Приближение тьмы

Теперь каждые два‑три дня няня брала Эльфабу за руку и вела к Гвинетте играть с чумазой ребятней. Фрекс вернулся к проповедям, уходил из дома на восемь‑десять дней кряду и пугал окрестных жителей своей всклокоченной бородой и религиозными убеждениями. Мелена вспоминала фортепианные гаммы на клавиатуре из цельного дерева, которую ей мастерски вырезал муж. Черепашье Сердце с приближением осени как‑то размяк. Послеобеденные возлежания с ним утратили первоначальное буйство, стали нежнее. Мелена продолжала быть внимательной к Фрексу и принимала его ухаживания, но, что ни говори, муж уступал стеклодуву в постели. Какое блаженство испытывала она, когда губы квадлина касались ее соска, а руки, эти живущие по своим законам зверьки, ласкали ее тело. Мелена так и не познала квадлина, как Фрекса, не смогла заглянуть в его душу. Наблюдательная няня не преминула напомнить ей, что стеклодув воспитан в другой культуре.

– Какая разница? – лениво отмахнулась Мелена. – Люди есть люди.

– Не скажи, – возразила няня. – Разве ты не помнишь детские стишки?

И, с заметным облегчением отложив в сторону шитье, продекламировала:

В школе так всегда быпает:

Девки учат, парни знают,

А потом часы пробили –

Парни сразу все забыли.

Ну‑ка повторим сейчас

Хитрую науку,

Кто в стране живет у нас, –

Чтоб развеять скуку.

Гилликинцы умные,

Манчики разгульные,

Винки бесшабашные,

А марраны страшные.

Но всех хуже квадлины,

Мерзкие создания,

Глупые, как гоблины

После одичания.

Они кровь младенцев пьют,

А больных товарищей

Первым делом в гроб кладут

И хоронят заживо.

– Ну что ты о нем знаешь? Женат ли он? Почему оставил свою Топкую трясину или откуда он там родом? Это, конечно, не мое дело, но…

– Да когда ты занималась только своими делами? – хмыкнула Мелена.

– Вот когда начну, сразу почувствуешь, – пообещада няня.

Вскоре после этого разговора они сидели за ужином во дворе у костра. Няня собиралась уезжать, от чего у Мелены поднялось настроение. Черепашье Сердце состряпал неаппетитное рагу из диких яблок, ветчины и сыра. Фрекс благодушно разглагольствовал. Память о дьявольском механизме – Драконе времени – мало‑помалу сглаживалась, и закамышцы, хвала Безымянному Богу, снова стали приходить к священнику на строгие проповеди. Его двухнедельный миссионерский поход в Суходревье увенчался успехом. Наградой Фрексу стали кошелек с медяками и преданные, а то и откровенно фанатичные взгляды прихожан.

– Что если наше время тут сочтено? – рассуждал Фрекс, закинув руки за голову и откинувшись на спинку скамьи. Новообретенное счастье уже не удовлетворяло его. – Может, из Закамышья нам открывается другая дорога? Та, на которой нас ждут великие дела? Где уготована яркая судьба?

– Да будет тебе, – вяло ответила Мелена. – Девять поколений моих предков карабкались наверх – и вот, пожалуйста, я здесь, в богом забытом месте, по колено в грязи. Какая уж тут яркая судьба?

– Я говорю о духовных подвигах. Я не предлагаю ломиться в Изумрудный город и бороться за право стать личным исповедником Пасториуса.

– А почему бы тебе не предложить себя на пост духовника Озмы? – оживилась няня, представив, как зажила бы она в свете, добейся Фрекс такого положения. – Правда, пока она еще ребенок. Хотя… Ну поправит какое‑то время ее отец – это недолго, как вообще у мужчин. Ты еще молод, Озма повзрослеет, и у тебя будет возможность управлять целой страной.

– Меня не интересует придворная служба, даже если новая королева станет Озмой Наисвятейшей, – отрезал Фрекс. – Мой долг – нести слово Божие попранным и угнетенным.

– Милости надо идти в Квадлинию, – сказал Черепашье Сердце. – Там попрано и угнетено.

Впервые за долгое время стеклодув упомянул о своей стране. Вспомнив недавний разговор с няней, Мелена отмахнулась от дыма и спросила:

– А почему ты ушел из Оввельса?

– Ужас, – ответил Черепашье Сердце.

