Нирвана. Последний кошмар

После свиданки Рулон зашагал в туалет и увидел, как один парень, сидя там на толчке, перевернул себе на голову корзину с туалетной бумагой и прочим мусором, затем стал радостно размазывать говно себе по голове. Рулона осенило: так ведь это олицетворение человеческого ума. Ум — это корзина со всяким мусором, которая управляет нами.

Парень продолжал сидеть с корзиной на голове. Рулон стоял и ошарашенно смотрел на него, чуть не плача, думая, какую тяжелую ношу представляет для человека его ум. Вскоре парень скинул корзину с головы и громко захохотал. Затем он встал и, не надев как следует грязные штаны, которые остались спущенными до колен, пошел в палату.

Рулон тоже обрадовался, он понял, что нужно отбросить ум, и все проблемы будут решены. Он вспомнил своего домашнего кота, как тот всегда был спокоен, как ему хорошо жилось. Мать психовала, Рулон чего-то боялся, а кот себе лежал да мурлыкал. Ум не тревожил его. Кот не думал о детях, не вспоминал свою маму, не беспокоился о том, что будет завтра. «Вот кем я должен стать», — решил Рулон

Вскоре все пошли на завтрак. Один парень шел только по белым квадратам линолеума.

— Почему ты это делаешь? — спросил Рулон.

— Иначе может возникнуть землетрясение, и мы все погибнем, — сказал тот. — Ты можешь тоже ходить так.

И они вместе пошли по белым квадратам линолеума к столовой.

В столовой он сел за стол и увидел, что его сосед надел на голову пижаму наподобие капюшона.

— Зачем ты это сделал? — спросил Рулон.

— Тише, — ответил сосед и приложил палец к губам, проворно оглянувшись, — тут идет влияние, видишь, радио работает. Оттуда идут сигналы, и нас хотят закодировать, а меня они не заметят.

Рулон тоже вспомнил, как думал, что телевидение, радио, и газеты — это средства массового оглупления. Возможно, через них посылаются и какие-либо иные сигналы, чтобы воздействовать на людей.

***

Придя в палату Рулон, стал незаметно читать «Психиатрию». И ему стал открываться новый взгляд на происходящее. Он увидел, что многие описанные там симптомы есть у него, у его матери, учителей в школе и остальных людей. Только у одних они выражены больше, а у других — меньше. Одни научились их скрывать, другие и не пытаются их спрятать. Вся жизнь ему представилась большим дурдомом. Уже в который раз приходит это подтверждение. Постигнуть мир и людей можно, только увидев свою глупость, отраженную в проявлениях мира и людей. И только в момент восприятия этих событий приходит Знание. Ни раньше, ни позже. Наблюдение и переживание — вот мудрость. А не анализ и оценка.

Рулон тщательно выучил все эти симптомы и стал практиковать их при каждом удобном случае. Он это делал для того, чтобы не эти симптомы владели им, а он мог овладеть и управлять ими.

Рулон обратил внимание на персонал и его проявления по отношению к больным. Одни подходили ко всем высокомерно, чувствуя себя умнее. «Это настоящие «дураки», — думал Рулон. Другие пытались подыграть, чтобы понять мир больного и скорректировать его поведение. Это «ученики скоморохов» или «магов» человеческих душ. Но таких — единицы. Третьи воспринимали мир больного как свой, и они создавали себе много новых реальностей и умений по-новому проявиться. Это высшее проявление профессиональных знаний психолога или психиатра. С кем поведешься, того и наберешься. Этих психиатров было еще меньше. Но в среде обычных людей они уже сами выглядели чокнутыми. Один из них прикалывался, мол, приведите ко мне пациента, а диагноз найдется.

Рулон в палате подсаживался к тем, у кого были изучаемые симптомы, и часами подражал им, стараясь так же воспроизвести их внутреннее состояние. При этом он старался быть осознанным, наблюдая за собой со стороны.

Подолгу он принимал нелепые позы и удерживался в них, симулируя кататонический ступор, сидел в бессмысленном состоянии, имитируя слабоумие. Особенно ему нравилась маниакальная истерия, когда он мог проявиться активно, как наставник, стать душой всей палаты и запальчиво учить людей йоге. Или начинал помогать убирать помещение, тут же бросал и брался помогать выносить бочки с мусором. Затем внезапно шел перестилать кровать и т.д., не доводя ни одного дела до конца.

