Но у меня справка есть, — уперся я. — Там написано, что я должен сидеть впереди. Я протянул бумажку, которую Торстенсон уговорил написать врача в оптике. Асп не сразу разобрал, что там написано. — Хорошо, — пробормотал он в конце концов. — Можешь сесть на место Габриеллы. Она, конечно, от этой пересадки в восторг не пришла. Теперь ей предстояло сидеть сзади между Пнем и Рыбной Тефтелей.
— Ну, ты отчебучил! Отпад! — улыбнулся Рыбная Тефтеля. Его бледно-серая кожа даже немного порозовела и стала цвета креветочного соуса. Другие тоже веселились вовсю. — Класс! — похвалила Фиффи и встряхнула своим иссиня-черным панковским гребнем. — Я чуть не описалась, когда ты заявился в этих очках. — А Асп вообще дар речи потерял! — подхватил Данне. Я тоже не мог из себя ни слова выдавить. Ну как им объяснить, что я все это не нарочно устроил и что мне не так уж весело в этих шмотках и очках? Мальчишки так мной гордились и так радовались, что я просто не мог сказать им, что я теперь совсем другой. Они мне ни в жизнь не поверили бы! Раз даже Асп не поверил. — Да он просто оторопел, — сказал я и легонько пихнул их. — Ага, ты бы видел его рожу! Распалился — вот-вот забулькает! — Словно лавина, — вставил Рыбная Тефтеля, он не сечет в природных явлениях. Видимо, хотел сказать «лава». — Точно, — согласился Пень и вцепился в мою куртку. — Это надо отметить, вот что! Пошли с нами! — У меня сотня есть, — сообщил Данне, и все еще больше возликовали. — Мать мне дала, чтобы я себе новый пуловер купил. А по мне и этот хорош, верно? Он распахнул куртку, чтобы мы могли полюбоваться на его пуловер. На старый, который он носил, почти не снимая. Спереди Ди Снайдер показывает язык — такой длинный, что кажется, будто певец оттягивает его своими наманикюренными ногтями. — Все с ним в порядке! — заявил Пень. — Классный прикид. Пошли! Я был бы рад пойти с ними. Я знал, как все будет. Для начала мы заглянем в кондитерскую. Горло прополоскать да пооколачиваться у игровых автоматов и послушать их чириканье. Может, сыграем пару партий, и я даже позволю Данне обставить меня, так — из чистого благородства. Пусть потом распинается о своей феноменальной игре всю дорогу до города. Потом просто послоняемся по улицам в центре. А когда замерзнем, завалимся в какой-нибудь универмаг и примемся играть в прятки в отделе дамского белья или просто погреемся у теплой вентиляции в дверях «НК». — Я не могу, — пробормотал я. Ребята уставились на меня, словно я выкинул новый фортель. — Честно. Ничего не выйдет. — О’кей, — сказал Пень и оглянулся, словно собирался сказать остальным, что у меня и впрямь веские причины не идти с ними. — Но мы-то пойдем. И они поскакали прочь, будто дикие кролики, а я остался стоять на школьном дворе. Я смотрел им вслед: вот они обогнули флагшток, на котором в честь первого дня занятий на фоне хмурых туч развевался флаг, и скрылись из виду. И ни разу не оглянулись. Я плотнее запахнул куртку и побрел к дверям школы. В толпе я различил рыжие волосы Лолло, так что и особо торопиться смысла не было.