Эльфаба, которая сидела у точильного камня и сосредоточенно давила муравьев, заинтересовалась и подняла голову. Все ждали от квадлина пояснений, но он, похоже, закончил. У Мелены екнуло сердце; предчувствие говорило ей, что вот‑вот, в этот счастливый вечер, произойдет что‑то страшное.

– Что значит ужас? – спросил Фрекс.

– Как‑то мне зябко, – пролепетала Мелена. – Пойду накину платок.

– Или можно сразу стать духовником Пасториуса. – Няня попыталась вернуть разговор в прежнее русло. – Зачем отказываться? Наверняка со связями Мелены ты сможешь добиться приглашения…

– Ужас, – произнесла вдруг Эльфаба.

Ответом на ее первое слово было ошеломленное молчание. Даже желтая луна словно замерла между деревьями.

– Ужас? – переспросила Эльфаба, оглядываясь. Лицо ее оставалось серьезным, но глаза задорно заблестели: она поняла, чего добилась. Ей было почти два года. Длинные острые зубы больше не удерживали слов внутри нее.

– У‑жас, – шепотом, смакуя, произнесла она. – Ужас.

– Иди к няне на ручки, Эльфи, посиди тихонько. Малышка послушно подошла, но села на самый краешек колен и выжидающе посмотрела на стеклодува.

– Черепашье Сердце думает, девочка говорит впервые, – благоговейно сказал тот.

– Да, и она спрашивает про ужас. – Фрекс пустил колечко дыма. – Если это не секрет, конечно.

– Черепашье Сердце плохо говорит. Его дело – дуть стекло, а слова пусть говорят Милость, Госпожа и няня. И теперь еще девочка.

– Скажи хоть немного, раз уж начал.

Мелена поежилась. Она так и не сходила за платком: ноги будто вросли в землю.

– В Квадлинию приходят рабочие из Изумрудного города и других мест, – начал Черепашье Сердце. – Они смотрят, нюхают и пробуют воду, воздух, землю. Хотят строить дорогу. Квадлины говорят, нельзя; квадлины говорят, плохо, нерабочие не слушают.

– Квадлины, надо полагать, не дорожные строители, – резонно заметил Фрекс.

– Наша страна очень ранима, – продолжал Черепашье Сердце. – У нас висячие дома и плавучие поля. Мальчики ныряют в мелкую воду за жемчужинами. Слишком много деревьев – не хватает света для травы. Слишком мало деревьев – поднимается вода, и корни плавучих растений не достают до земли. Наша страна бедная, но богата красотой. Жить в ней можно только по ее законам.

– Значит, вы противитесь строительству?

– Да, но пока нет успеха. Квадлины не переубедят рабочих, кто хочет строить плотину из земли и камней и разрезать нашу страну на части. Квадлины ругались, просили, предсказывали беду, но не смогли победить словами.

Фрекс попыхивал трубкой и любовался, с каким воодушевлением говорит Черепашье Сердце. Его всегда привлекала в людях преданность идее.

– Квадлины готовы сражаться, но боятся, что худшее еще впереди. Когда строители стали брать пробы земли и воды, они узнали нашу давнюю тайну.

– Какую же?

– Рубины, – горько вздохнул Черепашье Сердце. – Камни, скрытые под водой. Строители говорят, красный корунд в пласте донного известняка. Квадлины говорят, кровь страны Оз.

. – Вроде того красного стекла, что ты делаешь? – спросила Мелена.

– Рубиновое стекло получается, если добавить золотой порошок, – сказал Черепашье Сердце, – а Квадлиния лежит на залежах настоящих рубинов. Весть об этом достигнет Изумрудного города от строителей. И тогда начнется ужас.

– С чего ты решил? – осведомилась Мелена.

– Достаточно взгляда в стекло, – сказал Черепашье Сердце, показывая на выдутый им круг, ставший игрушкой Эльфабы, – чтобы увидеть будущее, красное от крови и рубинов.

– Будущее нельзя увидеть, – вмешался Фрекс. – Это пахнет язычеством, плотской верой, фаталистическим культом Дракона времени. Тьфу! Нет, если кто‑то и знает нашу судьбу, то только Безымянный Бог, а предсказания – одни лишь догадки, замешенные на страхе.

– Значит, догадки и страх заставили Черепашье Сердце покинуть родной дом, – без тени смущения ответил стеклодув. – Квадлины не зовут свою веру плотской и не знают о Драконе времени. Они присматриваются к знакам и прислушиваются к посланиям. Как только вода окрасится цветом рубинов, она обагрится нашей кровью.