Также он любил быть параноиком. Как поется в одной песне: «...в желтом доме чертиков зеленых он ловил казенной простыней...»

***

В сновидении ему приснилась Марианна. Они гуляли по берегу моря. Рулон рассказал ей, чем он занимается, что прочитал всю «Психиатрию».

— Дураку и грамота вредна, — иронически заметила Марианна. — Но это ты верно заметил, что каждый по-своему с ума сходит. Изучай, как тебя дурачит твой ум, мой милый.

— Я решил стать котом, — сказал Рулон, — теперь я знаю чему учить людей.

— Прекрасная идея, — звонко расхохоталась Марианна, — только вот по-настоящему котом ты можешь стать только в следующей жизни, если достигнешь высокого духовного уровня. Иначе снова человеком будешь.

— А потом кем человек становится, если продолжает расти?

— о, как много ты хочешь знать! Не рано ли?

— Ну все-таки скажи мне это, если ты знаешь, — стал клянчить Рулон.

— Помнишь, твоя мать говорила тебе, стуча по столу, а потом по твоей башке, что тут, то и тут. Так вот, после кота ты станешь дубом.

— А! Понял! Понял! — закричал Рулон. — А потом, значит, я стану камнем, а потом — пустотой.

— Теперь у тебя есть оригинальное учение, дорогой, — Марианна ухмыльнулась, — и тебе есть чему научить тех дураков, которые будут слушать тебя. Только сразу им это не говори, а то они разбегутся, не смогут понять всей прелести жизни кота.

— Хорошо быть кисою, хорошо — собакою. Где хочу — пописаю, где хочу — покакаю, — прочитал школьный стих Рулон.

— Вот-вот, — сказала, смеясь, Марианна.

Каждая встреча с Марианной в сновидении давала Рулону много знаний. Сновидение более важно, чем обыкновенная жизнь. Рулон стал понимать, что сновидение — это момент слияния прошлого и будущего в жизни человека. Если сумеешь в этот миг осознать себя и изменить ситуацию в сновидении, то можешь изменить судьбу. И он старался каждую ночь быть осознанным во сне. В этом ему помогала Марианна, открывающая ему тайну этого знания.

В палате вместе с Рулоном лежал армейский «дед», который дал по морде офицеру. Тот не хотел понять, что он не «молодой» и ему не положено делать то же, что и новичкам. «Дед» спокойно лежал на койке, «духи» драили пол. Один из них засачковал. «Дед» заметил это. Вставать ему было лень

— Иди, нарывайся на кулак, — сказал он «сачку» и выставил вперед руку со сжатым кулаком. «Молодой» стал биться мордой о кулак, радуясь, что «дед» не стал его бить по-настоящему.

Тут зашел молодой офицер и, увидев все это, стал говорить «деду», чтобы тот встал и драил пол вместе с «молодыми».

— Мне по хуй. Я — дембель, — сказал на это «дед».

Офицер не унимался, и пришлось дать ему по морде. После чего стали определять псих он или нет, чтобы решить — отправлять его в дисбат или домой. «Дед» очень боялся дисбата.

— Ты, говорят, верующий? — стал спрашивать он у Рулона. — Дай какую-нибудь молитву, чтобы Бог мне помог.

Страх сделал его очень набожным. Рулон дал ему молитву «Живый в помощи» и объяснил, как надо косить под дурака.

Из всего этого Рулон сделал вывод, что страх — это не только отец сознания, но и сильное мистическое религиозное чувство, приводящее людей к вере в Бога, и что все религии основаны на страхе. «Страх, конечно, хорошо, — решил он, — но мы пойдем другим путем, путем понимания».

***

Рулон лежал, обколотый нейролептиками. Ему очень нравилось быть под дозой лекарств. И он хотел, чтоб ему их прописывали для того, чтобы быть еще большим дураком, чем он есть.

Рулон рассказывал обо всех своих контактах с Учителями человечества и Высшим разумом космоса и надпространственного Логоса. От лекарств его внимание сильно расфиксировалось, и невозможно было ни читать, ни смотреть телевизор, только сидеть и медитировать. Когда же он засыпал, ему снились очень яркие сны, которые он никак не мог отличить от реальности.

