Изменчивость

Возрастание свободы означает, во-первых, возрастание количества влияющих на изучаемые объекты факторов и, соответственно, необходимость привлечения большего количества законов для их объяснения, во-вторых, большую вероятность отклонения каждого конкретного объекта от общих закономерностей. В силу первого обстоятельства объяснение в социогуманитарных науках в принципе не может быть подведением под какой-либо один общий закон, а может быть только подведением под законы, потребное количество которых тем больше, чем выше сложность объясняемого явления. Вследствие второго обстоятельства при восхождении вдоль континуума научных дисциплин неизбежно изменяется статус самих законов: если у его основания они звучат как непреложные законы [85], то уже в его срединной части - как более мягкие з акономерности, которые допускают исключения, а у его верхнего полюса - как законообразные утверждения.

Три типа законов могут сосуществовать и в одной науке, ярким примером чего служит биология, которую психологи привыкли считать образцом для подражания, видя в ней, как и в физике, "хорошую", "благополучную" и достаточно "жесткую" науку. Если на нижних уровнях биологии - там, где изучаются клетки, для этого есть основания, то на ее верхних этажах ситуация иная: те общие связи явлений, которые биологи формулируют как законы, при некоторых обстоятельствах могут нарушаться. Например, в любой популяции находятся особи, которые ведут себя не так, как популяция в целом, скажем, нарушая вроде бы универсальный для всего живого закон самосохранения. И очень симптоматичен случай Г. Менделя, который был вынужден подтасовать полученные им данные из-за того, что проводил опыты с ястребинкой - растением, не подчиняющимся открытым им, причем не эмпирическим, а теоретическим путем, законам.

Тем не менее принято считать, что представители естественных наук всегда имеют дело с типовыми объектами, строго подчиненными общим законам, а психологи - с сугубо индивидуальными, что и мешает им открывать законы. Из этого выводятся и общие принципы методологии двух видов науки, состоящие, например, в том, что биологу достаточно разрезать одного кролика, чтобы узнать, как устроено это животное, а психологам приходится изучать сотни испытуемых и считать нескончаемые коэффициенты корреляции.

Но и в данной своей точке образ естественных наук сильно искажен. Если атомы достаточно унифицированы, то уже камни, живые клетки, а тем более многоклеточные организмы заметно различаются по форме, величине и другим признакам. В результате на уровне человека мы сталкиваемся с тенденцией, которая затрагивает объекты всех наук, каждой из которых, включая физику или химию, приходится иметь дело с индивидульными объектами и вычерпывать из их изучения общие закономерности. Это делается путем упомянутого выше абстрагирования от всегда существующих индивидуальных различий, равно как и от всегда уникальных условий, в которых изучается тот или иной объект. В результате изучаются не реальные, а искусственно усредненные и не существующие в природе объекты – такие, как абсолютно черное тело или абсолютно ровная поверхность, ньютоновские, а не реальные яблоки. Те психологии, которые утверждают, что нельзя изучать любовь вообще, а можно только любовь конкретного Ромео к конкретной Джульетте, или что существует целостная личность, психическое "недизъюнктивно" (Брушлинский, 1996), а память, внимание, мышление и т. п. - это искуственные абстракции, конечно, правы. Действительно все это - абстракции, а не реальность, но любая наука изучает только абстракции. И в этом плане симптоматичен пример того же Ньютона, которого епископ Дж. Беркли критиковал за то, что он ввел в изучение природы "оккультные качества", которых на самом деле не существует, - такие как "сила" (Эволюционная эпистемология …, 2000).

Таким образом, различия в системах объяснения, сложившихся в психологии и в естественных науках, во-первых, не так уж велики, во-вторых, порождены общей логикой познания, а не специфическими недостатками психологической науки, в-третьих, вообще во многом иллюзорны, будучи производными от ошибочного образа естествознания.