– Глупости! – вскричал Фрекс, сам рубиново‑красный от негодования. – С твоими квадлинами надо хорошенько поговорить.

– И потом, разве Пасториуса интересует что‑нибудь, кроме охоты, обжорства и разврата? – добавила Мелена, которая лучше других была осведомлена о делах королевского двора. – Что ему до рубинов?

– Опасность не в королях и королевах – опасность в чужестранце, – сказал Черепашье Сердце. – Наши женщины‑ведуньи, шаманы, знахари, умирающие – все видят иноземного короля, жестокого и могучего.

– И зачем Пасториус вообще полез с дорогами в ваше болото? – с досадой спросила Мелена.

– Затем же, зачем через всю нашу страну проложили Дорогу из желтого кирпича, – сказал Фрекс. – Для развития. Для лучшего управления. Для сбора налогов, перемещения войск и защиты.

– От кого?

– О‑о‑о, это тонкий вопрос.

– О‑о‑о, – едва слышно выдохнул Черепашье Сердце.

– И куда ты теперь? – спросил Фрекс. – Только не подумай, я тебя не гоню. Мелена очень дорожит твоей компанией. Как и все мы.

– Ужас, – напомнила Эльфаба.

– Помолчи, – одернула ее няня.

– Милость и Госпожа очень добры к Черепашьему Сердцу. Черепашье Сердце шел в Изумрудный город, но сбился с пути. Черепашье Сердце хотел встретиться с Озмой…

– С регентом Пасториусом, – поправил Фрекс.

– …и просить сжалиться над Квадлинией. А еще предупредить о жестоком чужестранце.

– Ужас! – радостно захлопала в ладоши Эльфаба.

– Девочка напоминает Черепашьему Сердцу о его обязанностях. Разговор разбудил старую боль. Черепашье Сердце забыл. Но теперь, когда слова сказаны, настало время для дел.

Мелена метнула отчаянный взгляд на няню, которая меж тем спустила девочку с колен и стала собирать грязную посуду. «Видишь, к чему приводит лишнее любопытство! – беззвучно кричали ее глаза. – Взяла и разбила свое счастье – и все из‑за тебя!» Мелена отвернулась от страшного лица дочери, на котором играла улыбка (или обиженная гримаса?), и с мольбой перевела взгляд на мужа. «Сделай хоть что‑нибудь, Фрекс!»

– Может, именно эту возможность мы так долго ждали? – задумчиво проговорил Фрекс и потом добавил убежденнее: – Нужно идти в Квадлинию: оставить удобства здешней жизни и испытать себя в огне истинной нужды.

– Удобства здешней жизни?! – Мелена аж задохнулась от негодования.

– Когда Всевышний говорит через недостойный сосуд, – начал Фрекс и кивнул на удрученного квадлина, – мы можем слушать или ожесточить свое сердце…

– Тогда выслушай вот что. Я беременна. И не могу никуда идти или ехать. А когда родится ребенок, то тем более будет не до шастанья по болотам.

Фрекс осекся на полуслове.

– Я не так хотела тебе сказать, – виновато добавила Мелена.

– Поздравляю, – холодно ответил муж.

– Ужас, – сообщила матери Эльфаба.

– Ну, хватит разговоров на ночь, – засуетилась няня. – Мелена, будешь здесь сидеть – простудишься. Пойдем лучше в дом.

Фрекс поднялся и поцеловал жену. По его непроницаемому лицу невозможно было понять, подозревает он, что отцом ребенка может быть Черепашье Сердце, или нет. Сама Мелена не знала, от кого беременна, да это ее и не заботило. Больше всего на свете она хотела, чтобы квадлин остался, хотя и злилась на него за неожиданные обязательства перед убогим народом.

Мужчины остались у костра. Они сидели, наклонившись друг к другу, и говорили так тихо, что Мелена не могла разобрать ни слова. Фрекс утешал квадлина, положив тому руку на трясущееся плечо. Няня переодела Эльфабу ко сну, выпустила ее во двор, а сама присела на постель к Мелене с чашкой горячего молока и баночкой с пилюлями.

– Я так и чувствовала, что этим все кончится, – поделилась она. – Чем реветь, выпей лучше молока. Ведешь себя как ребенок. Давно ты узнала?

– Месяца полтора как, – ответила Мелена. – Ах, няня, не надо мне молока, дай лучше вина.

– Пей, пей. Больше никакого вина, пока ребенок не родится. Мало тебе одного урода?