Об этом он тоже бессмысленно сообщил врачам при обходе. Почему-то его контакты с Учителями их очень беспокоили. Их они называли параноидальными. Параноикам за то, что они видели и слышали Учителей или еще черт знает что и кого, могли даже начать платить пенсию.

Захотев как-то по-большому, Рулон решил не делать это под себя, как некоторые, кто тут находился. Он с трудом поднялся, так как нейролептики давали головокружение и слабость. В голове появились яркие вспышки света, перед глазами все поплыло. Медленно передвигаясь по стенке, он стал продвигаться к туалету. Огромные голубые, розовые, желтые пятна ползали по полу и стенам. Все кружилось вокруг, но он ни на что не смотрел, упорно продвигаясь к намеченной цели. Навстречу вышагивал Гена, который громко выкрикивал, что он фюрер, что он еще всех прижмет к ногтю. Ноги заплетались, идти было все труднее. В голове начало шуметь, но заветная цель была уже совсем близко. Перед глазами поплыли белые мухи, в ушах стреляло, тело плохо слушалось, передвигаясь как ватное. Но собрав всю волю в кулак, Рулон все-таки добился своего и, усевшись, как орел на скалу, приступил... к медитации.

Перед его взором открывалась удивительная панорама. Обшарпанные стены, исписанные разными надписями, озаряло радужное сияние. Пол, залитый мочой, заваленный туалетной бумагой и говном, струился потоками энергий.

Тогда он осознал, что видит мир как проявление энергетических силовых полей. В углу на коленях стоял придурок Валя и брал в рот у здорового дебильного парня, который стоял, расстегнув штаны. Раскрасневшись, придурок Валя, который думал, что он женщина, а он часто проделывал в туалете такие вещи, все глубже засовывал вафлю. Дебил весь расплылся в удовольствии. И вот тонкая упругая струйка спермы брызнула в глотку Вали. Он, захлебываясь, тут же начал ее заглатывать.

Рулон видел, как энергия дебила при этом быстро вытекает из тела. Его аура начала скукоживаться. Он еще не понимал, что кончать вредно и необходимо поднимать энергию от хрена до маковки, чтоб обрести истинное видение вещей.

И тогда, в бесконечном безмолвном озарении, находясь здесь и сейчас, он бы понял, что его тело есть просто временный сосуд пребывания его сознания, которое растет без его воли, а затем старится без его желания и согласия. В определенное время в нем без его ведома вспыхивают страсти гормонов, толкающие его в разные стороны. И без его стремления эти гормоны затихают. Он же только свидетель всего этого бессмысленного процесса. Осознав всю подлинную реальность существования, человек может вступить в бой с теми предрассудками ума, которые удерживают наше восприятие в шорах.

***

Однажды утром Рулон проснулся после тяжелого сна. Все было как обычно, но в себе он почувствовал какие-то изменения. Ему казалось, что его кожа набухла и под ней что-то шевелится. Сперва он не придал этому особого значения, но под кожей что-то продолжало копошиться и делало это все сильнее и сильнее. Рулон подумал: «Наверное, муравьи мне залезли под кожу», — и стал хлопать себя по телу ладошками, чтобы их убить. Но они начали ползать все быстрее и быстрее. Рулон начал бить себя изо всех сил кулаками, при этом муравьи затаивались, но затем снова начали ползать. Рулон продолжал себя бить. Ему захотелось разрезать кожу и вынуть оттуда этих муравьев, но под рукой ничего не оказалось. Тогда он решил разобрать кровать, вынуть оттуда пружину и расковырять себе кожу. Однако санитары застали его за этим занятием, надели на него смирительную рубашку и завязали ее длинные рукава так, что Рулон не мог двигать руками. Но муравьи продолжали ползать. Тогда он стал тереться спиной и другими частями тела о спинку кровати, но это не помогало. Муравьи ползали, и их непрестанное ползание стало сводить Рулона с ума. Он стал весь дергаться, трястись, стремясь их стряхнуть с себя. Но они не успокаивались, стали кусаться, другие шевелиться в его мозгах, лезли в глаза, ноздри. Рулон дико завыл, упал на пол и стал кататься по нему, корчась от щекочущего движения муравьев. Санитары подбежали к нему, положили его на вязки и что-то вкололи ему. И через некоторое время Рулон погрузился в тяжелое забытье.

