К обобщающей теории

Картина социальной организации, возникающая в. рамках феминистской социо­логической теории, носит обобщенный характер. Она соединяет экономическую
деятельность с другими видами социального производства (воспитание детей, эмоциональная поддержка, содержание домашнего хозяйства, половая жизнь
и т. д.); считает материальное производство взаимосвязанным с производством идеологическим; описывает переплетение представляющихся автономными со­ циальных институтов с произвольными индивидуальными действиями и отношениями; связывает структуру с взаимодействием и сознанием. Представляя мир таким образом, феминистская социологическая теория обращается к двум дихотоми­ям в социологической мысли: вопросам соотношения структуры и воли и разделе­ния «макроуровня» и «микроуровня».

Первый вопрос — спор о том, каким образом должны строиться социологиче­ские объяснения, о том значении, которое имеет для этого рбъяснения произволь­ное действие (люди,.которые действуют относительно независимо, оказывают воздействие на социальную жизнь) или структура (влияние.коллективных соци­альных установлений, определяющих ограничения индивидуального действия) (см. главу 11). Феминистская социологическая теория подключилась к рассмот­рению этих проблем, исследуя взаимосвязи между структурой и волей с точки зре­ния феминизма на социальную жизнь как ту, что определяется конфликтом меж­ду борьбой за свободу и угнетением.'С одной стороны, феминистская теория говорит о крупных_; устойчивых, вводящих ограничения социальных структурах патриархата, капитализма и расизма. С другой стороны, она сосредоточена на оп­позиционной политике, а в методологии — на персонифицированном субъекте, таким образом утверждая значимость человеческих действий з истории и их роль для социального анализа. Индивиды осмысливаются как живущие и действующие в рамках пространства власти, которым они детерминируются и которое они сво­ими дейртвиями одновременно воспроизводят и с которым борются. Социальная жизнь воспринимается как цепь актов угнетения, что осуществленных агентами, причем их обязанность воспроизводить, систему господства оценивается как не­пременное условие, даже если эти акты можно объяснить социальными структу­рами. Социальную жизнь можно понимать и как ряд индивидуальных и группо­вых реакций на притеснение: преодоление, отрицание, вызов, свержение, протест, сопротивление — как политику сопротивления, при которой индивидуальные и коллективные действия противостоят структурам и агентам ^господства. Суще­ственное значение для этой оппозиционной политики имеет наличие и устойчи­вость точек зрения разнцх групп. Эти точки зрения.представляют собой способы понимания общества, возникающие из социально-структурных установлений и мотивирующие индивидуальное и групповое воспроизведение системы господ­ства или сопротивления ей (P.. Collins, 1993), Если приверженец структурного де­терминизма утверждает, что точка зрения является продуктом социальных струк­тур, то феминистский анализ указывает на неизменное чудо и тайну человеческой способности надеяться и действовать для достижения лучшего даже в обстоятель­ствах самого жестокого угнетения. Последний подход подчеркивает эмоциональную восприимчивость персонифицированных индивидуальных субъектов по от­ношению к структурам, их способность реагировать гневно или обращать гнев на созидательные цели. Эмоциональную реакцию в виде гнева — и желание обратить его в сопротивление несправедливости — или требование справедливости нельзя объяснить порождающими их структурами угнетения (Lorde, 1984). В этом утверж­дении феминизм выражает надежду на освободительную политическую деятель­ность и предлагает разрешение теоретической проблематики, отраженной в деба­тах о структуре/деятельности.

Теоретики феминизма разрабатывают словарь, чтобы описать различные со­существующие реалии микро- и макроотношейий. Дороти Смит ввела понятия «отношений господства», «обобщенных, анонимных, безличных текстов» и «ло­кальных условий переживаемого опыта» (Smith, 1987,1990а, 1990Ь). Термин отно­шения господства подразумевает сложные, отдельные, хотя и сложно взаимосвязан­ные социальные действия, направленные на контроль за социальным производством. Это социальное продуцирование, по своей материальной природе, осуществляется в определенное время в локальных условиях переживаемого опыта — т. е. там, где не­кий реальный человек, например, пишет или читает книгу (или высаживает огород­ные растения, или шьет). Отношения господства в период позднего капиталистичес­кого патриархата проявляются в текстах, которые характеризуются присущими им свойствами анонимности, обобщенности и власти. Эти тексты предназначены для того, чтобы моделировать и переводить специфический, индивидуализированный опыт реальной жизни в языковую форму, приемлемую для отношений господства. Критерий «приемлемости» удовлетворяется, если текст отражает свойственное гос­подствующим субъектам определение ситуации. Тексты могут варьироваться от договоров и полицейских отчетов до официальных бюллетеней, школьных аттес­татов и медицинских записей. Повсюду они изменяют материальную действитель­ность, по-новому интерпретируя то, что произошло, определяя то, что возможно. Таким образом, вступая во взаимоотношения с системой господства, пусть даже на локальном уровне, индивид (например, студент, нанимающийся на летнюю ра­боту в ресторане, принадлежащем другу его семьи) обнаруживает, что должен за­полнить определенные текстовые образцы (например, налоговые бланки), которые были установлены не его непосредственным работодателем, а господствующим ап­паратом. Эти тексты приводят к тому, что постоянно пересекаются отношения гос­подства и локальные условия переживаемого опыта. Важно отметить, что это пе­ресечение двояко: в определенные моменты действующие субъекты, будучи каж­дый на своем индивидуальном месте, сидя за партами, компьютером или столом переговоров, создают формы, которые станут элементом господства.