– Вино не меняет цвет кожи у детей. Я, может, и дура, но не настолько же.

– Оно сознание твое меняет, этого довольно. Пей молоко и прими пилюлю.

– Это еще зачем?

– Я сделала, что предлагала, – сказала няня заговорщическим тоном. – Прошлой осенью я походила по трущобам нашей славной столицы по твоим надобностям.

– Не может быть! – ахнула Мелена. – Как же ты решилась? Неужели не боялась?

– Еще как! Но я ведь тебя люблю, глупая. Я отыскала лавку, помеченную тайными алхимическими знаками. – Няня сморщила нос, вспомнив о запахах гнили и кошачьей мочи. – Там я выпила чаю с одной размалеванной старухой из Шиза по имени Якль и перевернула чашку, чтобы она прочла твою судьбу. Правда, она и руки‑то свои едва видела, что уж там говорить о листьях.

– Настоящая профессионалка, – сухо заметила Мелена.

– Твой муж не верит в предсказания, так что потише. В общем, я рассказала ей про твою зеленую дочку и что мы не знаем, от чего это произошло. Сказала, что мы опасаемся, как бы это не повторилось со следующим ребенком. Тогда Якль намешала всяких трав и порошков, залила их маслом гомбы, пробормотала языческие заклинания и, кто ее знает, может, даже плюнула внутрь. Я не присматривалась. Заплатила ей за девять месяцев, чтобы ты принимала пилюли сразу, как узнаешь, что понесла. Мы уже опаздываем на месяц, но лучше хоть так, чем совсем ничего. Я ей полностью доверяю, Мелена, и тебе советую.

– Почему это? – спросила Мелена и проглотила первую из девяти пилюль. На вкус она была как мозг из вареных костей.

– Потому что Якль предсказала твоим детям великое будущее, – объяснила няня. – Говорит, Эльфаба превзойдет все твои ожидания, и второй ребенок тоже. Главное, мол, не отчаивайся. Ваша семья войдет в историю.

– А о моем возлюбленном что сказала?

– Опять ты за свое! Она советовала отдыхать и не волноваться. Послала тебе свое благословение. Хоть она и дешевая потаскуха, но знает, о чем говорит.

Еще Якль была уверена, что у Мелены родится девочка, но этого няня открывать не стала, опасаясь, что воспитанница устроит выкидыш. Слишком убедительно внушала гадалка, что будущее принадлежит двум сестрам, а не одной.

– И все обошлось? Тебя никто не остановил, не заподозрил?

– Кто заподозрит, что старая глупая няня пошла в Нижний квартал за запретным снадобьем? Нет‑нет, моя милая, меня даже никто ни о чем не спросил. А теперь давай‑ка лучше спать. Ни капли вина, пилюли – и здоровый малыш враз наладит ваши с Фрексом отношения.

– У нас и так все хорошо, – проворчала Мелена, сворачиваясь поудобнее под одеялом. После пилюли ее сильно клонило в сон, но она старалась не подать виду. – Лишь бы только мы не отправились в этот болотный закат.

– Закат на западе, а не на юге, – проворковала няня. – Но как удачно ты сказала, что ждешь ребенка. Если б вы потопали в Квадлинию, я бы уже не смогла вас навещать. Мне ведь в этом году полвека исполняется. Стара я уже для таких поездок.

– Останемся здесь, – постановила Мелена и задремала.

Довольная няня принялась сама готовиться ко сну. Она выглянула в окно: Фрекс и Черепашье Сердце все еще беседовали. Няня только притворялась подслеповатой: на самом‑то деле она хорошо разглядела лицо стеклодува, когда тот заговорил об опасности, грозящей его народу. Оно раскрылось, как треснутая скорлупа, и душа его, такая же наивная и беззащитная, как едва вылупившийся птенец, пробилась наружу. Ничего удивительного, что Фрекс проникся сочувствием к сокрушенному горем квадлину и сидел теперь даже ближе, чем позволяли правила приличия. В этой семье няня уже ничему не удивилась бы.

– Позовите Эльфи домой, ее пора укладывать, – крикнула она в окно – отчасти затем, чтобы нарушить их уединение.

Фрекс оглянулся.

– Разве она не дома?

Няня проверила: девочки в доме не было. А она не любительница играть в прятки – ни здесь, ни с деревенской ребятней.

– Нет. Она же с вами была.

Мужчины встали, осмотрелись. Няне почудилось, что под ветками тиса шевельнулась какая‑то тень. Она высунулась из окна.