Это был последний урок. Я сидел на новом месте прямо под носом у Аспа и, щурясь, смотрел в окно. Я снял очки. Сделал вид, что хочу их протереть. Надо было дать глазам отдых. Они еще не привыкли к новому четкому взгляду на мир. Тяжелыми хлопьями повалил снег — на лыжную гору с опасным старым трамплином, на котором запросто можно было голову сломать, на школьный двор и на сосновый лес вдалеке. Был слышен шум автомобилей, проезжавших мимо по Сокенвэген. Первый школьный день подходил к концу. Асп непрерывно щелкал шариковой ручкой, разрабатывал большой палец. — Не забудьте повторить то, что мы проходили в прошлой четверти. На следующей неделе у нас будет небольшая контрольная, — предупредил он. Снова здорово! Видимо, он решил в этой четверти рвануть с места в карьер. Тогда мне ничего хорошего не светит. Как мне зазубрить все то, что мы проходили с осени? Я со вздохом снова нацепил на нос очки и уткнулся в учебник математики. С чего начать? Всего мне все равно не осилить. Торстенсон явно меня переоценил. И как я сам-то поверил, что справлюсь? Лучше бы пошел вместе с Пнем и остальными! «Я ИДИОТ», — написал я большими буквами на листочке в клетку. Именно так я себя чувствовал. Я покосился на Мортена, который сидел рядом. Он вовсю управлялся с цифрами. Казалось, у него нет никаких проблем. И у Фредде тоже. Я поднял голову и увидел, что Асп внимательно следит за моей рукой. Видно, заметил мою мазню. Я поскорее перевернул листок. Не хватало еще, чтобы он увидел, что я написал! Учитель перегнулся через стол. Я испугался: как шарахнет сейчас по очкам! — Я думал, ты хотел сесть вперед, чтобы лучше усваивать, — прошипел он. — А ты калякаешь всякую ерунду! Асп подтянул брюки, они были ему велики и сваливались при ходьбе. Пока Асп приближался, я быстренько что-то нарисовал на бумаге. Он ведь думал, что я именно этим занят. Я успел дорисовать каракатицу, прежде чем учитель протянул руку и схватил листок. Он поднес его к глазам. — Так вот ты чем занимаешься! — процедил он. «Я ИДИОТ» — красовалось прямо у него под подбородком. Он поворачивался в разные стороны, так что все могли прочесть. Кроме него самого. И тут раздался звонок. Асп вздохнул и положил листок на стол. Я бросился к двери. Вот повезло! Даже не верится. Но тут я услышал за спиной голос Габриеллы: — Учитель, переверните листок и полюбуйтесь, что там написано!
Я укрылся в туалете, отсиживался там и размышлял: как все же несправедливо устроена жизнь. Наконец я решил, что Асп уже отправился домой. Я вышел. Было холодно. Очки почти сразу запотели. Я поднял воротник куртки и засунул руки поглубже в карманы. Я был так поглощен своими мыслями, что не заметил, как появилась Тина. Она вдруг возникла рядом со мной. — Ты домой? — Ага. На этом слова кончились. Никто из нас больше ничего не сказал. Мы шли быстро, и пар, вылетавший из наших ртов, поднимался вверх. Мы спускались по склону холма, который заканчивался у станции метро. Мне было приятно идти рядом с Тиной. Она была ниже меня ростом, но не намного, и легко шла со мной в ногу. Может, я еще и придумаю, что сказать, размышлял я. Вот все уляжется в голове, и я до чего-нибудь додумаюсь. Можно спросить, не хочет ли она зайти в кондитерскую. Или предложить сходить в кино, там не надо разговаривать. Я повернул голову, так что мне был виден синий капюшон, который она накинула, укрываясь от снега и ветра. Кончик ее носа совсем покраснел. — Ты что-то сказал? — переспросила Тина. — Нет. Классный разговор! Внизу, опершись на перила, стоял человек. Сквозь запорошенные очки он казался просто серой тенью. Незнакомец почти не шевелился. Я догадался, что он смотрит на школу. Подойдя поближе, я разглядел дубленую кепку. Мужчина натянул ее на лоб. Кепка вся была в снегу, и плечи его старого пальто — того самого, в которое некогда облачался рождественский гном, — тоже. — Папа, — прошептал я, почти неслышно. — Ты кого-то увидел? — спросила Тина и посмотрела в ту же сторону. — He-а. Никого. И мы тихо зашагали дальше. Когда мы поравнялись с отцом, он посмотрел в нашу сторону. Но потом отвернулся, сплюнул на землю и снова перевел взгляд на школу. Он не узнал меня! Мне хотелось броситься к нему через дорогу, но я словно к месту прирос. Не мог я в первую нашу встречу показаться ему в этой одежде, ведь мы не виделись целую вечность. Мне стало не по себе.
Мы зашагали дальше. Когда мы подошли к Энскедевэген, я все еще видел перед собой грустное папино лицо. Оно слово приклеилось намертво с внутренней стороны моих заиндевевших очков. — Я люблю тебя, — прошептал я этому лицу. — Я люблю тебя. — Что? — переспросила Тина. — А? Я и забыл о ней. — Ты что-то сказал? — Не-а. Теперь наши дороги расходились. Я побрел к Туссметевэген. А снег все падал и падал на мои осветленные волосы.
|