Все эти три аспекта социальной жизни — отношения господства, локальные условия переживаемого опыта и тексты — являются распространенными, неиз­менными, устойчивыми чертами организации социальной жизни и системы доми­нирования. Все они могут и должны изучаться как одновременно действия и про­дукты конкретных субъектов. Каждое измерение обладает своей особой внутренней динамикой — побуждение к контролю в отношениях господства, побуждение к про­изводству и коммуникации в локальных условиях, побуждение к объективизации и отражению действительности в обобщенных текстах. Этому миру присущи гендерные характеристики и одновременно расовые. Хотя никто не может избежать жизни в локальных условиях, поскольку каждому человеку приходится находить­ся где-то во времени и в пространстве, женщины гораздо более глубоко вовлече­ны в непрерывный процесс сохранения локальных условий, тогда как мужчины намного свободнее, будучи господствующими субъектами. Такое же разделение повторяется в случае представителей подчиненной и господствующей расы. Тек­сты, стремящиеся к объективации и отражению действительности, составлены так, что становится невозможным равное участие всех субъектов в деятельности, которая организована текстом, и это неравенство создается по линиям расы, ген-дера, класса, возраста, местожительства — т. е. различие выступает организацион­ным принципом текстов в рамках отношений господства, Здесь перекрещиваются детали структуры и взаимодействий. Существование господства и производства становится проблематичным, и их проявления включают и, таким образом, погло­щают давнее социологическое разграничение макросоциальных, микросоциальных и субъективных аспектов социальной реальности. В этом теория феминизма впол­не сближается со многими работами, которые рассматриваются в третьей части дан­ной книги, посвященными проблемам интеграции микро- и макроуровней и соот­ношения индивидуального действия и социальной структуры.

Резюме

Феминистская социологическая теория вырастает из теории феминизма в це­лом — нового учения о женщинах, стремящегося создать систему воззрений, ко­торые бы характеризовались тем, что женщина выступает как объект и субъект, способный действовать и обладающий знанием.

Современный феминизм стремится привлечь внимание социологов к тендерным отношениям и жизни женщин. Сейчас в рамках многих социологических направ­лений исследуются эти вопросы. Макросоциальные теории — функционализм, ана­литическая теория конфликта и неомарксистская теория мировых систем — рас­сматривают, какое место занимает домашнее хозяйство в рамках социальных систем, разъясняя, почему положение женщин в обществе является подчинен­ным. Символический интеракционизм и этнометодология — микросоциальные те­ории — исследуют способы продуцирования и воспроизводства тендера в межлич­ностных отношениях.

Феминизм вырастает из четырех главных вопросов: «А как насчет женщин?», «Почему же тогда все именно так, как есть?», «Каким образом мы можем изме­нить и улучшить социальный мир, чтобы сделать его более справедливым для жен­щин и для всех людей?*, «Каковы различия между женщинами?». Ответы на эти вопросы порождают различные варианты теории феминизма. В данной главе от­мечены четыре основных ее направления. Согласно теориям тендерного различия, положение женщин отличается от того, которое занимают мужчины. Эти направ­ления феминистской мысли объясняют такое различие, исходя из обусловленно­сти биосоциальными факторами, социализации, социального взаимодействия и онтологической трактовки женщины как «Другого». Теории тендерного неравен­ства, представленные, главным образом, либеральным феминизмом, подчеркивают требование фундаментального права женщин на равенство и описывают струк­туры неодинаковых возможностей, которые оказываются следствием дискрими­нации по половому признаку. Теории тендерного угнетения — это феминистская психоаналитическая теория и радикальный феминизм. Первая разновидность объясняет притеснение женщин, основываясь на психоаналитическом описании психического стимула мужчин к господству; вторая — с точки зрения способно­сти и желания мужчин использовать насилие для подчинения женщин. Теории структурного угнетения — это феминизм социалистического толка и теория пе­ресечений. Первая из двух вариаций связывает угнетение с патриархальной и ка­питалистической попыткой контролировать социальное производство и воспро­изводство. Теория пересечений указывает то влияние, какое оказывают факторы классовой и расовой принадлежности, тендера, предпочтений в любви, местожи­тельства на переживание событий, формирование точек зрения, свойственных определенным группам, и отношения, складцваямциеся между женщинами.

Феминистская теория выделяет шесть основных причин для пересмотра обще­принятых социологических теорий. Во-первых, построение социологической тео­рии должно опираться на социологию знания, признающую пристрастность любого знания и утверждающую, что его носитель персонифицирован и имеет определенное социальное положение, а функция власти состоит в воздействии на то определение, что обретает форму знания. Во-вторых, макросоциальные структуры укоренены в процессах, которые контролируются господствующими слоями, действующими в своих интересах, и осуществляются подчиненными^ чей труд благодаря господству­ющей идеологии оказывается незамеченным и недооцениваемым даже самими ис­полнителями. Таким образом, доминирующие субъекты контролируют и при­сваивают производительный труд общества, в том числе не только экономическое производство, но и женскую работу в плане социального воспроизводства. В-треть­их, социальные процессы микровзаимодействий являются актами властных уста­новлений господства/подчинения, которые по-разному трактуются влиятельными и подчиненными субъектами. В-четвертых, эти условия порождают у женщин «раз­двоенное сознание» по линии разлома, вызываемого сопоставлением патриархаль­ных идеологий с пережитыми женщинами жизненными реалиями. В-пятых, ска­занное по поводу женщин относится ко всем подчиненным субъектам, — здесь обнаруживается очевидное сходство, хотя и не тождественность. В-шестых, над­лежит подвергнуть сомнению категории, выработанные в рамках дисциплины, где традиционно доминировали мужчины, особенно разделение ее на микро- и макро­социологию.