– Ну так найдите ее. Время уже позднее. Опасное.

– Да нет здесь ничего опасного, выдумаете гоже, – пробасил Фрекс, но оба мужчины заметно встревожились.

– Мелена, дорогая, погоди, не засыпай, – принялась расталкивать ее няня. – Ты не знаешь, где Эльфаба? Не видела, куда она ушла?

Мелена с трудом приподнялась на локте и посмотрела на старушку бессмысленными глазами из‑под растрепанных волос.

– Кто ушел? – спросила она заплетающимся языком. – Ты о чем?

– Эльфаба. Давай просыпайся. Где она может быть?

Няня стала поднимать Мелену, но та все заваливалась обратно. Уперев ее руки о кровать, няня потянулась за своей терновой палкой.

– Просыпайся, Мелена, вставай! Как бы не случилось беды.

– Что? – непонимающе произнесла та. – Кого потеряли?

– Эльфи! Фабала! Эльфаба! – слышались из темноты мужские голоса. Фрекс и Черепашье Сердце кружили вокруг двора, все дальше и дальше отходя от догорающего костра. – Лягушечка моя! Змейка! Ящерка! Где ты?

– Это все зверь, – сетовала няня. – Зверь спустился с гор и унес ее.

– Нет здесь никаких зверей, дура старая, – огрызнулся Фрекс, но сам с возрастающей тревогой прыгал по камням за домом, отмахиваясь от хлещущих по липу веток. Черепашье Сердце замер и вытянул руки к небу, словно пытался поймать ладонями тусклый свет первых звезд.

– Эльфаба? – ахнула Мелена, сообразив наконец, что происходит, и выбежала из дома в одной сорочке. – Дочка пропала?

– Она заблудилась, ее утащили дикие звери, пока эти два дурака любовались друг другом, как школьницы, – причитала няня.

– Эльфаба! Эльфаба! Ты слышишь меня? – все испуганнее и пронзительнее кричала Мелена. – Немедленно вернись! Эльфаба!

Только ветер зашуршал листвой в ответ.

– Она где‑то рядом, – задумчиво сказал Черепашье Сердце. Он был почти невидим в темноте. – Рядом, только не здесь.

– Нашел время загадками говорить! – всхлипнула няня.

Квадлин повернулся и пошатнулся. Фрекс поспешил подхватить его. Мелена подоспела с другой стороны. В своей белой ночной сорочке она прямо‑таки светилась, будто ангел. Черепашье Сердце осел у них в руках, и Мелена испуганно вскрикнула, но в следующее мгновение он выпрямился и решительно зашагал к озеру.

– Только не озеро, только не Эльфаба, она ни за что не пойдет к воде, вы же знаете, – взывала няня, едва поспевая за остальными.

«Это конец», – думала Мелена. Ее ум был слишком затуманен, чтобы думать о чем‑то еще, и она снова и снова повторяла эту фразу, как защитное заклинание.

«Начинается, – думал Фрекс. – Но что?»

– Она рядом, только не здесь, – повторил Черепашье Сердце.

– Вот вам наказание за грехи, двуличные сластолюбцы, – причитала няня.

Они спустились к тихому обмельчавшему озеру. Вода отступила и оголила причал, который был словно мост в никуда, в пустоту.

В темноте под причалом светился чей‑то глаз.

– Силы небесные! – прошептала няня.

Там, на сухой земле, сидела Эльфаба и, прищурив один глаз, смотрела в стеклянный круг. Открытый глаз мерцал таинственным светом.

«Должно быть, отражение звезд от воды», – с надеждой подумал Фрекс, хотя в глубине души понимал: не звездным светом мерцает этот глаз.

Черепашье Сердце опустился на колени.

– Девочка видит его пришествие, – хрипло сказал квадлин. – Он спускается с неба на шаре кровавого цвета. Рубинового цвета. Он сходит с небес. Регент пал. Династия Озмы пала. Дракон времени прав: до Страшного Суда всего минута.

И стеклодув упал без чувств почти на Эльфабу. Она, казалось, даже не заметила, но позади нее кто‑то предостерегающе заворчал. Грозно вспыхнули два оранжевых глаза. За малышкой сидел зверь: то ли и правда горный тигр, то ли странная помесь тигра с драконом. Девочка восседала на его передних лапах, как на троне.

– Ужас, – повторила она, вглядываясь одним глазом в стекло, где ни ее родители, ни няня не видели ничего, кроме тьмы. – Ужас.