Неизвестно, сколько прошло времени, но однажды Рулон очнулся из этого забытья. Вокруг все сияло. Казалось, что все освещено слишком ярким светом. Рулон подумал, что включили прожектор, но лампочки не горели, а за окном небо затянули тучи. Он стал отчетливей, до боли различать все шорохи и запахи. Он слышал, как скрипят койки во всей большой палате. Этот скрип ему показался какой-то дьявольской симфонией. Шаги и шарканье тапок он слышал, как топанье стада слонов. Внезапно Рулон услышал страшный гул, от которого сотрясались все стены, дрожали стекла. Этот гул привел его в состояние полного ужаса. Рулон понял, что наступает конец света. Он с тревогой посмотрел в окно, ожидая увидеть там ужасы ядерной войны, но в окне появился самолет. Он медленно удалялся, оставляя за собой белый шлейф. Рулон понял, что он делает заход для сброса атомной бомбы. Он понял, что этот самолет прилетел из-за него, что все это связано с ним. Теперь, когда он улетел, он может появиться внезапно.

Рулон оглядел палату и увидел темный коридор. Конечно же, самолет появится оттуда. Рулон бросился в противоположный угол палаты и забился под койку, подумав: «Здесь он меня не заметит». Санитары, увидев это, стали выволакивать его оттуда, но он сопротивлялся, объясняя им, что самолет уже близко, что приблизился конец мира и нужно спасаться. Но они не послушали его и положили на вязки и закололи. Вскоре Рулону стало все безразлично. И он снова провалился в тяжелое забытье. Неизвестно, сколько он находился в этом состоянии, но постепенно оно начало отступать. И Рулон снова стал воспринимать мир привычным образом.

Однажды он посмотрел в лицо одного парня, который бессмысленно сидел рядом с ним, ему показалось, что его уши сильно вытянуты. Из волос торчат рожки, и вместо носа у него свинячье рыло. Рулон, увидев это, весело расхохотался. Он продолжал смотреть на это свинячье рыло и хохотать. Но вскоре оно показалось ему жалким и несчастным. Ему стало жалко беднягу, что он такой. И Рулон заплакал. Он долго рыдал, всхлипывая, пока ему не сделали очередной укол.

***

Продолжая практики сновидения, однажды ночью Рулон попал в какое-то бесконечное пространство, наполненное светом. И вдруг он ощутил себя им. Рулон понял, что он — все то, что было, есть и будет. Он долго был им. Ни его тела, никаких предметов там не было, только простор, свет. Ни мыслей, ни чувств. Ничего.

Вдруг он как будто провалился куда-то. Там в огромном зале для медитаций сидели толпы Будд, Христос, Магомет, Заратустра, Бодхидхарма и другие, которых он не знал. Он также сел с ними в безмолвии и стал медитировать. Как вдруг сперва один, а затем и все они стали хохотать. Хохотал и Рулон, их смех разливался по всему залу раскатистым эхом. Огромная волна эйфории заполнила его, и он понял, что он теперь один из них. Он с ними.

Неожиданно все исчезло. Рулон оказался в какой-то реке, по которой плыл в лодке. Вокруг барахтались и тонули люди. Он попытался некоторых из них затащить на лодку. Но увидел, что они слепы. Они шарахались от него, думая, что он представляет для них какую-то опасность, и продолжали тонуть. Тогда он лег на дно лодки, чтобы не видеть всего этого, и стал смотреть в небо. Но вместо неба был потолок с потрескавшейся известкой.

В это время раздался шум. Рулон повернул голову и увидел, что двое дураков из-за чего-то подрались. Они били друг друга подушками, из которых летели перья, и толкались. Санитары разняли их и вкололи им в задницу серу. Остальные пошли на завтрак.

Очень не скоро Рулон понял, что уже не спит, а находится в палате. Сон и явь для него стали слишком похожи. Его мысли, чувства и тело стали им восприниматься как бы со стороны, как будто он не имел к ним никакого отношения. Хотя его чувства, тело и ум также чувствовали боль, голод, симпатии и антипатии. Что-то случилось, но он еще не мог понять, что это такое.

Смотря на людей, он видел, что они движутся как сомнамбулы, погруженные в свои химерические грезы, и не видят происходящего вокруг. Даже те люди, которые считались нормальными — врачи, санитарки и другой обслуживающий персонал, — были похожи на дезорганизованное стадо умалишенных, которые действуют по бессмысленной программе, как роботы.

Ему казалось, что он принц, находящийся в сонном царстве. С ужасом до него стало доходить, что с ним случилось то, к чему он так стремился. Что с ним случилось самое страшное, что только может быть с позиции обычной серой мыши, что он Просветлел. Весь мир стал для него нереальным. Он не знал, как дальше жить и что делать. Но он существовал, и надо было научиться как-то жить в этом странном состоянии.

Была Пасха, и местным принесли куличи и крашеные яйца. Сосед по столу, за которым сидел Рулон, поделился с ним яйцом.

— На, ешь. Ты ведь у нас Христос.

В бессмысленном состоянии Рулон взял яйцо и стал его жевать. Больше всего в этот момент он напоминал себе кота. Он был похож на кота, которому теперь нужно было играть роль человека. Дурдом был подходящим местом для такого начала, т.е. яслями для Просветленных. «Хорошо, что меня не нужно отправлять в дурдом. Я уже там, где нужно», — промелькнула внезапная мысль в голове Рулона.

Казалось бы, ничего не изменилось, но в то же время изменилось все. Он не стал летать по воздуху или проходить сквозь стену, не стал он знать, скажем, китайский язык или еще что-нибудь подобное. Однако он обнаружил в себе способность проникать в скрытую суть вещей. Знать то, о чем другие даже не задумываются. Он стал видеть все психологические процессы, которые происходят в нем самом и в окружающих людях.

***

Очередное сновидение принесло новые знания. Входил в это сновидение Рулон через специальные психоэнергетические упражнения. Во сне он увидел Марианну, они играли в подкидного дурака.

— Ну, каково Просветленьице? — спросила она, подкинув карту.

— Да ничего. Понемногу привыкаю, — сказал Рулон, покрыв ее карту, — не знаю только, что вот делать дальше? Надо ведь как-то спасать теперь людей, раз Господь дал мне такой дар.

— Сон забыл, что ли? Как людей из реки в лодку тащил. Сон-то вещий был, — произнесла она, подбросив ему еще две карты.

Рулон не смог отбиться и взял их, сидя уже с полными руками карт.

— Ты поменьше о Просветлении болтай. Прибереги его напоследок, как козырную карту, — тут Марианна дала ему три туза вместе с козырным.

Рулон проиграл.

— Ну что? Опять в дураках остался? Дурак, ты и есть дурак, — захохотала она, — хотя ты и просветлен, не забывай, что ты еще в Нирвану не откинулся. И раз уж тут в Сансаре кантуешься, то развивай свою оболочку, — сказала она, похлопав Рулона по щеке. — Ну что, понял? С волками жить, по-волчьи выть!

Рулон задумчиво уставился на карты. Он увидел, что это просто разрисованный картон.

— Ты верно догадался, — прочла его мысли Марианна.

Вдруг ему открылась суть игры в «дурака». И он стал сбивчиво рассказывать об этом Марианне.

— Кон — это наша жизнь, колода — судьба, карта в руках — это наша доля, те качества, которые есть у нас. Козыри — доминирующие направления, сильные качества. Задача игры — избавиться сперва от мелочи, слабых качеств и копить козыри — сильные качества, а затем избавиться и от них, выйти из игры, полностью освободиться.

— Вот какой ты у нас всеведающий, — сказала Марианна, садясь к нему на колени и обнимая его. — А мы и не знали, что в школе учится двоечник и второгодник, гений всех времен и народов. Теперь ты откроешь Великое Знание миру, мой милый. Да только люди будут в нем разбираться, как свинья в апельсинах.

— Неужели все? — спросил Рулон, целуя грудь Марианны.

— Поживем — увидим, — ответила она, лаская его. — Что? Просветление не мешает тебе трахаться? — заметила она, лукаво улыбаясь.

— Даже наоборот, помогает, — сказал Рулон, расстегивая ее юбку.

Марианна захохотала и сексуально облизнулась.